никогда не нравилось. Он сбежал и, наверняка, присоединился к армии Спартака. Но я найду его, и он пожалеет о том, что предал меня. Знаешь, Юлий, я ведь собирался отпустить его.
Он проворчал.
— Я купил его на Делосе. Он расхваливал передо мной свой талант. За несколько дней мог построить семиэтажный дом. А потом поползли слухи о восстании. Люди заговорили о том, что Спартак, предводитель рабов, новый Ганнибал, завоюет Рим!
Он крикнул:
— Вы слышите: завоюет Рим! Гладиатор, гнусная тварь, фракийский раб! Он силен только слабостью наших консулов, преторов и легатов!
Он схватил Гая Юлия Цезаря за руку.
— Ты военный трибун, Цезарь. Воевал в Азии, победил пиратов! Я хочу взять тебя с собой на охоту, которую мы начинаем. Ты должен это мне и Риму!
Он улыбнулся.
— Я давал тебе в долг много денег, Цезарь. Ты многим обязан мне. Когда мы вернемся победителями, Рим будет у наших ног. У нас будут слава, мощь и богатства. Ты станешь богачом, Цезарь! Вернешь мне долги, и мы откроем для плебеев игры, которые поразят их. Народ Рима будет наш!
Оставив Цезаря, он приблизился к легатам.
— Я подниму шесть легионов за свой счет. Сенат заплатит за четыре. С десятью легионами от нас не ускользнет ни один раб.
Он указал на Муммия.
— Ты будешь командовать авангардом из двух легионов. Помешаешь этим разбойникам войти в Луканию.
Он повернулся к Цезарю.
— Фракиец хитер и ловок. Он хочет завладеть портами и пробраться на Сицилию с помощью киликийских пиратов. На острове еще свежа память о мятеже рабов, и он надеется раздуть новый пожар.
Красс поднял голову, прикрыв глаза.
— Наши предки подавили восстание на Сицилии, но не стерли память о нем. В этом была их ошибка. Я же не оставлю в памяти людей ничего, кроме страха, страданий и крови!
47
— Эта кровь — наша кровь, — сказала Аполлония.
Она стояла на коленях перед плоским камнем, на котором лежал ягненок с перерезанным горлом и распоротым животом.
Аполлония медленно вынула внутренности животного.
Она сжала их, и кровь потекла по ее рукам и хлынула из горла ягненка, залив камень.
Птицы с черными и желтыми клювами начали кружить в красном вечернем небе.
Аполлония повернулась к Спартаку, сидевшему в нескольких шагах от нее вместе с Иаиром и Посидионом. Позади них, на гребне скалы, возвышавшейся над долиной Лукании, стояли Тадикс, Питий и Курий. Ниже, на склонах и террасах, которые ступенями спускались к долине, собралась толпа рабов.
— Боги сделали свой выбор, — сказала Аполлония.
Она закрыла лицо руками и пятна крови остались на ее лбу, щеках и губах.
— Они предупреждают нас, — добавила она.
Все еще стоя на коленях, она начала раскачиваться из стороны в сторону. Длинные светлые волосы волочились по земле, разметая круг, похожий на тот, который описывали в небе птицы.
— Боги не могут говорить, они немые, — сказал Спартак, поднявшись.
Он скинул мечом тело ягненка на землю и, взобравшись на камень, громко произнес:
— Наша кровь — это та, которую нужно пролить, чтобы победить. Боги следят за битвами людей и благословляют победителей.
Он указал на горизонт.
— К нам приближаются два легиона. Их ведет Муммий, легат проконсула Лициния Красса. Они движутся по Аппиевой дороге, Муммий выступает как на параде. Нужно, чтобы уверенность в своих силах ослепила римлян. Тогда они потерпят поражение, как Глабр, Коссиний, Вариний, легаты, преторы и консулы! Мы захватим обозы и разделим добычу. Но прежде Муммий должен поверить, что мы бежим от него. Нужно завлечь его туда, где мы сможем напасть, прежде чем он успеет разбить лагерь. Нужно, чтобы он поверил в легкую победу. Для него, как и для Красса, мы всего лишь животные. Они не желают помнить, что мы сделали с их когортами. Мы разгромим легионы Муммия и Красса. И, став свободными, уйдем на север или пересечем море.
Он спустился с камня.
— Наша кровь прольется, — добавил он. — Такова цена свободы.
Спартак смотрел вслед Питию, Тадиксу и Курию, которые присоединились к вооруженным людям, собравшимся на одной из террас.
Он услышал, как Курий, отдавая приказы, прокричал:
— Мы победим! Мы поровну разделим добычу!
Раздались восторженный рев. Курий закричал еще громче:
— Мы захватим города, виллы, хлебные склады, женщин! Все это будет принадлежать нам. Спартак хочет этого, потому что мы — свободные люди!
Фракиец вернулся и опустился рядом с Иаиром и Посидионом, которые сидели не шевелясь.
Аполлония лежала на каменистой земле, скрестив руки на груди. Ее волосы окружали голову, как светлое сияние.
— Проконсул Лициний Красс, как сказал Питий, да я и сам знаю это, — человек озлобленный, — начал Посидион. — Ты можешь сразиться с двумя легионами его легата Муммия. Ты можешь даже разгромить его. Он не отступит. У него десять легионов. И Сенат дал ему власть. Ты убьешь его, но тогда они назначат другого проконсула. Боги не ошиблись, Спартак. Аполлония хорошо слышала, что они сказали: прольется именно наша кровь. Нас разгромят и казнят!
Спартак опустил голову.
— Что ты хочешь от меня? — спросил он.
— Будущее человека нигде не записано, — сказал Иаир. — Ты сказал то, что следовало. Справедливый Бог смотрит на нас и судит. Тот, кто справедлив, кто повинуется Ему, — тот и победитель. Мы на стороне Справедливого Бога. Наша кровь прольется, но Бог спасет нас.
Посидион поднялся, прошел по гребню, глядя, как солнце медленно погружается в лиловую дымку. Потом он вернулся к Спартаку.
— Если хочешь, некоторые из нас могут спуститься на берег и сесть на пиратское судно. Киликийцы любят деньги. А у нас есть золото. И будет еще больше, если мы разгромим легионы Муммия. Тогда мы сможем добраться до Сицилии, Греции или Фракии, затеряться в дальних странах. Я знаю их, как свои пять пальцев. Там нас никто не найдет.
Аполлония поднялась, обвила руками ноги Спартака.
— Боги предупредили нас, — добавила она. — Слушай Посидиона!
Спартак оттолкнул ее.
— А они? — спросил он, указывая на толпу рабов.
— Ты не как они, — сказала Аполлония. — Ты их предводитель.
— Я один из них, — ответил Спартак.
