кроссовок лежали солнцезащитные очки, в другой — что-то вроде тюбика с иностранной надписью, под которой было мелко написано по-русски: «Крем для загара». Трогать тюбик Сергеич не стал, просто приподнял смятый носок и посмотрел. Бросилось в глаза только одно: на пластмассовой крышке была нанесена риска, должно быть, слесарной чертилкой или просто гвоздем.

В это время старшину кто-то потрогал за рукав. Сергеич обернулся и увидел пожилого гражданина еврейской национальности в семейных трусах и оранжевой панамке.

— Извините, товарищ старшина! — полушепотом произнес он. — Я могу кое-что пояснить по этому делу. Но конфиденциально!

— Простите, как ваша фамилия?

— А можно без фамилии? — Гражданин явно сильно опасался чего-то.

— Вы что, сотрудникам милиции не доверяете? — нахмурился Сергеич. — Если хотите, отойдем к машине…

Миня остался около трупа в компании с медсестрой Любой, а спасатель Володя пошел к вышке. Реанимация, конечно, явно запаздывала, и Сергеич, топая впереди гражданина, собиравшегося дать показания, начал думать о том, не отменить ли ее вызов и не затребовать ли труповозку. И еще о том, не прозевает ли Миня и не сопрут ли у него из-под носа что-либо из вещей пострадавшего.

У машины в обществе старшины и водителя гражданин в оранжевой панамке несколько осмелел.

— Так что вы нам хотите сообщить? — спросил Сергеич. — Может, все-таки назовете фамилию?

— Моя фамилия Шнобель. Семен Шлемович Шнобель, — нехотя произнес обладатель семейных трусов. — Я понимаю, что для русского уха фамилия звучит смешно, но почему люди не смеются над фамилией Носов?

— Давайте ближе к делу, — попросил Сергеич. — Никто над вашей фамилией не смеется.

— Я надеюсь, что вы и к моим показаниям отнесетесь серьезно, — произнес Семен Шлемович. — Тот молодой человек умер не сам по себе. Женщина, которую ваш коллега расспрашивал, пришла на пляж всего за десять минут до того, как начала кричать. Она ничего не видела. А я с женой находился здесь еще до того, как молодой человек пришел на пляж. И я все видел!

— Ну и что вы видели? — спросил старшина. — Вы очень серьезные вещи заявляете, надо конкретнее.

— Так вот. Этот молодой человек пришел два часа назад. Он искупался, лег загорать. Потом к нему подошли двое, очевидно, хорошо знакомые ему люди. Я делаю этот вывод потому, что они здоровались за руку. Они тоже искупались, легли на то место, куда позже пришла эта женщина, и стали играть в «дурака». В это время подошел еще один, тоже, видимо, их знакомый. Так вот. Пока эти трое играли в карты, этот четвертый вынул из тапочка у молодого человека тюбик с кремом и заменил его другим. Похожим, но другим! Вы меня понимаете?! — Шнобель поднял указательный палец.

— Давайте уточним, на что вы намекаете? Ну подменил приятель тюбик с кремом. Что, из-за этого у товарища сердце остановилось?

— Вполне возможно! Если допустить, что в тюбике был яд! — выпалил Шнобель и тут же испуганно повертел головой — не слышал ли его кто-нибудь лишний?! — а затем втянул голову в плечи, испугавшись собственных слов.

— Как выглядел тот, кто это сделал? Описать можете?

— Ну, молодой, загорелый, высокого роста. В черных плавках.

— Цвет волос какой?

— Что-то вроде темного шатена. Правда, у него была мокрая голова, я могу ошибиться.

— Ничего приметного на лице не было?

— Извините, но он был повернут ко мне другим местом.

— Татуировок каких-либо не заметили? Шрамов, родимых пятен?

— Татуировок? Нет, не припомню. И шрамов тоже не видел. Родинки, конечно, были, но только маленькие.

— А другие, которые в карты играли с пострадавшим? Не припомните?

— Вы знаете, один был в шортах, черных с белыми лампасами. Второй, кажется, в зеленых плавках, на них был нарисован дельфин. Или, может, он был вышит. Еще он курил «Беломор» и у него была бородка, как у иностранного моряка. Вот так, по периметру лица. И он точно был блондин. Такой соломенный, белокурая бестия!

— А тот, который в шортах?

— Он был совершенно налысо выбрит. На голове, правда, была бейсболка. С английской надписью.

— А цвет бейсболки не запомнили? Рисунок был на ней?

— Черная. А надпись красно-желто-зеленая. Я только запомнил самые крупные буквы. Зеленые. Там было написано «West point». Это американская военная академия. Насчет рисунка… Там был какой-то герб с орлом. Тоже, конечно, американским.

— Куда все эти пареньки потом делись?

— Доиграли партию в «дурака», и все пошли купаться.

— Трое или четверо? — быстро спросил старшина.

— Все, кто играл. Тот, кто подменил тюбик, сразу после этого ушел наверх. Я не смотрел специально, но, по-моему, он уехал на своей машине. Потом пришли эти трое. Тот, что теперь умер, намазал кремом грудь, живот и спину. А бритоголовый и бородатый пошли играть в волейбол с девушками. Больше они сюда не приходили. По-моему, они тоже уехали.

— Ну а что было с этим? В смысле, с покойным?

— Я же еще не знал, что он будет покойным! — развел руками Шнобель. — Поэтому мы с Фирой пошли окунуться. Когда мы вернулись, он лежал точно так же, как тогда, когда мы уходили. Потом пришла эта женщина, спросила у него, сколько времени. Он не ответил, и она сделала замечание, что это невежливо с его стороны. По-моему, ей хотелось с ним познакомиться. Наверно, она решила, что он нарочно не отвечает, чтобы ее заинтриговать. Поэтому женщина взяла его за руку, чтобы повернуть часы к себе и посмотреть на время. После этого она так жутко закричала, что у Фиры заболело сердце.

— М-да-а… — задумчиво произнес старшина. — Фиг поймешь…

— Сергеич, — зевнул водитель. — Вызовем оперов, а? Хрен его знает, может, стоит подстраховаться?

— Так, — произнес Сергеич. — Давай подстраховывайся. А вы, Семен Шлемович, сообщите мне, пожалуйста, адресочек ваш.

— Это зачем? — испуганно заморгал Шнобель.

— Как зачем?! Вас надо будет вызывать к следователю, вы же свидетель…

— Слушайте, — старичок еще больше испугался. — Зачем мне это надо? Я совсем больной человек. У меня расшатаны нервы. Я ничего не видел, мне показалось. Я старый дурак с манией преследования. Сейчас придет моя Фира, она вам все скажет…

Старшина очень вовремя увидел, что к машине подбирается совершенно конопатая — буквально с ног до головы! — стриженная под мальчика седовато-рыжая бабуся, с тряпичной хозяйственной сумкой и зонтиком. Ярость так и плескала из ее глаз.

— И это демократия?! — заорала бабка, потрясая зонтом. — Забираете честного человека! У него два ордена и семь медалей! Сема! Шо они тебе шьют?!

Шнобель торопливо подхватил свою половину под руку, и они заковыляли прочь.

— Уф-ф! — пробормотал Сергеич. — Ну народ! Так! Реанимация подъехала. Вызывай оперов, а я пойду туда, насчет тюбика осведомлюсь… Фиг его знает. Может, этот дед и впрямь чего интересное приметил. Фамилию, имя, отчество знаем — разыщем. Навряд ли у нас тут до фига Шнобелей…