О сетевой литературе говорят разное. Кто-то считает Интернет прибежищем графоманов, на которых деревья жалко переводить, кто-то, напротив, уверен, что только там и осталось свободное некоммерческое творчество, и «напечатался» означает «подался». По мне, так сетевая литература — это одно из порождений современной городской мифологии: все о ней знают, но никто толком не видел. Все время оказывается, что самое интересное постепенно выбирается из сети, а то, что выбираться не желает, вроде бы и не совсем литература… Интернет может стать отличной стартовой площадкой в начале большого пути, комфортным пространством для создания портфолио и обкатки текстов, но никак не единственным и самоценным полем писательской деятельности. Блог, безусловно, отличный инструмент, он позволяет освоить главный навык литератора — писать регулярно (а лучше — ежедневно). Ведение дневника будит творческий потенциал, но мне кажется, довольно странным весь этот потенциал снова в дневник и вкладывать. Дело в том, что в блоге мы создаем имидж, вступаем в личные отношения с читателем и оценка текста во многом зависит от того, насколько автор харизматичен. Можно так смешно и мило рассказывать о том, как воспитываешь своего кота, что тебе потом простят неловко слепленную повесть — «зато человек хороший». Мило говорить о житейском — это тоже редкий дар, но при наличии маломальских литературных амбиций, обычно хочется большего, некой трансформации реальности посредством текста. Раньше или позже каждый пишущий человек временно теряет легкость бытия и начинает на полном серьезе заниматься творчеством. И как получить объективную оценку результата, если в сети тебя читают, в сущности, «родственники» — те, кому ты изначально нравишься? Выход на бумагу — это огромный риск, проверка на прочность: что останется, если убрать обаяние и «самопиар»? Книга, которую вы держите в руках, — это тот самый «сухой остаток». Позвольте рассказать о том, как она создавалась.

Миллионы людей ведут сетевые дневники, день за днем описывая свою жизнь или изощряясь в литературных экспериментах. Интернет несет читателю тонны мусора и крупинки золотого песка, и умение выбирать самое интересное становится весьма востребованным талантом. «В Интернете есть все», это аксиома, но ты попробуй найди то, что нужно…

Идея собрать «лучшее из ЖЖ» носилась в воздухе давным-давно. К сожалению, издатели обычно не рискуют печатать сборники рассказов, если автор, или авторы, не раскручены до небес. И то, что ACT взялся за этот проект, большая удача.

На ум приходит несколько вариантов организации сборника. Например, можно было пройтись по «тысячникам», попросить у них лучшие рассказы и обеспечить, таким образом, отличные продажи — у каждого из них найдется сколько-то сот верных читателей, которые с радостью купят сборник из-за любимого имени. Или более человеческий вариант: предложить составителю (мне то есть) набрать тексты от знакомых писателей и сделать книжку крепких профессиональных рассказов.

Но легких путей мы не ищем, поэтому был выбран самый скользкий и трудный путь — конкурс. Два месяца я только и делала, что читала. 556 заявок, около тысячи рассказов самого разного качества. Я сознательно не смотрела в анкетные данные конкурсантов, оценивая только качество текста, а потом, если оно меня устраивало, интересовалась «кто это сделал». Примерно в половине случаев чуда не происходило — хорошие истории приходили от литераторов, популярных не только в сети, но и за ее пределами. Но были и совершеннейшие открытия: новые имена, неожиданная стилистика, иноязычие на грани шока. Начинаешь читать с ощущением «так не пишут», а заканчиваешь с мыслью «иначе не написать».

И я особенно рада за этих «новеньких» авторов. Станут ли они писать дальше или публикация в нашем сборнике будет для них единственным печатным опытом — не важно. Главное, они нашли огромное мужество показать свои тексты, пожертвовали самолюбием, участвуя в конкурсе среди сотен других «начинающих и продолжающих». Впрочем, нет, смелость понадобилась им гораздо раньше, на стадии написания рассказов. Чтобы говорить о любви и смерти, о жизни в самых разных ее проявлениях, прикасаясь к больным и нежным темам бытия, нужно очень много душевных сил. В этом сборнике есть не просто рассказы, но человеческие документы, повествующие о судьбах живых непридуманных людей.

Впрочем, есть и сказки, в которых сквозь волшебство просвечивает реальность. Выверенные профессиональные тексты перемежаются с непричесанной прозой дебютантов. Объединяет их талант, личностная сила авторов и, пожалуй, любовь к жизни — всякой-разной: горькой, счастливой, страшной, прекрасной, короткой, долгой. Бесценной.

В этой истории тогда принимали участие все, кому не лень. Подруга проездом из Германии научила меня грассировать. Старый приятель, от которого год не было ни слуху, ни духу, написал мне в аську, не поздоровавшись: «Все французы — лягушатники». Короче, я собралась замуж за француза.

А началось все в Испании. У меня была неделя отпуска, я бродила по вечерам по бульварчику маленького городка Санта-Сусанны, привыкала к своему одиночеству и смотрела, как в кафе вальсируют пожилые немецкие пары. И однажды я купила билет на пароход, который возил туристов на «дальний пляж». На верхней палубе ветер бил в лицо, а впереди сидела супружеская пара. Он время от времени наклонялся и целовал жену в открытую шею. От них веяло счастьем, и здоровьем, и любовью.

И тут я взвыла. Меня так давно никто не целовал, не признавался в любви, вообще — не любил! Я одна-одинешенька уже третий год, в самом расцвете, почему? Наверное, мне всю жизнь предстоит быть одной, вдруг, в конце концов, с моей шеей что-то не так?! И, чуть не плача, я трогала свою шею сзади и смотрела в морскую даль мокрым взглядом. Ветер вышибал слезы. Я видела, что кругом все парами, а я одна. Это отчаянно, остро чувствуется, когда вокруг море и солнце, и невозможно с головой уйти в работу, и всей кожей ощущаешь, что тебе только тридцать три, и ты еще легко можешь ходить без лифчика, потому что грудь молода и упруга.

В общем, я провалялась на этом дальнем пляже часа четыре, загорела и поплавала, людей было как сельди, и я старалась ни о чем не думать. Но когда вернулась в Санта-Сусанну, и стемнело от нахлынувшего дождя, и я осталась в своем номере, вот тогда я сдалась и поревела. И, поревев, сказала себе: ты сейчас нарядишься в свое новое белое платье, накрасишься и пойдешь и выпьешь маленькую бутылочку красного вина за ужином. Нечего здесь валяться в темноте и одиночестве. А потом уже будешь реветь.

Я накрасилась и пошла.

Справа от меня за столиком сидел дядька с неопрятным рыжим хвостом, собранным в резинку. Напротив него — очкарик с треснутым мутным стеклом. Дальше — какой-то амбал с красными щеками. Вот, снова сказала я себе. Поглядеть даже не на кого. И уткнулась в арбуз.

Через минуту я подняла голову и увидела, что вместо рыжего сидит мужчина моей мечты. Лет сорока на вид, внешности, знаете, моей любимой, типа Шона Коннори. Брюнет. С карими глазами и живым умным лицом. Он о чем-то разговаривал с очкариком, у него был приятный голос. Я уныло подумала: блин, он наверняка женат. И опять уткнулась в тарелку.

Когда я вновь подняла глаза, Шон Коннори сидел напротив меня, улыбался и явно собирался меня клеить. Как он оказался за моим столиком, я не поняла.

— Жиль, паризьен, — сказал он.

— Джулия, Москоу, — сказала я.

— Жюли? — переспросил Жиль. — Рюс? — И закричал на весь ресторан: — Есть тут кто-нибудь, кто может переводить на русский?! — Кричал он по-французски, но я поняла.

До моего отъезда оставалось три дня.

…Наверное, в этот вечер нам ворожили черти, потому что на его крик что-то ответили по-французски