ними врут совершенно бескорыстно.

Приходится не только напоминать факты, опровергающие ложного идола — ведь любой отдельный факт всегда сомнителен. Надо видеть всю структуру, куда включены отдельные факты. Например, факт гибели человека, выпавшего из окна — в какой-то мере следствие теории всемирного тяготения. Но и она сама несколько веков считалась необоснованной, а потому сомнительной. Лишь век назад Альберт Эйнштейн вывел её из общих свойств пространства — времени, тем самым включив в более общую структуру знаний.

Выходит, чтобы опровергнуть даже тривиальное утверждение, иной раз приходится писать буквально целые учебники. И тут нас подстерегает большая ловушка. Учебник неизбежно больше каждого отдельного опровергаемого им утверждения. Он, правда, несравненно меньше всей совокупности возможных ошибок. Но ведь каждый конкретный человек видит лишь ничтожно малую их долю и тратит на знакомство с конкретной ошибкой лишь немного сил и времени. А потому далеко не всегда находит силы и время ещё и на знакомство с учебником. Причём учебник — в отличие от, например, пропагандистской фальшивки — ещё понять надо, вникнуть в весь ход рассуждений в нём. Согласитесь, это достаточно тяжёлая работа.

Многие сочтут, что такая работа им просто не нужна. Какая разница, например, напал Гитлер на Советский Союз исключительно по собственному усмотрению или ради опережения готовящегося советского удара? Мы-то сейчас ни на кого не собираемся нападать!

Между тем разница качественная. Если кто-то поверит, что Советский Союз готовил удар в спину Гитлеру, он и от нас, нынешних, будет ждать удара в спину. Значит, будет строить свои взаимоотношения с нами, исходя из этих опасений, то есть заведомо не лучшим для нас образом. Но чтобы понять, сколь важна истина в данном случае, опять же нужны специальные усилия — и по её преподаванию, и по усвоению материала.

В результате у лжецов есть простой способ защиты. Надо врать побольше и поразнообразнее — тогда опровержения получатся слишком объёмисты для чтения. Лжец, написавший не одну анонимку с доносом, а целую гору фальсификации, может надеяться: большинство его читателей так и не узнают истины — ибо её будет слишком много, чтобы с нею познакомиться.

Изобилие публикаций — конечно, не обязательно признак их лживости. Но производительность труда серьёзных исследователей и публицистов обычно куда меньше, чем бойких фальсификаторов — ведь поиск истины требует немалого времени, включает множество перепроверок. Если автор выпускает по книге в год, как тот же Солонин, это повод читать его особо внимательно.

Опровержения менее популярны, чем опровергаемая ложь, не только из-за объёма, но и потому, что слежение за ходом серьёзной мысли требует от читателя самостоятельных усилий. Соответственно издательская судьба фальшивок обычно благоприятнее, нежели разоблачений. В конце концов создаётся странное положение: массовому читателю просто нечем проверить подделки, глядящие на него со всех книжных полок. Творчество Анатолия Тимофеевича Фоменко с Глебом Владимировичем Носовским издано миллионными тиражами, а труды десятков академиков, разбивших в мелкие щепки каждую фразу этих весёлых коммерсантов, за пределами Интернета почти недоступны.

Тем не менее надо искать опровержение любой лжи. Потому что в будущее может вести только истина.

Как известно, фашизм многолик. Муссолини и Гитлер даже по одну сторону фронта презирали друг друга. Близко родственные и рядом обитавшие Салазар и Франко создали явно различные режимы.

Но есть общий пункт у всех фашистов бывших и нынешних. Презрение к отдельному человеку.

Строку Маяковского «Единица — вздор, единица — ноль» радостно подтвердит любой фашист. Для него права личности ничего не значат. Важны только большие человеческие массы. «Чего один не сделает, сделаем вместе».

Масса удобна любому вождю. Человеческое стадо, подобно любому другому, легко вести к выбранной пастырем цели. Лавина человеческих тел сметёт на пути к этой цели любые препятствия. А то, что при этом путь будет вымощен костями, что препятствия утонут в реках крови… Масса велика — взамен израсходованных пастырем людей родятся новые.

Но сбиваться в массу бывает удобно и рядовым людям. Не всем, конечно. Но тем, кому вне массы делать просто нечего.

Ещё в XVII веке написано: «Патриотизм — последнее прибежище негодяев». В этой формуле «негодяй» — вовсе не ругательство. А точное определение: человек, ни на что не годный. Не способный действовать самостоятельно. А потому видящий в общности с другими последнее спасение.

Неполноценность — тяжёлое переживание. И собственные недостатки прикрываются магическим «ЗАТО»: «Зато я — белый»; «Зато я — мусульманин»; «Зато я — немец»; «Зато я — рабочий»; «Зато я — старослужащий»… Мало ли какой из множества примет человек попытается залатать прорехи в собственной душе?

Бывший социалист Муссолини сочинил слово «фашизм» из итальянского «fascia» — «связка». В массу идут люди, легко ломающиеся поодиночке и надеющиеся лишь на прочность всей связки.

Это не всегда вина самого человека. Чаще перед ним ставят заведомо непосильные задачи. «Один — даже если очень важный — не подымет простое пятивершковое бревно, тем более дом пятиэтажный». Поэтому в кризисные времена в массу рвутся многие. Первая мировая родила российских большевиков и итальянских фашистов, Великая депрессия — немецкий национал-социализм, испанскую фалангу… Исчерпались ресурсы, оплачивавшие неэффективность плановой экономики — и её крах породил в СССР стада фанатиков всякого рода: религиозных, националистических, политических…

Но чем плохо слияние людей в массы? Ведь единство — дело хорошее?

Хорошее. Пока нет причин спросить: «Против кого дружите?»

В массу вливаются не ради чувства локтя в боку соседа. А для защиты своих интересов за счёт чужих. Любой ценой — лишь бы эту цену платили другие. «Партия — рука миллионнопалая, сжатая в один громящий кулак».

Фашизм — движение массовое — утверждает принципиальное неравенство разных масс. И готов ради интересов одной массы жертвовать любыми другими. Всесоюзная коммунистическая партия большевиков призывала бедных крестьян бить богатых. Национальная социалистическая немецкая рабочая партия призвала немцев к объединению против евреев, цыган, славян, французов… В глазах Хомейни или бин Ладена мусульманином представляется лишь тот, кто готов отдать жизнь в священной войне против всех, на кого вождь укажет.

В массе ищут защиты. Поэтому масса считает всё, что вне её, враждебным. И готова истребить. «Одна страна, один народ, один вождь» — призывал Гитлер. В одной стране он истребил других вождей и почти истребил другие народы. А вскоре почти истребил и саму страну. Ибо попытался истребить все остальные. Логичный итог массовой ненависти. Помнят ли о нём нынешние ревнители идеи одного народа на страну?

Масса стремится не к созиданию, а к переделу. Особенно ярко это показал опыт коммунистов. Теория прибавочной стоимости Маркса доказывает: люди способны сделать больше, чем съесть; усилиями людей материальных благ на свете становится всё больше. Говоря математическим языком: экономика — игра с ненулевой суммой. Но вся практика советской власти исходила как раз из того, что сумма этой игры нулевая, что стать богаче можно лишь грабя других. То есть была противоположна своей же основополагающей теории. Ибо по теории обойтись без передела можно (Маркс даже предлагал пролетариям Англии ВЫКУПИТЬ страну у капиталистов). Но масса, возглавленная большевиками, без передела обойтись не могла. А те, кто мог, из массы вышли.

В погоне за переделом люди, слитые в массу, теряют последние шансы выйти из несчастий собственными усилиями. Коллективизация сократила сельхозпроизводство в СССР в несколько раз.