частности, они способны произвести куда больше, чем заказано — и продать излишек самостоятельно.

Потребитель от этого обычно не страдает. Если кроссовки Adidas или джинсы Calvin Klein шьются на китайской фабрике под надзором специалистов, прошедших фирменное обучение, то какая разница, продаёт их фирменный бутик или челночный торговец?

Зато для владельца торговой марки такая самодеятельность — прямой убыток. Избыточное предложение снижает цену, которую должен повышать раскрученный брэнд. Да и репутация фирмы страдает, если её товар валяется в каждой лавке.

Вот и приходится разработчикам защищаться от слишком инициативных производителей законами: о патентах, о праве копирования, о запретах самостоятельного исследования технически сложных изделий… Даже если какие-то из этих законов опробуются — и рекламируются! — на примере программ и песен, реально они защищают в основном товары куда более материальные.

Требования студий мешают бизнесу производителей бытовой электроники — включая компьютеры, всё дальше отходящие от классической роли числомолок. Хотя этот бизнес куда обширнее и богаче музыки, кино и телевидения вместе взятых — и мог бы их одолеть. Когда-то разработчики видеомагнитофонов VHS отбили юридическую атаку теле- и кинокомпаний, пытавшихся предотвратить домашнее копирование своей продукции. Суд постановил: если какое-то устройство имеет законное применение, то возможность незаконного использования — не основание для запрета. Логично: самое смертоносное (по числу жертв) оружие — кухонный нож, но не отменять же его! Но теперь Apple встроила в свой iPod систему защиты FairPlay, Microsoft оснастила новейшую версию Windows — Wista — своей системой защиты от копирования (столь же дырявой, как и прочая продукция фирмы), видеодиски — DVD, HD DVD, BluRay — зашифрованы (хотя все коды давно взломаны, то есть мешают только законопослушным пользователям)… Творцы новинок сами себе вяжут руки. Ибо законы, созданные поборниками ограничений права копирования, защищают интересы всех производителей. Пусть и в ущерб всем потребителям.

На Вашем мобильнике стоит рингтон из популярного шлягера? Вам позвонили, когда Вы идёте по магазину? Поздравляю: Вы — преступник. Несанкционированно исполнили в общественном месте музыкальное произведение — и тем самым присвоили право копирования.

Даже если ринггон куплен в официальном сервисе — всё равно закон Вы нарушили. Ведь продали Вам для личного пользования. А Вы исполняете в публичном месте, для неопределённой и неоплаченной аудитории.

На Вашем рабочем месте громко играет радио — Вы опять же нарушитель: коллеги слышат. А если Вы парикмахер или ресторатор — Ваше преступление сочтут корыстным: ведь музыка привлекает к Вам дополнительных клиентов, тем самым повышая Ваше благосостояние.

Хорошо, если Вам по душе Вольфганг Амадей Моцарт или Людвиг ван Бетховен: они умерли так давно, что их творения уже признаны общественным достоянием. А вот Вася Пупкин — кузнец шлягеров группы «ГолоСИСИстый соловей» — вправе Вас засудить.

Но даже с Иоганном Себастьяном Бахом и Вильгельмом Рихардом Вагнером возможны проблемы. Сами ноты написаны в безопасную старину. Но Вы скорее всего слушаете сравнительно свежую запись. А права исполнителей тоже охраняет неуёмный неисчерпаемый закон.

Голос Фёдора Ивановича Шаляпина с недавних пор можно слушать невозбранно: он умер 12 апреля 1938 года, а права охраняются всего 70 лет после смерти творца или исполнителя. Но в Соединённых Государствах Америки срок давности некоторое время назад в очередной раз продлён уже до 90 лет по инициативе Walt Disney Company: её держат на плаву прежде всего баснословные доходы от сувениров с изображением Микки Мауса. Нынче корпоративные лоббисты добиваются распространения нового срока по всему миру. Того и гляди, скоро прослушивать не то что Шаляпина, но даже коллекционные фонографические валики с голосом Льва Николаевича Толстого станет небезопасно. Он умер 20 ноября 1910 года, и поправка Микки Мауса пока до него не дотягивается. Но следующая волна борьбы за доходы наследников Уолтера Элайаса Дисни может накрыть всё творчество яснополянского пахаря.

Всё это — не только о музыке. Если в трамвае сосед через Ваше плечо глядит в раскрытую Вами газету — Вы нарушили права её издателей. Недавно бельгийский суд по иску газетчиков запретил поисковой системе Google давать ссылки на конкретные публикации: дозволено указывать только на первую полосу, где собрана основная масса рекламы.

Вот если Вашим костюмом от Джорджо Армани любуются прохожие на улице — закон пока не считает Вас злостным нарушителем: дизайн промышленных образцов нынче защищён только от физического копирования. Но всё ещё впереди. Нынешняя редакция четвёртой части Гражданского кодекса Российской Федерации вступила в силу только с нынешнего года. А фантазия владельцев права копирования — и юристов, защищающих их интересы, — неисчерпаема.

Двигатель законодательной фантазии очевиден. Каждому приятно, единожды создав нечто замечательное, потом всю жизнь почивать на лаврах. А то и потомков обеспечить — как покойный Дисни тонким хвостиком мышонка связывает скелет студии, давно пребывающей в состоянии творческой смерти.

Между тем человек отличается от прочих животных не в последнюю очередь тем, что способен усваивать чужой опыт не только из непосредственного наблюдения, но и по рассказам. Причём мы — опять же в отличие от животных — воспринимаем не только материальный опыт, но и духовный, прямо выраженный в произведениях искусства. Нынешние ограничения права копирования создают препятствия на пути самых разных форм передачи опыта. То есть отсекают человечество от творческих достижений, накопленных более чем за полвека (по поправке Микки Мауса — уже почти за век). Это может парализовать всё наше развитие.

Защитники ограничений смешивают право копирования с авторским. Но права авторов и исполнителей очевидны и давно никем не оспариваются. В частности, их имена несомненно нужно указывать. Все изменения в произведении, сделанные без согласия автора, должны быть явно отмечены. Эти и многие другие гарантии свободы творчества и уважения к творчеству лежат в основе всей современной культуры, построенной десятками поколений творцов.

Но если Вы, используя чужие творения, создали что-то своё — Ваше творение должно быть доступно на тех же основаниях, на каких Вам самому доступно всё использованное Вами. Просто потому, что Вы — не последнее звено эволюции общества. Ограничители права копирования желают оплаты каждого слова и вздоха — и тем самым паразитируют на прошлых достижениях всего человечества. Не зря они постоянно усложняют систему защиты своих требований — иначе их нелепость и преступность давно была бы очевидна.

Нагромождение сложностей и противоречий — верная примета заката системы или явления. Вероятнее всего, право копирования в скором будущем заменят чем-то более разумным. Первые опыты такого рода уже оформлены в системе свободных лицензий. Но пока эта система не развилась до уровня, способного защитить интересы подлинных творцов, остаётся только бойкотировать рьяных поборников ограничений копирования. Слушайте Иоганнеса Брамса, читайте Александра Сергеевича Пушкина — и ждите, пока Васи Пупкины оставят надежду вечно кормиться с одной удачной находки.