чтобы уйти, и у него вдруг возникло желание задержать ее. Ему хотелось узнать, какими еще необычными качествами она обладает.

— Ты любишь детей? — спросил он небрежно.

Кэт остановилась и изучающе посмотрела на него через плечо. Допустимо ли, чтобы искушенные соблазнительницы любили? Она так не думала. Ведь с ними так много возни.

— Вовсе нет, — сказала Кэт и, повернувшись, направилась к кухонной двери. — Я обожаю кошек.

Кэт ужасно не нравилось сидеть без дела и ждать, когда появится Томас, чтобы оценить ее вечерний наряд. Чем больше она думала о его едва скрываемой насмешке над ней, тем все решительнее утверждалась в намерении показать свое превосходство и заставить его преклоняться перед ней. Только сочувствие к его нынешнему положению и в какой-то степени вчерашнее злоупотребление спиртным удержали ее от того, чтобы немедленно упаковать вещи и уехать. «Лишь христианское сострадание, — подумала она, — удерживает меня здесь. Неужели он не понимает этого?» К тому времени, как в дверь ее комнаты постучали и вошла служанка, чтобы предложить ей помощь, Кэт была полна решимости.

— Филдинг, — обратилась она к горничной, — передо мной стоит сложная задача… — Девушка начала расшнуровывать корсет.

— Да, мэм.

— Мистер Монтроуз, — Кэт сделала паузу и решительно сняла свои юбки, — считает, что мой гардероб лишен всякой привлекательности.

— Правда? — Рот служанки удивленно приоткрылся.

Кэт отбросила ногой свое платье и шагнула к шкафу.

— Да, уверяю тебя.

Она начала перебирать одежду, и ее зеленые глаза заблестели, когда остановились на заслуживающем особого внимания платье. Кэт сняла его с вешалки.

— Филдинг, как ты думаешь, имеет ли право мужчина решать, какой наряд выбрать женщине? Полагаю, ты, как и любая здравомыслящая женщина, дашь отрицательный ответ на этот вопрос. — Кэт прошла к туалетному столику и села, держа на коленях роскошное платье из шелка цвета слоновой кости.

— Однако мы должны молча соглашаться с таким абсурдом ради достижения своих целей. Разумеется, это не делает нам чести, но мы лишены возможности поступать иначе. И хотя подобное поведение нельзя назвать благородным, тем не менее оно позволяет добиться желаемого результата! Поэтому, Филдинг, затяни потуже мой корсет!

— Хорошо, мэм. — Девушка подошла и осторожно подтянула шнурки.

— Сильнее!

Филдинг ухватилась покрепче за шнурки и туго натянула их.

— Еще сильнее!

Служанка сдвинула брови.

— Вы не сможете дышать, мэм, — сказала она с опасением.

— Привлекательная женщина не должна обращать внимание на такие мелочи, — проворчала Кэт в ответ. — Мне известно это из достоверных источников. Поэтому постарайся, пожалуйста.

— Если затянуть сильнее, ваша грудь будет выступать поверх сорочки, — пробормотала служанка. Тем не менее она уперлась ногой в спинку стула и изо всех сил потянула шнурки.

Грудь Кэт поднялась над отороченным кружевами декольте. Она с холодным одобрением окинула ее взглядом, после чего потребовала подать ей муслиновую нижнюю юбку. А в ожидании с мрачным видом наблюдала, как постепенно бледнеет ее лицо. В этот момент дверь резко распахнулась и в комнату вошел Томас в грубой рабочей одежде. Кэт ахнула и быстро прикрылась платьем.

— О, прости! Я так и думал, что ты приложишь немало усилий, чтобы выглядеть наилучшим образом сегодня вечером. Мы будем обедать, — он взглянул на часы на каминной полке, — чуть менее чем через три часа. Тебе следует постараться привести себя в порядок к этому времени, — закончил он с некоторым сомнением в голосе.

— Зачем вы пришли, сэр? — резко спросила Кэт.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Я хотел прояснить основную тему нашего сегодняшнего вечера.

— А вы не думаете, что могли бы подождать, пока я не оденусь должным образом для такого разговора? — спросила она, прищурившись.

— Ты так мило смущаешься! Это очаровательно! — Томас с довольным видом рассмеялся.

Затем, сделавшись серьезным, он добавил:

— Однако очарование — это не то, чего мы добиваемся, не так ли, Кэт? Ты должна быть смелее. Опытная соблазнительница никогда не теряется. Любую неловкую ситуацию она оборачивает в свою пользу.

— Примером может служить твоя служанка. — Томас махнул рукой в сторону Филдинг, которая только усмехнулась в ответ. — И твоя бабушка, которая спит в соседней комнате. — Он кивнул на открытую дверь, через которую доносился легкий храп Гекубы. — Ты должна испытывать лишь возбуждение в связи с присутствием мужчины, позволяя ему любоваться твоими прелестями.

Он оглядел Кэт, прижимавшую платье к груди, и на лице его отразилось сомнение.

— Однако мне непонятно, как женщину, прикрывающуюся платьем и опоясанную металлическими кругами, можно считать соблазнительной.

— Эти обручи из китового уса, — пояснила Кэт.

— Какой ужас! — Он слегка содрогнулся. — Это еще хуже. В любом случае, Кэт, не стоит смущенно прикрывать тканью грудь, словно ты боишься показать ее. Это отдает излишней щепетильностью.

Ее порозовевшие щеки сделались огненно-красными, прежде чем она вновь обрела чувство собственного достоинства и сказала:

— Можно считать это одним из ваших наставлений?

— О да. Я хочу, чтобы ты достигла совершенства в том, чего желаешь. Для этого необходимо учитывать всевозможные нюансы. Ведь ты намерена стимулировать свою жертву… то есть простака… то есть своего суженого.

Он улыбнулся, а Кэт нахмурилась.

— Соблазнение, — продолжил он противным наставническим тоном, — это искусство заставить кого- то желать того, чего он и не надеется получить. И ты должна внушить ему, что он не только хочет иметь, но крайне нуждается в предмете своего желания, пока это не станет навязчивой идеей, которая в конце концов приведет его к полной капитуляции. И тогда он сделает все, чтобы завладеть объектом своего поклонения. Думаю, в твоем случае нужным результатом можно назвать брачное предложение, не так ли? — спросил Томас с лукавой улыбкой.

— Да, — согласилась Кэт, — хотя, думаю, оно не должно быть полностью лишено любовной окраски.

— Следует иметь в виду, что брачный контракт — это лишь вид сделки. И в этом нет ничего плохого. Считается вполне приемлемым, когда покупатель и продавец знают, на что соглашаются. Ты ведь понимаешь, на что идешь, Кэт?

Его глубокий мелодичный голос сделался бархатным. Кэт была обезоружена внезапным вопросом Томаса и вместе с тем наряду со смущением почувствовала нарастающий гнев. Несомненно, он намеревался еще раз наказать ее за вчерашний вечер; и проявление заботы было притворным. Она не поддастся на эту уловку.

— Я твердо знаю, чего хочу, — решительно произнесла девушка.

— В таком случае обсудим это должным образом за обедом и подумаем, что мы можем сделать для тебя, — сказал он, вернувшись к своему выводящему из себя безучастному тону. И оставил Кэт, в голове которой зарождался план мести, тогда как Филдинг снова приблизилась к ней, держа в одной руке щетку, а в другой — какие-то листья.

— Должен признаться, виноградные листья в твоих волосах сначала поразили меня, но сейчас я нахожу их весьма оригинальным украшением. Они выглядят довольно привлекательно в отличие от