необрезанных лошадей.

Часы на каминной полке показывают, что наши полчаса почти истекли. Снаружи, за окном, в колодках по-прежнему стоит раком Дэнни. Времени у него осталось – только до часу дня. Приблудная деревенская собака останавливается около него, задирает лапу, и жёлтый дымящийся поток направляется точно в ботинок Дэнни.

– А ещё, – рассказываю. – Джордж Вашингтон держал рабов, и вовсе никогда не срубал вишенку, и вообще на самом деле он был женщиной.

Пока они проталкиваются к двери, говорю им:

– И не доставайте парня в колодках, – ору. – И прекратите трясти чёртовы куриные яйца!

Просто чтобы ещё расшевелить кучу, советую им спросить сыровара, почему у него такие красные и расширенные глаза. Спросить кузнеца про царапинки, бегущие вверх и вниз по внутренней стороне его рук. Кричу вслед мелким заразным чудовищам, мол, всякая родинка или веснушка у них – это рак, который просто ждёт своего часа. Кричу им вслед:

– Солнечный свет – ваш враг! Держитесь подальше от солнечной стороны улицы!

После того, как в дом въехал Дэнни, я нахожу в холодильнике брусок рябого гранита. Дэнни тащит домой глыбы базальта, руки его пачкаются красным от ржавчины. Заворачивает в розовое одеяло чёрные гранитные булыжники, гладкие вымытые речные камни, плиты искрящегося слюдяного кварца, – и привозит их домой на автобусе.

Всё это детки, которых усыновляет Дэнни. Нагромождается уже целое поколение.

Дэнни прикатывает домой песчаник и известняк, по одной глыбовидной мягкой розовой охапке за раз. Смывает с них шлангом грязь на улице. Дэнни складирует их за диваном в гостиной. Складирует их по углам кухни.

Каждый день, прихожу домой после трудного дня в восемнадцатом веке, а на кухонной стойке возле раковины – камень вулканического происхождения. Или этот маленький серый булыжник в холодильнике, на второй полке снизу.

– Братан, – говорю. – Что делает камень в холодильнике?

Дэнни тут же, в кухне, достаёт из мойки тёплые чистые камни и протирает их полотенцем для посуды, отзывается:

– Потому что это моя полка, ты сам сказал, – говорит. – И там не просто камень, это – гранит.

– Но почему в холодильнике? – спрашиваю.

А Дэнни отвечает:

– Потому что духовка уже забита.

Духовка забита камнями. Морозилка забита. Кухонные полки настолько забиты, что проседают на стене.

По плану был один камень в день, но у Дэнни очень склонная к зависимостям натура. Теперь ему приходится приволочь домой полдюжины камней ежедневно просто для поддержания привычки. Каждый день течёт вода в мойке, а кухонные стойки застелены мамиными хорошими купальными полотенцами, которые привалены камнями, чтобы те могли просохнуть на воздухе. Круглые серые камни. Квадратные чёрные камни. Неровные коричневые и жилистые жёлтые камни. Известковый туф. Каждую новую порцию, которую Дэнни притаскивает домой, он выгружает в мойку, сбрасывая чистые сухие камни с предыдущего дня в подвал.

Первым делом не видно подвальный пол, потому что тот весь покрыт камнями. Потом куча камней вырастает до первой ступеньки. Потом подвал забит до половины лестницы. Теперь же, открываешь подвальную дверь – а сваленные внутри камни высыпаются в кухню. Подвала больше нет.

– Братан, тут всё наполняется под завязку, – говорю. – Такое чувство, будто мы живём в нижней половинке песочных часов.

Будто у нас каким-то образом истекает время.

Нас хоронит заживо.

Дэнни, в своих грязных шмотках, в расползающемся под мышками камзоле и в галстуке, который висит обрывками, ждёт на каждой автобусной остановке, укачивая на груди очередной розовый свёрток. Подбрасывает каждую охапку, когда мышцы рук у него начинают засыпать. Когда приходит автобус, Дэнни с вымазанными грязью щеками храпит, уткнувшись в гремящий металл внутри автобуса, не выпуская своего ребёнка.

Говорю за завтраком:

– Братан, ты сказал, что у тебя по плану один камень в день.

А Дэнни отвечает:

– Столько и собираю. Только один.

А я говорю:

– Братан, какой же ты наркет, – говорю. – Не ври. Я знаю, что ты собираешь как минимум десять камней за день.

Пристраивая камень в ванную, в медицинский шкафчик, Дэнни отзывается:

– Ну ладно, может, я чуток опережаю график.

В бачке унитаза тоже камни, сообщаю ему.

И добавляю:

– Даже если это просто камни – вовсе не значит, что это уже не злоупотребление.

Дэнни, со своим текущим носом, с бритой головой, с намокшим под дождём детским одеялом, ожидает на каждой остановке, и кашляет. Перекладывает свёрток из руки в руку. Склонив к нему лицо, подтягивает розовый сатиновый край одеяла. С виду – чтобы лучше защитить своего ребёночка, но на самом деле – чтобы скрыть тот факт, что это вулканический туф.

Дождь стекает по затылку его треуголки. Камни прорывают ему карманы.

Внутри своих потных шмоток, таская весь этот вес, Дэнни становится всё худее и худее.

Шляться туда-сюда с чем-то, похожим на ребёночка – просто выжидательная позиция, пока кто-нибудь из района настучит на него за издевательство над ребёнком и преступную небрежность. Людей хлебом не корми – дай объявить кого-то непригодным родителем и сдать малыша в приёмный дом, – хотя секундочку, это уже по моему личному опыту.

Каждую ночь я возвращаюсь после долгого вечера задыханий до смерти – а тут Дэнни с очередным новым камнем. Кварцем, агатом или мрамором. Полевым шпатом, обсидианом или аргиллитом.

Каждую ночь я возвращаюсь после сотворения героев из никого, а в мойке течёт вода. А мне всё ещё приходится усаживаться и подводить дневные расчёты, подбивать итог по чекам, слать сегодняшние благодарственные письма. На моём стуле сидит камень. Мои бумаги и всё остальное, сложенное на обеденном столе, – сплошь завалено камнями.

Первым делом я предупреждал Дэнни – никаких камней в моей комнате. Пусть валит камни куда угодно ещё. Сваливает их по коридорам. Сваливает их по кладовкам. Теперь я уже говорю:

– В постель-то мне камней хоть не клади.

– Но ты же никогда с той стороны не спишь, – возражает Дэнни.

Говорю:

– Речь не о том. Никаких камней в мою постель – вот о чём речь.

Прихожу домой после пары часов групповой терапии с Нико, Лизой или Таней – а в микроволновке камни. И в сушилке для белья камни. В стиральной машине камни.

Иногда уже настаёт три или четыре утра, прежде чем Дэнни объявляется у дома, поливая из шланга новый камень; бывают ночи, когда камень настолько велик, что ему приходится вкатывать его внутрь. Потом он сваливает его на кучу других камней в ванной, в подвале, в комнате моей мамы.

У Дэнни это занятие на всё время – волочь свои камни домой.

В последний день Дэнни на работе, на его изгнании, Его Королевское Колониальное Губернаторство стоял у дверей таможни и зачитывал из маленькой кожаной книжечки. В его руках эта штучка почти пряталась, – но обтянута она была чёрной кожей, с обрамлёнными золотой краской страницами, и несколько ленточек свисало с корешка: чёрная, зелёная и красная.

– Аки дым рассевается, тако же и ты прогони их; аки же воск топится в пламени, – читал он. – Тако же