На протяжении 1700–1710 гг. русская внешнеполитическая стратегия была направлена на достижение положения, исключавшего войну на два фронта. Петр понимал, что успех в Северной войне возможен лишь при условии сохранения мирных отношений с Турцией. Вот почему он не жалел ни материальных, ни дипломатических средств для умиротворения южного соседа, постоянно добиваясь от султана конфирмации Константинопольского договора от 1700 г.
Однако после освобождения от шведов Восточной Прибалтики, откуда они могли реально угрожать вторжением в центральные районы России, Петр мог вздохнуть с облегчением, ибо с этого момента война на два фронта становилась в большей степени понятием политическим, чем военным. Опасность выступления корпуса Крассау хотя и не отрицалась в Петербурге, но считалась минимальной, поскольку по численности он уступал даже объединенным силам датско-саксонской армии в полтора раза. Поэтому объявление Турцией войны было встречено в политических кругах России довольно спокойно, как нечто давно ожидаемое. Предвидя возможность разрыва Турции с Россией, а может быть даже и его неизбежность, Петр сразу же после Полтавы предпринял определенные дипломатические шаги. Так, в конце 1709 г. им был заключен секретный оборонительный союз с валашским господарем К. Бранкованом, который обязался предоставить России в ее борьбе против Турции 30-тысячный вспомогательный корпус и снабжать русскую армию продовольствием и фуражом. Со своей стороны царь согласился признать независимость Валахии на правах ассоциированного с Россией государства. Предложения о — восстановлении антитурецкой коалиции делались и австрийскому послу генералу Велчку, но они не получили, однако, позитивного отклика со стороны Вены. А в середине апреля 1711 г. Петр заключил договор и с молдавским господарем Д. Кантемиром о принятии его княжества в российское подданство. Летом 1710 г. в Польшу была дополнительно переброшена часть сил из-под Риги и Эльбинга, а войска, стоявшие на границе с Молдавией, были приведены в боевую готовность «против турского нападения».
Одновременно русская дипломатия активно действовала и в вопросе отмены «Акта о северном нейтралитете». В связи с официальным заявлением Карла XII от 30 ноября 1710 г. о его отказе присоединиться к данному соглашению и нежеланием морских держав силой оружия покарать нарушителя «покоя в Империи» дальнейшее соблюдение Россией конвенции о нейтралитете теряло всякий смысл. В условиях войны с Турцией, отвлекавшей на южное направление значительные силы, и возможностью вторжения корпуса Крассау в Польшу правительство Петра было крайне заинтересовано в том, чтобы вступлением датских и саксонских войск в Померанию блокировать находящуюся там шведскую группировку и обеспечить тем самым правый фланг и тылы русской армии.
Декларацией от 29 апреля 1711 г. Петр поставил в известность правительства морских держав и Австрию, что с этого момента северные союзники будут вынуждены принимать меры, которые сочтут необходимыми, не считаясь более ни с чьими интересами.
Принимая решение о денонсации «Акта о северном нейтралитете», Петр учитывал и международную обстановку в Западной Европе, где возникли новые тенденции в связи со смертью в апреле 1711 г. австрийского императора Иосифа I. Ближайшим претендентом на императорский трон становился брат покойного — эрцгерцог Карл, который, как известно, был официально признан морскими державами испанским королем. Разумеется, морские державы, решительно выступавшие против создания единого франко-испанского государства, были совершенно не расположены содействовать соединению испанской и австрийской короны. Призрак реанимации чудовищной Империи Карла V, похороненной Вестфальским миром, с неизбежностью должен был привести к пересмотру ранее заключенных соглашений между участниками Великого союза, что ставило под вопрос его дальнейшее существование, как и продолжение войны с Францией.
Для интересов Северного союза эти события имели ту позитивную значимость, что они существенно отвлекли внимание морских держав от северных дел, предоставив тем самым участникам антишведской коалиции определенную свободу действий. Кроме того, на время подготовки выборов нового императора блюстителем императорского трона был назначен Август II, в распоряжении которого временно оказались военные силы Империи, сражавшиеся на фронтах войны за Испанское наследство. Петр немедленно воспользовался данным обстоятельством, заключив 30 мая 1711 г. в Ярославе соглашение с Августом II о совместных действиях в Померании. Морским державам ничего не оставалось, как согласиться с решением северных союзников, которое вскоре было закреплено в международно-правовом отношении Гаагской конвенцией от 3 августа 1711 г. Англия и Голландия пошли на отмену «Акта о северном нейтралитете» крайне неохотно, обвиняя во всем Карла XII. Вместе с тем, ставя свои подписи под этим соглашением, правительства морских держав считали, что длительная война с Турцией станет серьезной преградой на пути активной политики России в Южной Прибалтике.
Набегом крымской конницы в начале января 1711 г. под Харьков Турция открыла военные действия против России. Но, потерпев несколько неудач в стычках с русской кавалерией, Девлет-Гирей II поспешно отошел в Крым. Провалом закончился и рейд на Правобережную Украину крымского царевича, в 30- тысячную армию которого входили отряды Лещинского и запорожские казаки под начальством Ф. Орлика. Потеряв в сражениях за Белую Церковь около 2 тысяч убитыми и ранеными, крымцы покинули пределы Польши.
Поражение татар в пограничных боях зимой 1711 г. было обусловлено тем, что русское командование было заблаговременно информировано о планах противника и приняло соответствующие меры для укрепления южных рубежей страны. В конце 1710 г. к границам Турции и Крымского ханства были переброшены войска под командованием М. М. Голицына, И. И. Бутурлина, И. И. Скоропадского и Д. М. Голицына, а 23 декабря царь приказал основным силам русской армии, дислоцированным в Прибалтике, выступить на юг.
Петр писал датскому королю, что он лично возглавит армию на турецкой границе и поведет ее на Балканы. Все это говорит о том, что Петр с самого начала войны не надеялся на возможность урегулировать русско-турецкий конфликт мирными средствами, да, по-видимому, и не очень-то стремился к этому, судя по жесткому тону его грамот, направленных султану. Триумф русского оружия на фронтах Северной войны царь решил подкрепить грандиозной победой над Османской империей, которая обеспечила бы утверждение России в Причерноморье и привела бы к радикальному изменению всей политической карты Юго-Восточной Европы.
Петр обещал Кантемиру «оружием нашим христианским и оные многие, под игом его варварским стенящие, христианские народы освободить». Кроме того, успех на Дунае, по мнению Петра, несомненно ускорил бы и окончание Северной войны. Он считал, что разгром и капитуляция Турции не только лишат Швецию последнего союзника и, тем самым подорвут ее волю к дальнейшему сопротивлению, но и, вполне возможно, принесут царю и личную капитуляцию «его брата» Карла XII со всеми вытекающими отсюда последствиями. Петр приказал М. М Голицыну следить за каждым шагом шведского короля и его свиты, а для этого рекомендовал создать специальные отряды с целью «учиниь над ними поиск и их разбить». 22 февраля 1711 г. в Москве был обнародован царский манифест о вступлении России в войну с Турцией.
На военном совете в Слуцке в апреле 1711 г. был окончательно принят стратегический план ведения войны с Турцией. Его основная идея заключалась в том, чтобы стремительным броском выйти к Дунаю и не допустить вторжения турецких войск в Молдавию и Польшу. В дальнейшем, опираясь на всеобщее восстание болгар, греков, валахов и молдаван, намечалось развернуть наступление на константинопольском направлении. Петр писал Б. П. Шереметеву, что как только русские войска вступят в пределы Турции, балканские народы «встанут против турка и одни присоединятся к нашим войскам, другие поднимут восстание внутри турецких областей; в таких обстоятельствах везир не посмеет перейти за Дунай, и большая часть войска его разбежится, а может быть, и бунт поднимут». Учитывая, к тому же, превосходные боевые качества русской армии и, в первую очередь, ее огневую мощь, Петр не сомневался в победе.
Оптимизм царя разделялся и его ближайшим окружением. Так, канцлер Г. И. Головкин в своих инструкциях русским послам весной 1711 г. писал о планируемой победе над Турцией чуть ли не в прошедшем времени, настоятельно рекомендуя им объявить при европейских дворах, что «мы уповаем делам нашим в турской войне доброго сукцесу (успеха. —
