обменять билеты на более ранний срок. Представляешь?
— Да уж, — недоуменно согласилась Люся. — Чего-чего, а этого не ожидала. И что — прямо все-все с такими странными просьбами звонят?
— Не все, но много! Как они меня замучили своими звонками. Особенно когда девки звонят — это просто умереть и не встать. Ну зачем они мне объясняют, что не могут больше жить в одном номере с «этим чудовищем». Мне совершенно все равно, что ее парень хоть и с нужным знаком, но не полностью соответствует ее представлениям об идеальном спутнике жизни! Не вышлю же я ей замену! Я уже тут как психотерапевт практически работаю.
— В смысле?
— В том смысле! Одной дуре тут как-то полчаса объясняла, что если единственное, что ее не устраивает в женихе, — это его манера читать в сортире, то она счастлива должна быть.
Люся только хмыкнула в ответ.
— Ну да! — возмущенно продолжила Галина. — И вот из-за таких мелочей они там и собираются разбежаться по разным углам. А другая — тоже хороша — закатила истерику из-за того, что ее парень, видите ли, страшный зануда и за весь отпуск не сказал ни про кого постороннего и ни про что вообще ни одного доброго слова, а просто поливает всех помоями. И что здесь страшного, скажите на милость?
— Я бы такое, честно говоря, тоже не смогла вынести, — призналась Люся.
— Это просто такой критический ум! В этом есть своя прелесть, — не сдавалась Галька. — Если уж очень раздражает, на крайняк — оберни все в шутку, преувеличь так, чтобы ему самому стало смешно на себя. Глядишь, и исправится. Он, например: «Кухня в этом ресторане отвратительная, и скатерти грязные». А ты ему: «Ага, и у официанта нос картошкой. И мухи в котлетах какие-то мелкие, да? И посетители какие- то мерзкие и злобные, правда? Особенно вон тот тип в красной рубашке. Прямо по лицу видно, что ничего хорошего у него на уме нет». Он начинает озираться: что за тип? А ты ему раз — ив зеркале его самого показываешь в красной рубашке. И смеешься так — заразительно.
Галина попыталась изобразить заразительный смех, так что Люся не выдержала и тоже рассмеялась.
— Простая вы Галя такая, вас послушать — так прямо нет у мужчин никаких недостатков. Бери любого на улице — ив загс тащи.
— Нет, ну бывают, конечно, отдельные экземпляры, — не согласилась Галя. — Вот, например, звонила мне тут одна. Говорит, ее кавалер как выпьет — так сразу начинает на весь отель горланить одну и ту же песню «По полю танки грохотали», пока не осипнет. Вот с этим я не знаю, как бороться.
— Пить не давать, — по-простому предложила Люся.
— Невозможно, — отрицательно покачала головой Галина. — Мужика легче кастрировать, чем уговорить совсем не выпивать. Поверь мне на слово. Это безвыходная ситуация. Бедную девочку от этих грохочущих танков уже тошнит.
— Да, — согласилась Люся. — Тяжелый случай. Тут только одно может помочь: если эту песню споет Боря Моисеев вместе с хором гомосексуалистов и пару раз ему видеоклип прокрутить. Тогда его точно от этой песни тошнить станет.
— Не факт, но идея неплохая, — рассмеялась Галина. — Вижу, что к семейной жизни готова.
Сорок минут спустя в Люсином углу уже громоздились четыре объемных пакета с различной ерундой. Со стен исчезли все «режущие глаз» плакаты и картинки. А в кофейном уголке закипал чайник и стояли вскрытые конфеты. Большой пьянки по поводу своего увольнения Люся решила не устраивать.
Уже уходя, Люся вдруг обернулась и подошла к Овсиенко.
— А ваша жена по-прежнему в церковном хоре поет? — спросила она.
— Она им руководит! — уважительно поднял палец к потолку Владимир Викторович.
— Вы знаете, у меня к вам будет небольшая просьба, — прошептала она на ухо бывшему сослуживцу. — Я, знаете ли, сама не бываю в церкви и не очень люблю туда ходить. Передайте, пожалуйста, своей Татьяне записочку — пусть она свечки за упокой поставит, ладно? Я вам сейчас списочек напишу.
— Хорошо, — согласился Овсиенко.
И Люся нацарапала на маленьком листочке: «раба Божья Екатерина, раба Божья Елена». Потом подумала и дописала: «и Щапа». Хотя сначала хотела написать «и невинно убиенная Щапа». Но передумала: вдруг Овсиенко какие-нибудь вопросы задавать начнет? Сложила бумажку вдвое и сунула ее Владимиру Викторовичу.
— А что за имя такое — Щапа?
— Это… это восточное, — нашлась Люся. — Но она тоже очень хорошая была.
— Крещеная? — настороженно спросил Овсиенко.
— А если нет — то нельзя? — испугалась Люся.
— Можно, по-моему. Скорее всего можно, — кивнул ей Овсиенко. — Кстати, если вы со своим «хорошим человеком» венчаться надумаете — милости просим. Танюша вам такие там песни устроит, что закачаетесь. Так что вы подумайте!
— Спасибо, — поблагодарила г-жа Можаева и отправилась обниматься на прощанье с Галиной Сергеевной и Надеждой Петровной.
Надежда Петровна попрощалась с Люсей крайне холодно, что, впрочем, г-жу Можаеву не очень-то и расстроило.
— А где Митя, опять в посольство поехал? — несмотря ни на что дружелюбно поинтересовалась Люся у матери Безбородова.
— Он в больнице, — не очень-то охотно буркнула та. — В очень хорошей ситуации ты нас оставляешь, дорогая. Ленки нет, Митька в больнице, и тут еще ты со своим замужеством.
— Ну извините, — соблюла политес г-жа Можаева. — А что с вашим сыном?
— Да не знаю, безобразие какое-то. У него на груди как-то все опухло, болит. Потом говорит: вижу все как в тумане. Поехали в больницу. Какая-то инфекция, ему уколы делают, вакцину. В общем, чувствует себя довольно скверно. Причем, поганец, скрывал от меня. У него это все считай две недели назад началось, а он мне — ни слова. А мне же и не видно — он всегда в футболке ходит. Пожаловался, когда уже совсем плохо стало.
— А в какой он больнице? — искренне заинтересовалась Люся.
— В 64-й, — скорбно ответила Безбородова и полезла за носовым платком. — Даже не знаю, что такое. Ну что за тридцать три несчастья? Ну что вы все надо мной словно издеваетесь? Одна умирать придумала, другой болеть, теперь ты. Что я вам плохого сделала?
Люся, которая совершенно не ожидала от Надежды Петровны столь эмоциональной реакции на свое увольнение, истово принялась утешать экс-начальницу и обещать ей светлое будущее. Правда, не за ее, Люсин, счет.
Г-жа Можаева поднялась на лифте на 5-й этаж дома по улице Черняховского и позвонила в квартиру № 18.
— Кто там? — раздался из-за двери недовольный голос.
— Деньги за беруши просили? — еще более недовольно отозвалась Люся.
— Открываю.
— 50 рублей хватит? — спросила г-жа Можаева и вытащила из сумочки полтинник.
— Пожалуй, хватит, — согласился плешивый мужик лет под сорок.
— Ну тогда до свидания! — Люся сунула ему в руки деньги и побежала по лестнице вниз.
Люся спустилась к машине, нажала на кнопочку отключения сигнализации. Открыла дверь, бросила внутрь сумочку и совсем приготовилась нырнуть в теплый автомобиль, как вдруг откуда-то сверху раздался голос:
— Эй! Можаева! Постойте!
Люся оглянулась и подняла голову вверх: из окна на 5-м этаже махал Упоров.
— Скажите, а какую скидку вы мне можете дать как постоянному клиенту, если я захочу поехать через ваше агентство на Новый год в Чехию? — вопил он на весь двор.
