Когда французский писатель Оноре де Бальзак был еще начинающим литератором, он часто жил в безденежье. Почти каждую неделю он приходил к своему скупому издателю и просил у него денег в счет будущего гонорара.

Как-то раз, когда Бальзак хотел в очередной раз войти в кабинет издателя, бдительный секретарь остановил его у двери и решительно сказал:

— Извините, господин Бальзак, но издатель сегодня не принимает.

— Это ничего, — весело ответил писатель, — главное, чтобы давал.

* * *

Какой-то господин приводит Бальзака в знакомый дом и, представляя его хозяйке, говорит:

— Позвольте представить моего друга. Ручаюсь вам, что он совсем не так глуп, как кажется.

— В этом и заключается разница между им и мной, — поспешил заметить Бальзак.

* * *

Бальзак, будучи еще малоизвестным начинающим писателем, однажды очутился за столом между двумя юными франтами, которые все время задирали его. Он долго молча и терпеливо выслушивал их колкости и, наконец, сказал им:

— Я вижу, господа, что вы надо мной издеваетесь. Но вы ошибаетесь относительно меня, вы составили обо мне совсем неверное мнение. Я вам скажу, что я, в сущности, собой представляю. Я вовсе не дурак и не болван, а я посредине между тем и другим.

* * *

Один поэт умеренного таланта, человек тщедушный и трусоватый, в своих стихах задел амбицию Бальзака. Тот обиделся и вызвал стихотворца на дуэль, поэт отвечал ему на вызов:

— Извините, сударь, нам драться невозможно, потому что у нас силы неравные. Вы человек большой, я маленький. Вы храбрый, я трус. Вы чего, собственно говоря, хотите? Вы хотите меня убить? Ну, и прекрасно. Будем считать, что я уже убит.

* * *

К Бальзаку пришел сапожник, чтобы получить деньги за работу.

— Зайди завтра, — сказал Бальзак. — Сегодня у меня нет ни гроша.

— Когда я прихожу за деньгами, то вас никогда нет дома, — стал ругаться сапожник, — а когда вы единственный раз оказались дома, у вас нет денег.

— Это вполне понятно, — сказал Бальзак. — Если бы у меня были деньги, то, наверное, меня бы теперь не было дома.

* * *

Как-то ночью в квартиру к Бальзаку забрался вор. Убедившись, что хозяин спит, злодей подошел к столу и начал открывать ящик. Неожиданно раздался громкий смех. Вор обернулся и в лунном свете увидел писателя. Несмотря на испуг, злоумышленник нашел мужество спросить:

— Почему вы смеетесь?

— Я смеюсь потому, что ты в темноте ищешь то, что я не могу найти днем.

* * *

В Париже есть много больших любителей генеральных репетиций в театрах. Попасть на эти репетиции можно, конечно, только по знакомству с автором пьесы, или директором театра, или с кем- нибудь из актеров. В числе этих любителей репетиций особенно отличался некто Доманж. Эго был человек сам по себе очень почтенный, образованный, большой знаток театра. Но не это доставило ему обширную известность по всему Парижу, а его коммерция, без сомнения благодетельная, но не особенно благоухающая: он держал ночной санитарный обоз, и при одном упоминании о «доманжевых каретах» каждый невольно морщил нос… Вот этот-то Доманж-очиститель и напросился к Дюма на репетицию одной из его комедий. Увлекшись своей страстью к театру, Доманж не вытерпел, и в то время как знаменитая Марс говорила свой монолог, он вдруг вскочил с места и крикнул ей:

— Сударыня, тысячекратно извиняюсь, что прерываю вас, но не лучше ли бы вам в этой сцене выходить справа, а не слева?..

— Э, господин Доманж, — крикнул ему Дюма своим веселым и крепким голосом, — вы уж это, пожалуйста, оставьте. Я не трогаю вашего товара, вы не трогайте моего!

* * *

Однажды к Дюма кто-то обратился с просьбой дать 25 франков на похороны судебного пристава, умершего в нищете. Дюма, имевший свои причины очень не любить представителей этой почтенной профессии, вынул из стола 300 франков и, подавая их просителю, сказал:

— Вот возьмите все, что у меня есть; тут хватит денег, чтоб похоронить не одного, а целую дюжину судебных приставов!

* * *

Дюма с одним греком спорили о преимуществах и исторических заслугах своих отечеств. Грек, чтобы доказать, что его родина должна быть превознесена над всем человечеством, упомянул о том, что из Греции вышли знаменитейшие мудрецы и философы.

— Вот именно, что вышли, — подхватил Дюма. — Поэтому-то теперь у вас и не осталось ни одного мудреца.

* * *

Портной принес счет Дюма и застал его еще в постели. Осведомившись, зачем он пришел, хозяин сказал:

— Подойдите, пожалуйста, к моему бюро и откройте ящик. Портной начал выдвигать ящики бюро один за другим; Дюма долгое время, указывал ему, какой именно ящик надо выдвинуть. Наконец нужный ящик был найден и выдвинут.

— Ну вот, этот самый. Загляните в него, что вы там видите?

— Вижу кучу каких-то бумажек, — отвечал портной.

— А это все разные счета, — пояснил ему Дюма. — Я их все собираю в этот ящик. И вы свой сюда же положите. А затем честь имею кланяться.

И писатель преспокойно повернулся на другой бок.

* * *

В присутствии Дюма, который занимал деньги направо и налево, была однажды произнесена обычная фраза из области житейской премудрости: «Кто платит свои долги, тот обогащается».

— Эх, — воскликнул Дюма, обремененный долгами, — не верьте этому; эту поговорку выдумали кредиторы.

* * *

Дюма шел по улице и беседовал с приятелем. Тот был завзятый курильщик, не выпускавший трубки изо рта, Дюма же в то время не курил. Курильщик говорил:

— Хорошая вещь этот табачок. Скверно только одно, что он стоит денег, и чем больше куришь, тем накладнее для кармана.

— Это ты верно говоришь, — отвечал Дюма. — В самом деле, подумай-ка, если бы ты не курил и все деньги, которые тратишь на табак, откладывал и копил, так ведь у тебя давно был бы свой дом, а может