Павел усмехнулся, вспомнив перекошенную от злости физиономию противника.

«Интересно, что за мальчик стал причиной их ссоры? Ладно, это пока не главное. Главное то, что я вовремя подсуетился, — порадовался он. — Если бы не наша сегодняшняя стычка, этому Ипполиту, может, еще и удалось бы ее уговорить. С другой стороны, если бы они даже и помирились, ничего хорошего из этого все равно не получилось бы. Потому что отношения, давшие трещину, редко удается склеить надолго».

Павел был непоколебимо уверен в том, что заново полюбить человека, которого однажды действительно разлюбил, совершенно невозможно. Правда, к такому выводу он пришел не вдруг, а исходя из своего собственного жизненного опыта.

Помогая Рине выйти из машины, Павел осторожно сжал ее локоть и подбадривающе сказал:

— Не стоит так сильно огорчаться. Завтра все будет лучше, чем вчера. Верь мне!

Рина подняла на него глаза и улыбнулась:

— Я тебе верю. Хотя сама не знаю почему.

— Потому что я тебе нравлюсь, — серьезно сказал он. — И я обещаю сделать все, чтобы тебя не разочаровать.

Павлу страшно хотелось поцеловать Рину, но присутствие Антошки его смущало, поэтому он ограничился лишь тем, что легко прикоснулся губами к ее щеке. Знакомый дразнящий запах заставил его затаить дыхание, и даже ладони его вспотели от волнения.

«Пожалуй, это действительно серьезно, — подумал Павел. — Я влюбился, все симптомы в наличии. Тут и химики правы, и психологи — она нравится мне и сознательно, и подсознательно, и вообще нравится до умопомрачения. Ну почему, почему эта дурацкая командировка обрушилась на меня так не вовремя?!»

О том, что ему снова предстоит лететь в Африку, он узнал лишь накануне вечером, когда ему позвонил лично замдиректора по международным делам и сообщил о том, что у них сложились форс- мажорные обстоятельства, а единственным человеком на свете, который мог бы помочь, был не кто иной, как он, Павел.

— Павел Григорьевич, выручайте, — вовсе не начальственным, а скорее умоляющим тоном сказал замдиректора. — Ковальчук внезапно угодил в больницу с сердечным приступом, и, кроме вас, заменить его не сможет никто — вы же сами знаете, как там все серьезно. Так что надежда исключительно на вас.

Павел действительно знал, что на следующей неделе в Эфиопию должна была отправиться очень важная комиссия. В течение последних пяти месяцев большая группа сотрудников их института работала в этой стране над проектом по восстановлению участка плотины, взорванного одной из многочисленных в тамошних местах повстанческо-бандитских группировок. Комиссии Ковальчука предстояло не только подписать акты о полном завершении работ, но также обсудить с эфиопцами возможности новых контрактов. Все это Павлу было хорошо известно, и в другое время он бы посетовал лишь на то, что неохота снова паковать чемодан. Однако теперь, когда он встретил Рину, перспектива расстаться с ней на целую неделю откровенно его расстроила.

«Эх, на самом интересном месте!» — снова подумал Павел и с досадой покачал головой.

В огромном детском кафе было так многолюдно и шумно, что Антошка, которому, очевидно, нечасто доводилось бывать в подобных заведениях, немного оробел. Он крепко вцепился в руку Рины, а когда перед ними вырос огромный плюшевый пингвин, малыш окончательно испугался и спрятал лицо в складках ее пальто.

— Добро пожаловать! — бодрым, но каким-то глуховатым голосом прокричал веселый пингвин и взмахнул крыльями. — Прошу за мной.

Симпатичная молоденькая официантка, украшенная кокетливой шапочкой с кошачьими ушками, приняв заказ, вручила Антошке красный воздушный шар, который Павел до поры до времени привязал к спинке стула. Поскольку посетителей в кафе было много, компания приготовилась к длительному ожиданию, однако уже через пять минут официантка выставила на стол длинноногие вазочки, в которых громоздились разноцветные кругляши мороженого. Антошка немедленно вооружился ложкой и принялся соскребать шоколад с самого верхнего шарика.

— Даже уже и не вспомню, когда в последний раз ел мороженое, — сказал Павел, отправляя в рот сладкий ледяной кусочек.

— А я частенько себя балую, — призналась Рина. — Вообще-то я не сладкоежка, но мороженое обожаю.

— И я тоже обожаю, — поддакнул Антошка, у которого над верхней губой уже прорисовались шоколадные усы.

«Наверное, со стороны мы похожи на счастливых родителей, которые посвящают выходные своему любимому чаду, — усмехнулась про себя Рина. — Никому и в голову не придет, что еще неделю назад мы друг друга и знать не знали. Да мне и самой это странно — такое ощущение, что эти двое были в моей жизни всегда».

Вероятно, Павлу тоже подумалось о семье, потому что лицо его сделалось каким-то романтически отрешенным, и он сказал:

— Я в детстве очень любил пятницу, потому что именно по пятницам отец, по дороге с работы, всегда покупал большой брикет сливочного пломбира. Мама разрезала его на толстые ломти, раскладывала по блюдцами и украшала вишнями из варенья. Я ждал, когда пломбир начнет подтаивать и потом черпал ложкой сладкую жижу.

— А где сейчас твои родители? — спросила Рина.

— Мама умерла, когда я еще в школе учился, а отец последние пять лет живет в деревне.

— Прямо так и в деревне? — удивилась Рина. — Не на даче?

— В самой настоящей деревне, — усмехнулся Павел, — хотя и не слишком далеко от Москвы.

— Да, сейчас многие пожилые люди стремятся уехать из города. И я их понимаю, потому что здесь уже скоро вообще нечем будет дышать.

— На самом деле отец просто вынужден был стать деревенским жителем. Несколько лет назад он неожиданно заболел туберкулезом…

Увидев удивление в глазах Рины, он несколько раз кивнул и продолжал:

— Да-да, умудрился неизвестно где подхватить чахотку, около года провел в различных клиниках и санаториях, а потом, когда дело пошло на поправку, я купил ему домик в деревне. С тех пор он там и обретается. И хотя он давно уже абсолютно здоров, в столицу возвращаться не собирается.

— А ему там не скучно?

— Да ты что! — с энтузиазмом запротестовал Павел. — Отец наслаждается жизнью на полную катушку. Во-первых, пока он лежал в больнице, по какой-то книжке научился резьбе по дереву. Овладел этим искусством почти что в совершенстве, причем абсолютно самостоятельно. Я купил ему набор инструментов, и он поначалу просто развлекался, вырезал всяких зверушек и кораблики. А потом стал такие штуки выделывать — обалдеть просто. Его работы даже на художественные выставки брали. Им теперь вся деревня гордится.

— Ну надо же, как интересно, — качнула головой Рина. — Я ужасно уважительно отношусь к людям, которые мало того что с бедой справятся, еще и какую-то новую изюминку в жизни найти сумеют.

— Да, отец у меня держался и держится молодцом, — согласился Павел. — К тому же он читает много, я ему постоянно что-нибудь подбрасываю.

— А как же свежий воздух? Ведь с его легкими нужно побольше бывать на природе.

— Ну, это уж само собой — в его быту присутствуют все неизменные атрибуты деревенской жизни, как то рыбалка, грибалка и огород.

— Да, занятой человек твой папа, — засмеялась Рина. — А по осени ты помогаешь ему копать картошку?

— Да нет, он вовсе не эксплуататор, поэтому я езжу к нему исключительно, чтобы отдохнуть. В гамаке покачаться, парного молочка попить, на рыбалочку сходить. Сидишь так, бывало, на зорьке у озерка. Тишина звенит, над водой туман прозрачный ползет, птичка вспорхнет — фьють, рыбка плеснет — плюх. Красотища!..

— Как ты соблазнительно все описываешь, — с чувством сказала Рина. — Прямо Пришвин и Тургенев