же угрозу появление господина Скорского представляло и для самого Шумилова. Говоря короче, Наталья Васильевна совершенно потеряла из-за этого человека голову и, чтобы с ним соединиться, готова была на все, на любое преступление и злодеяние. Обнадеживало Страхова следующее: если Наталья Васильевна прежде рук в крови не пачкала, предпочитая пользоваться его услугами, то, глядишь, и на сей раз почувствует в нем необходимость. А значит, даже если она решит избавиться от мужа, исполнить это предстоит именно ему, Страхову. Он еще понадобится госпоже, она еще сможет оценить его преданность!

…Тот благотворительный бал, назначенный в поместье Румянцевых на Елагином острове, начался со скандала. Свекровь ближайшей подруги императрицы, графиня Анна Владимировна Бобринская (та самая, которая протежировала Наталье Шумиловой), решившая вместе со своей невесткой прибыть по воде (она не любила карет), с полпути повернула назад. Всем собравшимся немедленно стало известно то, что посланный ее сообщил хозяину по секрету: графиня почувствовала себя дурно, увидав плывущую навстречу лодку-катафалк, в которой находился пустой гроб. Какой-то человек в черном, стоявший около гроба, показал на него и крикнул дурашливым голосом:

– Анна Владимировна, не желаете ли занять свободное место? Вам самое время!

Графиня от страха едва не лишилась чувств, а человек в черном самым оскорбительным образом расхохотался ей в лицо. Анна Владимировна немедленно решила воротиться домой.

Императрица была страшно расстроена, оскорблена за графиню, опечалена ее отсутствием и тоже собралась ехать в Петербург. Попытки хозяина и самого императора удержать ее успеха не имели. Среди гостей возникло замешательство. Однако Наталья Васильевна вдруг увидела, как невысокий, ладный зеленоглазый кавалергард сказал возмущенной государыне несколько слов – и та мгновенно сменила гнев на милость. На ее лице появилась смущенная улыбка, и она обратилась к хозяину с несколькими приветливыми словами.

Отъезд был отложен, праздник продолжался. Любопытство Натальи Васильевны разгорелось. Она начала следить за человеком, имеющим столь огромное влияние на саму государыню. Император поглядывал на него благосклонно, хозяин заискивал пред ним. В нем было что-то особенное, не то отталкивающее, не то привлекательное. Чувствовалось, что это совершенно независимый человек. О таких говорят: он-де без царя в голове, имея в виду и бесшабашность, и особенную самостоятельность как поведения, так и суждений, умение не считаться ни с кем, кроме себя. Такие люди нравились госпоже Шумиловой, она и сама слыла такой же – и гордилась этим.

Кто же он? Наталья Васильевна была не настолько коротко знакома с присутствующими дамами, чтобы спросить их об этом. Да вряд и ли они снизошли бы до ответа и разговора с какой-то купчихой, пусть даже удостоенной приглашения на этот именитый бал, пусть даже крестницей самой графини Бобринской, пусть даже украшенной драгоценностями, не уступающими тем, что надела сама императрица. Да, с женщинами Наталье Васильевне везло не слишком, у мужчин – независимо от сословий – она имела гораздо больший успех. Ну что ж, она решила действовать напрямик.

Подошла к какому-то штатскому, который поглядывал на зеленоглазого кавалергарда с откровенной неприязнью, и, скроив самую кривую гримасу, спросила со всем возможным отвращением, кто этот человек.

Штатский оказался явно доволен:

– Вы не знаете, сударыня? Григорий Скорский. Осмелюсь предостеречь от знакомства с ним. Законченный подлец, хоть и пользуется высочайшим покровительством!

При этих словах голос возмущенного осведомителя Натальи Васильевны дал петуха, и он тут же испуганно оглянулся, не слышал ли кто столь нелестного отзыва об особе, которая пользуется высочайшим покровительством.

Пока он оглядывался, Наталья Васильевна улизнула.

Ее трясло от возбуждения. Кажется, она нашла того, кого искала, того, кого ждала… Не в ее привычках было откладывать поиск ответа на свои вопросы в долгий ящик. Она привыкла сама брать быка за рога, и, продолжая фигурально выражаться, можно заметить, что не было случая, чтобы какой-то бык возражал против этого. Конечно, всякое бывает… Именно поэтому Наталью Васильевну снедало нетерпение, и она решила не томить себя слишком долго.

Праздник был в самом разгаре, когда она заметила, что Скорский покинул павильон, в котором танцевали, и вышел в сад. Похоже, у него было отвратительное настроение, несмотря на то что он оставался весь вечер почти постоянным кавалером императрицы: она готова была вальсировать без устали!

Наталья Васильевна, которая не танцевала и много времени провела в саду, лелея свой план знакомства со Скорским, успела запомнить расположение аллей. Ей не составило труда обогнать его и выбежать наперерез с самым испуганным видом. Сад был щедро украшен фонариками, было вполне светло, и Наталья Васильевна могла различить выражение досады, которое появилось на лице Скорского при виде ее. Ну и что, ей было наплевать на его настроение. Перемелется – мука будет.

Прижав руки к груди и делая вид, что задыхается от быстрого бега, она уставилась на Скорского с беспомощным, переполошенным видом.

– Что произошло, сударыня? – спросил он сухо. – Вы чем-то испуганы?

– Там… – выдохнула она. – Там какой-то человек… Он бросился на меня, я убежала… Я не знаю, мне кажется, он хотел…

– Разбойники в саду Румянцева? – недоверчиво проговорил Скорский. – Прошу меня извинить, но в это плохо верится. Вы ничего не перепутали? Может быть, вы его просто не поняли? Может быть, это был лакей, который пытался уверить вас в том, что вы не туда попали?

– Ну вот еще, – обиделась Наталья Васильевна, очень недовольная тем, какой оборот принимает разговор, – что ж я, лакея от разбойника не отличу?

– Может статься, и отличите, – равнодушно отозвался Скорский. – Сами знаете, половина богатств в России разбоем нажита, вот все мы всех насквозь и видим. Значит, говорите, разбойник? Пожалуй, стоит сообщить хозяевам… Идемте, расскажете все, что видели.

Наталья Васильевна оторопела. Такого она не ждала. Вот еще!

Она не двинулась с места.

– Что такое? – поднял бровь Скорский. – Не желаете? Жалко стало ночного татя? Воля ваша. Тогда прощайте, мне охота прогуляться, подышать свежим воздухом. Голова от вальсов кружится.

Наталья Васильевна почувствовала себя полной дурой и с места тронуться не могла. Чудилось, он совершенно не чувствителен к ее красоте, к тому, как вздымается ее грудь, как блестят глаза… Как близко она стоит – только руку протяни… Неужели даже протянуть лень?

– Дозвольте прогуляться с вами, – дерзко сказала она.

– Да воля ваша, – ответил Скорский равнодушно. – Вот только боюсь, мне с вами скучно станет.

Наталья Васильевна не могла скрыть изумления. Он совершенно не утруждал себя даже подобием любезности! Любопытно, он со всеми таков или только с ней? Но отчего?!

– Я постараюсь не быть вам в тягость, – проговорила она кротко.

Скорский медленно обвел ее глазами и усмехнулся.

– А вдруг снова появится разбойник и пожелает на вас напасть? – спросил он. – Я не в том настроении, чтобы защищать женскую честь. Я бы сейчас и сам с охотой поразбойничал с какой-нибудь простушкой. Смотря, конечно, по тому, что она сможет мне предложить.

И, взяв двумя пальцами за кайму венецианского кружева, обрамлявшую вырез платья Натальи Васильевны, он дерзко заглянул в ее декольте. Наталья Васильевна на миг растерялась – но только на миг. Светские дамы дают за такие шалости дерзецам пощечины – но она ведь не светская дама…

Наталья Васильевна посмотрела ему прямо в глаза и улыбнулась так, как умела улыбаться только она одна – обещая мужчине все, что он пожелает, и даже больше.

– Я видела тут беседку, – сказала тихо. – Может быть, простушка ждет вас там?

– Ноги бить нет охоты, – ответил Скорский холодно. – Я, знаете ли, до безобразия ленив. Повернитесь-ка, сударыня.

Наталья Васильевна удивленно хлопнула глазами:

– Зачем?