девушка успешно соревновалась в мужестве и выносливости с мужчинами, закаленными в боях бойцами. Откуда она черпала силы? Наверное, профессор Нисанов был прав – его дочь была не совсем обычной женщиной.

Вербицкий подошел к Вере, сел на пол и положил голову ей на колени.

– Вертенда. Моя Хранительница Времени…

Девушка запустила пальцы Марату в волосы, принялась перебирать пряди.

– Мы выберемся отсюда?

– Колобок, как тебе должно быть известно, от бабушки и дедушки ушел. Мы же – гораздо круче. Вспомни, как разделались с головачами. От своих бабушки и дедушки тоже уйдем.

Со двора донеслись шум шагов и скрип. Марат вскочил, отодвинул занавеску. Парфеныч выходил из сарая с мотком веревки в руках. Рядом шагал Эдик, переваливались с боку на бок хромая ведьма. Вот сапоги старика застучали по крыльцу. Парфеныч дернул дверь.

– Эге. Они успели закрыться. Что будем делать, внучок?

– И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно, и дана ему власть действовать сорок два месяца! – завопил Эдик, бросился к колоде и вырвал из нее топор. – И дано было ему вести войну со святыми и победить их. Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен! Кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом. Здесь терпение и вера святых, чтоб вам всем сдохнуть!

– Вера, оставайся здесь, – прошептал Марат. – Следи за окнами. Если сунутся – стреляй.

Сам он, стараясь ступать бесшумно, вышел в коридор. Не успел добраться до двери, как та содрогнулась от удара. Из трещины показался краешек лезвия топора.

– После сего я взглянул, и вот, дверь отверста на небе, и прежний голос, который я слышал как бы звук трубы, говоривший со мною, сказал: взойди сюда, и покажу тебе, чему надлежит быть после сего!

От нового удара доска раскололась пополам. Ждать больше смысла не имело. Вербицкий вскинул автомат.

– Эй, придурок, если сейчас же не прекратишь махать топором, я покажу чему надлежит быть после сего!

Ответом на угрозу Марата стал новый удар. Головки ржавых шурупов, удерживающих верхнюю петлю, выехали из отверстий. Вербицкий нажал на курок. Через пулевые отверстия в темный коридор ворвался солнечный свет. Раздался стон и звук падения чего-то тяжелого. Великан, наверное, уронил свой топор.

Марат вернулся в комнату, выглянул в окно. Эдик шел через двор к сараю. Он прижимал руку к правому плечу. Из-под пальцев струилась кровь. Парфеныча и Марии видно не было.

– Эй, сынок! – раздался голос старика. – Ты не пил мою сливянку?

– Пошел на хер со своей сливянкой!

– Городские. Вы всегда были грубыми. А знаешь почему? Не умели ценить матушку-землю. Отсюда и все ваши беды. Земля долго терпела, прежде чем решила вас наказать. И вот час расплаты пробил. Земля породила новых, настоящих хозяев. Они живут в мире с ней, не умеют пакостить. Вы называете их лярвами, а мы зовем их Избранными!

– Плевал я на твои проповеди, беззубый дурак! – ответил Марат. – Если не свалишь отсюда вместе с женушкой и внучком, то сам пойдешь на корм избранным!

– О! Ты еще не знаешь Эдика. Мой тебе совет: не дожидайся новых неприятностей. Открой дверь и, быть может, мы договоримся.

– С лярвами будешь договариваться, старая сволочь!

– Что ж, парень, ты сам сделал свой выбор. Прежде чем я отдам вас лярвам, хочу сообщить, что станется с вашей девкой. Эдику уже двадцать пять, а он до сих пор так и воткнул свой шомпол в подходящий ствол. А шомпол у него – будь здоров. Ваша сучка будет визжать, как свинья на бойне, когда мой внучок станет драть ее во все дыры. Потом она родит мне правнука. Здоровенького, крепкого мальчугана. Как тебе это?

– Не дождешься! – лежавший на курке палец Марат дрожал от желания выстрелить. – Я позабочусь о том, чтоб прервать твой проклятый род!

За Парфеныча ответил Эдик. Из глубины сарая донесся его визгливый крик.

– По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну и на головах у ней как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее – как лица человеческие! И волосы у ней – как волосы у женщин, а зубы у ней были, как у львов. На ней были брони, как бы брони железные, а шум от крыльев ее – как стук от колесниц, когда множество коней бежит на войну. Я буду трахать вашу Верку до тех пор, пока у нее дерьмо из задницы не полезет!

Раздался звон разбитого стекла. Это Вера ткнула стволом автомата в окно.

– Ах ты, тварь! – произнесла она чужим, клокочущим от ярости голосом. – Ну, я тебе покажу!

Автоматная очередь хлестнула по распахнутой двери сарая. В разные стороны брызнули щепки. Однако на Эдика это не произвело особого впечатления. Через пару секунд он выбежал во двор, держа в руках пулемет с круглым, дырчатым блином диска-магазина наверху ствольной коробки.

– Вера на пол! Быстро ложись! – крикнул Марат, отпрыгивая от окна. – У него – «дегтярь»!

Такие пулеметы Вербицкий видел в городском музее. Помнил даже надпись на картонной табличке. Пулемет Дегтярева пехотный. Калибр семь и шесть. Вес – килограмм восемь. Для Эдика такая штука – просто игрушка. А вот для них – нет. Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Марата, прежде чем он упал на Веру, чтобы прикрыть ее своим телом.

По барабанным перепонкам ударил грохот выстрелов. На голову Вербицкого посыпались осколки стекла и деревянная труха. Эдик стрелял короткими очередями. Дождавшись очередной паузы между ними, Марат привстал и, не целясь, выстрелил в ответ. Очередь из «дегтяря» вдребезги разнесла цветочный горшок на подоконнике, обдав Вербицкого фонтаном земляных комьев.

Огневое преимущество было на стороне Эдика. Марат лихорадочно думал, что можно предпринять. В голову пришло только одно – выбраться из дома через окно спальни и обойти стрелка сзади. План был не ахти, но ничего другого Вербицкий придумать не смог. Он наклонился к уху девушки.

– Вера! Отвлеки его. Стреляй, но ради всего святого не высовывайся. Я попробую…

– Хорошо! – ответила Вера, не дожидаясь, пока Марат посвятит ее в подробности своей гениальной задумки. – Будь осторожен.

Вербицкий пополз к спальне по-пластунски. Эдик, мать его так, хоть и уродился идиотом, но стрелять умел. Не позволял встать даже на четвереньки. Лишь в спальне, спрятавшись за стену, Марат выпрямился во весь рост. Взглянул на спящий друзей и направился к окну. Смахнул с подоконник горки с цветами, дернул за шпингалет и вытолкнул раму наружу. Тут за спиной послышался шорох. Вербицкий обернулся. Талаш, свесив голову с кровати, тошнил на пол. Когда приступ рвоты закончился, он посмотрел на Марата осоловевшими глазами.

– Что здесь… Почему стрельба?

– Вас отравили. Долго объяснять. Лежи пока, я сам разберусь.

Разберешься сам? Лихо! В последнее время, гражданин из прошлого, вы стали слишком самонадеянным. Давай-давай. Разбирайся. Полезай в кузов, если уж назвался груздем.

Не дожидаясь новых расспросов, Вербицкий влез на подоконник и спрыгнул в огород. Остановился, чтобы сориентироваться. Так. Нужно перелезть через забор, выбраться на улицу и прошмыгнуть мимо распахнутых ворот. Тогда он сможет обойти сарай и…

Вербицкий побежал к углу дома и едва два не столкнулся с Парфенычем. Старая бестия, видать, почуяла что-то неладное. В руках Парфеныча были вилы и он не замедлил ими воспользоваться. Если бы Марат инстинктивно не отпрянул в сторону, острый трезубец воткнулся бы ему в грудь. Старик промахнулся и промах этот стал для него роковым. Оказавшись сбоку, Вербицкий изо всей силы ударил Парфеныча прикладом в висок и тот беззвучно уткнулся лицом в борозду. Вербицкий забросил «дробыш» на плечо, влез на забор и рухнул в заросли крапивы. Не иначе, мутировавшей. Уж очень жгучей.

Марат вышел на улицу. Со двора доносились евангельские выкрики Эдички, перемежаемые пулеметными очередями. Выстрелы «дробыша» были не таким частыми, но все были. Значит, с Верой все в порядке. Вербицкий набрал полную грудь воздуха и, досчитав до трех, побежал.

Затея была больше, чем просто рискованной. Эдик мог заметить его, немного повернуть ствол