Я подняла брови:
— Нахожу это удивительным.
— Да, могу себе представить. — Потом он очень тихо добавил: — Вы никогда не попадали в ситуацию, когда лучше не замечать, что происходит вокруг.
— Мне назначат нового сопровождающего? — спросила я, притворившись, что не расслышала его ответа.
— Думаю, об этом позаботятся.
Он продолжал разглядывать кончики своих пальцев, лежавших на поверхности стола. Взгляд, которым он наградил меня, по его мнению, должен был выражать сочувствие: будто один человек угодил в бюрократические силки другого. Но глаза Баркли были слишком пустыми, чтобы достичь требуемого эффекта.
— Где ваша семья, Фэйвор? — спросил я.
У него дёрнулся уголок рта, и он поднял голову:
— Хотите, чтобы я поведал вам секрет, полевой командир?
— Если угодно.
Он наклонился совсем близко. Жалкое подобие доверительности. Его дыхание кисло пахло самогоном.
— Служба безопасности в настоящее время претерпевает реорганизацию. Это случается то и дело. Особенно когда у контрабандистов, промышляющих водой, дела идут неожиданно успешно.
— А что, у контрабандистов действительно всё так хорошо?
Он поднял чашку.
— Вас практически похитили.
Разумно. Я не верила ни единому слову.
— Возможно, вы заметили, что наша служба больше не располагается на Ап-скай Стэйшн, — продолжал он. — Нас перераспределили по всему городу после снятия обвинений в коррупции.
— И с вас сняли? — спросила я.
Он пожал плечами:
— А как же иначе я мог бы так свободно беседовать с вами? — Он обвёл жестом пространство вокруг себя, и я заметила, что в картине недостаёт кое-чего ещё. Клерка.
Снова человек без тени. Снова фрагмент, не вписывающийся в игры власти. Он тоже об этом знал. Вот причина его отчаяния.
Плохо. Очень плохо. Но это означало, что можно говорить на прямоту.
— Скажите мне, кто такой Амеранд Жиро, командир Баркли, — попросила я. — Скажите, почему клерки используют его.
Баркли отдёрнул руку, и чашка стала падать на пол, искрящейся радугой расплёскивая содержимое. Я успела подхватить её до того, как она ударилась об пол.
— Спасибо, — пробормотал он, когда я протянула ему чашку обратно. Баркли поставил её стол дрожащей рукой. Стук камня о камень. — Простите, полевой командир, — сказал он. — Я ничего не могу сделать для вас, пока меня не утвердят на новой должности. Какой бы она ни была, — холодно произнёс Баркли, упершись взглядом в поверхность стола.
— Понимаю, — громко ответила я. — Можно задать ещё один вопрос?
— Если это так необходимо. — Он сделал едва заметное движение рукой.
— Почему вы до сих пор здесь?
Баркли с минуту стоял очень спокойно, но я могу точно сказать, что он тянул время, чтобы, глядя на меня, принять решение.
Он плеснул в свою керамическую чашку свежую порцию виски и, дрожа, залпом опрокинул её.
— Просто на всякий случай, чтобы прикрыть отход семьи, — сказал Баркли.
Я кивнула, будто мне были понятны его слова:
— Спасибо.
Я поклонилась ему, он — мне. Баркли проводил меня до двери и запер её за моей спиной. Пока я шла по коридору в обратную сторону, мимо женщины с малышом, скрежещущий звук её изготовленных вручную ножниц странным образом совпадал со стуком моих каблуков по полу.
Я шла назад через город, не запоминая почти ничего, что попадалось на пути. Я слишком глубоко ушла в себя.
Я вернулась в здание организации Всеобщего дела, когда огни почти затухли, предвещая наступление сумерек. Внутренний двор опустел, если не считать птиц, змей и одного-единственного, взирающего на них с надеждой шелудивого кота. Даже погружённая в свои мысли, от которых моё отчаяние только нарастало, я не могла не заметить высокого мужчину со шрамом. Он стоял, ссутулившись, у главного входа.
Я была настолько поражена, что остановилась и уставилась на него, забыв притвориться. К счастью, Виджей не забыл. Он выпрямился.
— Знаю, знаю, — усмехнулся он. — Пришлось прийти. Останемся на улице или предпочитаешь пообщаться с глазу на глаз?
Войдя в образ бандита, Виджей не стал дожидаться моего ответа. Просто сунул руки в карманы и, перебирая, как цапля, своими длинными ногами, прошествовал через дверь.
Я последовала за ним, разинув рот. Он не должен был находиться здесь. Мы вообще не должны были вступать ни в какие контакты друг с другом. Виджей помедлил у подножия лестницы и наградил меня хитрым и насмешливым взглядом. Здесь было всего два укромных местечка: офис Ляна и комната Сири, где находилась подслушивающая аппаратура. Я предпочла комнату Сири и вошла внутрь. К счастью, её не оказалось на месте. Она сказала, у неё назначена встреча с несколькими инженерами, чтобы попытаться создать бригаду по отладке освещения. Я не хотела отчитывать Виджея в её присутствии.
Я захлопнула дверь и из последних сил набросилась на Виджея:
— Что ты делаешь здесь?
Бандитские манеры испарились. Передо мной стоял Виджей Кочински. Шрамы, лысина и цвет кожи отступили на задний план. Я узнала его выправку, его глаза, его голос.
— Что-то не так с Сири, — сказал он.
Я отказалась от своего первоначального плана, который состоял в том, чтобы сделать ему выговор, а потом написать на него рапорт за нарушение протокола. Но в свете происходивших событий я не могла обвинять его в том, что он подошёл так же близко к краю, как и я.
— Она сильно на взводе…
— «Сильно»! — закричал он. — Ты ослепла?
— Следите за своей речью, капитан, — ответила я резко. Он выпрямил плечи по стойке «смирно». — Прошу прощения, полевой командир. Прошу прощения. Я просто… что-то не так с Сири.
Я почувствовала маленький холодный узелок в желудке.
— Рассказывай.
Я услышала, как Виджей пересказал мне то, что поведала ему Сири, как она вдруг решила обернуть это в неудачную шутку, как он проследил за ней только для того, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке, и увидел, как она спустилась в пространство под лестницей.
Внезапно я вспомнила, как спустилась туда и услышала, как кто-то убегал. Неужели Сири?
Узелок затянулся. Это невозможно. Не может быть, чтобы это оказалось тем, о чём я подумала. Не может быть, чтобы Сири сходила с ума.
— Я знаю, о чём ты думаешь, — произнёс Виджей. — Спутник призван поддерживать её душевное равновесие, так?
Я кивнула.
— Тук напоминал мне об этом по крайней мере дважды в час, с момента нашей встречи, но, говорю тебе, я вижу, когда она серьёзна, а тогда она была неподвижно-холодно-серьёзна. Во всяком случае, пока не придумала выдать всё за шутку.
— Итак, что ты об этом думаешь?
Он беспомощно развёл руками:
