раз мне удалось, в большей степени, не беспокоиться по этому поводу. Но сейчас всё было иначе. На этот раз я действительно совершил нечто.

Конечно, они ничего не услышали. Не могли услышать. Не существовало никакой возможности для того, чтобы Капа вывел из строя все средства безопасности полёта и оставил камеры включёнными.

Не существовало возможности что-либо услышать, если только Эмилия не рассказала им.

Но, несмотря на то что мой разум был заполнен мыслями об Эмилии, часть его активно занималась подсчётами: как содержание двух клерков скажется на росте моего долга. Вот что сделали со мной десять лет работы в службе безопасности.

К тому времени, когда я добрался до Ап-скай Стэйшн, по моей спине тонкими струйками лился пот. Я прошёл по обшарпанным коридорам к офису командира Баркли. Мы миновали целый рой клерков, трудившихся в тишине. Я бросил в их сторону столько взглядов, насколько у меня хватило смелости, отыскивая глазами форму Хамада и задаваясь вопросом, до какой же степени плохи мои дела, что даже его присутствие показалось бы мне приятным и успокаивающим.

Когда мои новые клерки и я вошли в офис, мы нашли командира Баркли, пребывающего в полном одиночестве. Он стоял у окна, рассматривая Ап-скай-парк. Снаружи как раз в этот момент мигнул свет. Он жестом указал мне на стул у стола с полным графином воды на нём. Я выпил две чашки слишком поспешно для того, чтобы проявить учтивость, но моё горло полыхало, и я не собирался упускать свой шанс промочить его.

Баркли наблюдал за мной, не говоря ни слова, пока я не поставил чашку на стол.

— Что произошло? — просто спросил он.

Я чувствовал присутствие клерков за своей спиной. Клянусь, ощущал на себе их взгляды, скользящие вверх и вниз. Я оставил это без внимания и дал такой банальный и основанный на фактах отчёт, на какой оказался способен: как мы засекли корабль Капы, как преследовали его и захватили и как всё пошло не так.

Баркли слушал, нахмурившись. Его тёмные густые брови низко нависли над глазами.

— Он был вам знаком?

Вот оно. Я знал, что он спросит. Не мог не спросить.

— Мы выросли вместе на Обливионе и во времена массовых волнений были вместе.

— А потом в академии.

— Да.

«Сохраняй спокойствие, — приказал я себе. — Держи себя в руках. Пусть задают вопросы. Не говори ничего лишнего».

— Он объявился снова всего несколько дней назад?

Конечно, конечно. Никаких эмоций на лице.

— Да.

— И вы не подумали о том, что это стоило довести до чьего-либо внимания. — Мой командир сердито взглянул на меня. У меня было такое чувство, будто он пытался что-то сказать мне. Эта мысль билась в моём мозге, но я не мог ничего понять. Между нами никогда не было взаимопонимания. Мы и не стремились к нему.

— Он сказал, что его работа оплачиваема и законна. Я поверил. Я ошибся.

Я так устал. Я так хотел домой. Знал ли отец о том, что все идет не так? Где Эмилия?

Баркли долго смотрел в окно, не переживая теперь о том, увижу ли я за его спиной руки, сжатые в кулаки.

— Потребуется ваша помощь с уцелевшим двигательным отсеком, — произнёс он. — Клерки желают тщательно обыскать и осмотреть его, чтобы понять, как далеко могут зайти пираты в нарушении протокола безопасности. Если вы вносили изменения в команды, вы должны продемонстрировать им всё, что вы делали.

— С почтением, командир, — сказал я. — Будет непросто метаться между Обитаемой зоной 1 и выполнением обязанностей, связанных с праведниками.

— Некоторое время отсек будет находиться здесь.

Я достойно встретил безучастный взгляд Баркли. Сердцевина корабля — действующий ГПД-двигатель — был невероятно желанной добычей. В Руководстве полётами он был бы классифицирован как крайне опасный, но, если кому-то удалось бы осмотрительно воспользоваться обстоятельствами, если бы кто-то знал, к каким именно людям обратиться, какие именно документы подкорректировать и отправить, его потенциальная стоимость превысила бы сумму среднегодового долга. Особенно если бы этот кто-то имел доступ к нужным людям в среде клерков.

— Да, командир, — сказал я.

Я поймал себя на том, что опять вопрошаю себя о том, куда подевался Хамад. Баркли мог добиться от него оказания услуги, чтобы позволить ему сохранить свою должность здесь.

Я коротко кивнул в знак согласия. Если Баркли хотел продать сокровенную часть корабля с аукциона, мне это было безразлично. Если Хамад участвовал в этом деле вместе с ним — не моё дело. В первую очередь я хотел узнать, на что Капа успел наложить свою лапу.

Баркли снова напустил на себя сердитый вид, пытаясь ещё раз заставить меня понять значение его молчания. Я просто оглянулся назад. Вспомнил. «Я устал. Я проголодался. Отпустите меня домой».

— Свободны. Ночь в вашем распоряжении, пока вы не потребуетесь клеркам.

— Спасибо, командир. — Я отвесил официальный поклон, получил в ответ пренебрежительный кивок и ушёл. Мои новые клерки — за мной по пятам.

У меня должен был вызвать подозрение тот факт, что они не понизили меня в чине. Но не вызвал. Я предположил, что у командира Баркли нет достойной замены. Все те годы, что я не причинял никаких беспокойств, следовал приказам и поддерживал беспокойства, доставляемые обливионцами, на приемлемом уровне, принесли свои дивиденды.

Вот что делает с вами надежда, когда она вам непривычна. Очень похоже на опьянение. Вы не осознаёте, какой вред себе причинили, пока не проявятся все последствия весёлого кутежа.

Я стремился найти Эмилию. Должно быть, это жестоко и бесчеловечно — натравить на неё Капу. Мне хотелось убедиться, что с ней всё в порядке. Но я был на пределе. Надо было отдохнуть, поесть. Рассказать отцу о том, что случилось.

Надо было найти способ сообщить ему, что я бросил свой жребий и мне выпало остаться с Терезой и праведниками. Я старался вообразить, что он скажет, но не мог. Я даже не мог сформулировать свою мысль.

И ещё надо было разузнать, что замышляли за моей спиной оперативные сотрудники на моём участке. Они были не более порочны и продажны, чем обычно, но далеко не каждый из их числа выхватил бы нож при мысли о том, что появилось местечко получше, и спина любого превратилась бы в мишень.

А у нас сейчас не одно вакантное место, а два. Перед моим взором промелькнули образы Кешема и Леды, рухнувших на корабельный настил, когда остатки жизни вытекали из них вместе с последними каплями крови.

Это уже слишком. Я потёр глаза костяшками пальцев и попытался думать. Обернулся к моим новым клеркам:

— Хоть один из вас может сказать…

Но ни одному из них не было до меня дела. Они оба в изумлении смотрели куда-то вверх. Я проследил за их взглядами. Сначала я увидел лишь фигуру в чёрном, которая неслась по наземной пешеходной дорожке, маневрируя среди других прохожих, прокладывая путь сквозь толпу. Человек бросил взгляд вниз и увидел меня, пристально глазевшего на него.

Хамад. Хамад, который мчался по мосту как сумасшедший.

— Капитан! — закричал он. — Капитан!

Я не знал, что делать. Я наблюдал невозможное: клерк, мой клерк, в слепой панике. К тому времени, как я обрёл способность двигаться, парочка, шедшая позади меня, оказалась далеко впереди. Оба бежали, карабкались по приставным лестницам, стремительно взлетали на быстро пустеющие мосты. Никто не хотел это видеть. Никто не хотел находиться поблизости.