происхождение мне, в общем и целом, безразлично. Смайки всегда друг друга сторонились. Стремление идти своим путем тоже у нас в крови.

Туннель резко поменял направление, но спартанская обстановка осталась прежней: редкие медузосветы в потолке и картины по стенам, вот собственно говоря и все.

— Туллафад Смайк, — объяснял по дороге Фистомефель. — Прозванный Скорпионом Пустыни. Он топил своих врагов в песках. Разумеется, такое удается только при наличии зыбучего песка. — Он указал на другую картину. — Окусай Смайк. Этот правил преступным миром Железнограда. Велел выковать себе стальные челюсти и заживо пожирал своих оппонентов — единственный из Смайков, опустившийся до уровня Циклопов с Чертовой Скалы. А вон там — Цетрозилия Смайк. Всех своих мужей раскаленной косой… Впрочем, это слишком неаппетитно, чтобы рассказывать. От остальной экскурсии по Смайкам я вас избавлю. Мы почти пришли.

Поскольку все это время туннель шел под уклон, мы, наверное, находились довольно глубоко под землей, но я все еще не видел ни одной книги. Внезапно туннель закончился темной деревянной дверью с железными накладками.

— Вот мы и на месте, — пробормотал Смайк, нагнулся и, прикрыв рот рукой, пробормотал в дряхлый замок что-то невнятное.

— Букваримический заклинательный замок, — пояснил он, почти извиняясь, когда снова выпрямился. Дверь со скрипом открылась, а ведь червякул даже не притронулся к ручке! — Алхимические безделушки былых веков. На самом деле никакого волшебства. Просто механическая система весов, которые сдвигаются под действием звуковых волн. Правда, это должны быть определенные звуковые волны. Зато можно не таскать с собой вечно теряющиеся ключи. После вас! — предложил он.

Переступив порог, я оказался в помещении, которое мне и во сне бы не приснилось. Его нельзя было описать в терминах геометрии, оно тянулось не только во все стороны, но и вниз и вверх. Тут зияли провалы, и на невероятной высоте выгибались сводами каменные потолки. Уступами громоздились террасы, темнели зевы пещер, от которых ответвлялись все новые и новые ходы. Могучие сталактиты свисали с потока, и навстречу им поднимались гигантские сталагмиты, в которых были высечены винтовые лестницы. Каменные арки залегли над ущельями… И повсюду пульсировали в лампах медузосветы, свисали на цепях многосвечные люстры-колеса, в стены были вмурованы подсвечники и факелы. В этой гигантской пещере взгляд мог скользить до бесконечности, пока не потеряется в темноте. Никогда я еще не чувствовал себя таким маленьким и ничтожным. Но больше всего сбивали с толку не размеры пещеры и не ее освещение. Нет, больше всего поражало то, что она была полна книг.

— Это мой склад, — небрежно пояснил Смайк, словно всего лишь открыл дверь в дровяной сарай.

Тут, наверное, были сотни тысяч, если не миллионы книг! Больше, чем я видел во всем Книгороде! Все поверхности чудовищной пещеры были ими заставлены и заложены. Полки были высечены прямо в скале, деревянные стеллажи поднимались на головокружительную высоту, и к ним были приставлены длинные лестницы. Повсюду лежали, громоздились стопами, стояли бесконечными рядами фолианты и брошюры. Тут были простые стеллажи из неоструганных досок и ценные, застекленные антикварные шкафы, корзины и бочки, тачки и ящики полные книг.

— Сам не знаю, — сказал Смайк, будто прочел мои мысли. — Понятия не имею, сколько их тут. Мне даже не известно, кто их сюда принес. Я знаю только, что по законоуложению Книгорода все они принадлежат мне.

— Это искусственное помещение? — спросил я. — Или настоящая сталактитовая пещера?

— Думаю, большая его часть возникла естественным путем. Вода, вероятно, стояла почти под потолок, на это указывают окаменелости в стенах. Любой замонийский биолог правую руку за них бы отдал. — Смайк рассмеялся. — Но вся поверхность выглядит как полированная, отсюда впечатление искусственности. Можно только предположить, что природе тут помогли прилежные руки, больше ничего не скажешь.

— И все это действительно принадлежит вам? — глупо переспросил я. Сама мысль о том, что такие сокровища могут принадлежать кому-то одному, казалась абсурдной.

— Да. Я их унаследовал.

— Это и есть наследие Смайков? Наследие вашей — простите, но это ваши собственные слова, — опустившейся семьи? Она, наверное, была очень образованной.

— Ах, не думайте, пожалуйста, что образованность исключает моральное разложение и наоборот, — вздохнул Смайк. Рассеянно взяв с полки одну книгу, он задумчиво на нее уставился. — Вам следует знать, что все это не принадлежало мне с рождения, — продолжал он. — Я вырос вдали от Книгорода, в Гральзунде. Дела, которые я там вел, не имели ни малейшего отношения к литературе, И… м-да, шли они не слишком хорошо. Поэтому однажды я оказался без гроша. Не бойтесь, я не собираюсь потчевать вас печальной историей моей нищей юности, сразу перейду к отрадной части.

Смайк вернул книгу на место. Я тем временем скользил взглядом по невероятной панораме книжного грота. Высоко под потолком, между сталагмитами парили белые летучие мыши.

— Однажды меня разыскал гонец с официальным письмом от одного книгородского нотариуса, — продолжал Смайк. — Честно говоря, мне совсем не хотелось отправляться в это пыльное книгохранилище, но в письме говорилось, что мне там нужно вступить в права наследования, и если я не приеду, наследство отойдет муниципалитету. В письме не говорилось, какое это наследство и сколько оно стоит, но в то время я готов был получить в наследство даже общественную уборную. Поэтому я поехал в Книгород. А тут выяснилось, что наследство, оставленное мне двоюродным дядей Хагобом Салдалдианом Смайком, заключается в маленьком домике, который сейчас находится приблизительно в пятистах метрах над нами.

Между нами и поверхностью лежит полкилометра земли и камня? От этой мысли мне стало не по себе.

— Наследство я принял, разумеется, не без разочарования, так как по дороге в Книгород нафантазировал себе что-то повнушительнее. Но все-таки: собственный дом, охраняемый памятник архитектуры, и квартплату платить не надо — в моем тогдашнем положении это было существенно. Как житель Книгорода я мог бесплатно учиться в Книгородском университете, поэтому занялся замонийской литературой, антикварным делом и почерковедением, ведь совершенно очевидно, на чем в этом городе делаются деньги. Заодно я подрабатывал тут и там, перепробовал множество профессий, от «ходячей книги» до мойщика ножниц. У кого четырнадцать рук, тот без работы не останется. — Оглядев свои многочисленные конечности, Смайк вздохнул. — Однажды вечером я рылся в подвале, разыскивая что- нибудь, что можно было бы продать, вот только кроме пустых полок там ничего не было. Ну, на полки в Книгороде всегда есть спрос, поэтому я решил оттащить парочку наверх, немного подновить и потом сбыть. Когда я попытался отодвинуть ее от стены, произошло то, что вы как раз видели: открылась потайная дверь и показала мне дорогу к истинному наследству Хагоба Салдалдиана.

— Так это ваш дядя все собрал?

— Хагоб? Едва ли. Судя по тому, что я о нем узнал, он был слегка не в своем уме. Вырезал под микроскопом скульптуры из волос и сам придумывал для этого инструменты. Во всем Книгороде его считали мечтателем, чудаком. Известно, что он побирался, просил на пропитание в булочных и кабачках. Можете себе такое представить? Сидел на этих неисчислимых сокровищах, выковыривал сцены замонийской истории на остьях из конской гривы и питался черствыми булочками и объедками. Даже тела его не нашли. Только завещание.

Ну и история, дорогие друзья! Завещание безумца. Самая ценная библиотека всей Замонии глубоко под землей. Этот материал так и просился на страницы романа. В долю секунды у меня в мозгу выкристаллизовалась его композиция. Моя первая дельная идея за целую вечность!

Смайк проковылял к железным перилам, откуда можно было заглянуть в глубокий провал, стенами которому служили заставленные книгами стеллажи.

— Владелец дома, из которого есть вход в книжную пещеру, — продолжил он свой рассказ, — автоматически становится владельцем этой пещеры и ее содержимого. Такой закон действует уже сотни лет. А это самая большая пещера с самым большим собранием антикварных книг во всем Книгороде. С