всех фронтов, в том числе из Москвы в Могилев несчастному Павлову, командующему Западным фронтом. Правда, эти приказания высоких начальников очень часто «не долетали» до исполнителей из-за неработающей связи, даже между Москвой и Минском.
Так, личное приказание командующему Западным фронтом Павлову: «За Минск драться с полным упорством вплоть до окружения» Народный комиссар обороны Тимошенко вынужден был продублировать через маршала Шапошникова, направляемого для исправления критической ситуации на этом фронте.
Из показаний Павлова:
«С 25 по 28 июня ни с 3–й, ни с 10–й армиями связи не было. Попытка делегатов на самолетах оканчивалась тем, что самолеты сбивались. Послано большое количество делегатов обходными путями на машинах. Мне не известно, пробрались ли эти делегаты к штабам 3–й и 10–й армий или нет.
Люди, появляющиеся из 3–й и 10–й армий, привозили данные о том, где находятся штаб этих армий или их части, обычно с опозданием на двое суток…
В дальнейшем основной задачей становилось – любыми мерами и любой ценой разыскать, где находятся наши части. Сбрасывались парашютисты в районе предполагавшегося нахождения наших частей с задачей – вручить зашифрованную телеграмму или передать на словах направление отхода…
За все время боев штаб фронта работал с полным напряжением, приходилось добывать сведения всякими возможными путями, так как проволочная связь совершенно бездействовала. Она рвалась в западных областях местным антисоветским элементом и диверсантами, лицами, сброшенными с самолетов».
Таким образом, наши маршалы сами загоняли целые армии и дивизии в так называемые «котлы». Обессиленные в боях наши бойцы и командиры, взорвав оставшиеся без горючего танки, приведя в негодность орудия без снарядов, пробивались из окружения небольшими группами.
Командный состав был смелым и преданным своему народу, но высокие морально – политические качества не могли заменить боевого мастерства, тактического и стратегического предвиденья, способности быстро принимать решения. Красная Армия по уровню боевой подготовки значительно уступала вермахту.
Так, например, пройдет два военных года войны, многие тысячи самолетов вместе с подготовленными пилотами погибнут, прежде чем наши авиационные начальники убедиться в ущербности тактики так называемого «роя», когда нашим летчикам – истребителям было строго предписано действовать против противника группами по 6–8 машин, в плотном боевом порядке. Это мешало эффективному использованию главного оружия истребителей – скоростного маневра. «Стадность» почти два года преобладала в воздухе. Только с 1943 г. наши летчики, наконец, стали летать парами. В результате наши потери самолетов в начале войны, до декабря 1941 г., почти в семь раз превышали немецкие. Борьба за господство в воздухе советской авиацией была поиграна надолго.
Наши маршалы и генералы не побеспокоились о том, чтобы Красная Армия, обладая достаточно могучей артиллерией, была оснащена современной по тем временам оптикой, дальномерами, радио и авиаразведкой, поэтому эффективность использования нашей артиллерии была, особенно в начальный период войны, не на высоте: она попросту молотила по площадям, крайне не эффективно расходуя дефицитные боеприпасы.
Не лучше дело обстояло у танкистов. Танковые части, бросаемые в атаки общевойсковыми командирами, которые смутно представляли принципы боевого применения танков, нередко теряли до половины машин по техническим причинам в результате сверхфорсированных маршей, несоблюдения установленных требований обслуживания материальной части. Значительная часть боевых машин вступала в бой, полностью израсходовав в бездумных маршах свой моторесурс. Кроме того, командиры не обладали навыками эвакуации с поля боя поврежденных танков.
До войны нашим механикам – водителям отводилось всего пять часов практического вождения, в то время как в вермахте – не менее пятидесяти часов. Все это якобы из-за нехватки горючего. Экономили. В то же время склады, распложенные в 50–60 километров от границы и содержащие огромные запасы топлива, в первый же день войны были сожжены авиацией противника, или наши войска вынуждены были, отходя, уничтожать их сами.
В результате огромных потерь самолетов в первый же день войны, разведывательные задачи, как правило, авиацией не выполнялись. Другие средства разведки, при столь быстро меняющейся ситуации на фронтах, были неэффективными.
Из-за отсутствия у нас эффективной разведки все действия немецких войск для нас были почти всегда внезапными. Кроме того, по этой причине немецким генералам перед наступлением удавалось создавать без проблем значительное преимущество в силах и средствах на отдельных участках фронта.
Так, например, на Брестском направлении, которое прикрывала наша 4–я армия, немцы сосредоточили в 5,4 раза больше пехоты, в 2,9 раза больше танков, в 3,3 раза больше орудий и минометов, вдвое больше самолетов.
Конечно, наряду с этим, огромные потери наших войск, в том числе и упомянутой 4–й армии, были следствием ряда и других причин. Вот текст показаний командующего Западным фронтом, Героя Советского Союза, генерала армии Д. Г. Павлова, арестованного 4 июля 1941 г.:
«Основное зло я нанес своей беспечностью и неповоротливостью, я слишком много доверял своим подчиненным и не проверял их. Эта беспечность передавалась моим подчиненным.
Так, например, мною был дан приказ о выводе частей из Бреста в лагерь еще в начале июня текущего года, и было приказано к 15 июня все войска эвакуировать из Бреста.
Я этого приказа не проверял, а командующий 4–й армией Коробков не выполнил его, и в результате 22–я танковая дивизия, 6–я и 42–я стрелковые дивизии были застигнуты огнем противника при выходе из города, понесли большие потери и более, по сути дела, как соединения, не существовали. Я доверил Оборину – командиру мехкорпуса – приведение в порядок мехкорпуса, сам лично не проверил его, в результате даже патроны заранее в машины не были заложены.
22–я танковая дивизия, не выполнив моих указаний о заблаговременном выходе из Бреста, понесла огромные потери от артиллерийского огня противника».
Это был тот же Павлов, командующий особым Белорусским военным округом, который за неделю до войны заверял Сталина по телефону, что он лично выезжал на границу и никакого скопления немецких войск там не обнаружил, а слухи о готовящемся вторжении Гитлера назвал провокационными. Таким образом, этот заслуженный генерал докладывал в Кремль ту информацию, которую там хотели услышать, а не ту – которая была в действительности.
Это в значительной степени был результат того что из наркомата обороны и Генштаба всё начало июня шли сердитые звонки: «Смотри, Павлов, только из твоего округа поступает информация о сосредоточении немецких войск на границе. Непроверенная, паническая информация, нехорошо, Павлов».
И командующий округом внял «критике» и лично доложил Сталину обстановку так, как учили. За что и был расстрелян. «Учителя» Тимошенко и Жуков ничего не сделали для спасения своего «ученика».
Только 31 июля 1957 г., по заключению Генерального прокурора СССР Р. А. Руденко по делу бывшего командующего Западным фронтом генерала армии Д. Г. Павлова, а также подчиненных ему генералов, расстрелянных 22 июля 1941 г. по приговору Верховной коллегии Верховного суда СССР, Военная коллегия Верховного суда СССР вынесла определение: заключение Генерального прокурора обоснованно, приговор от 22 июля 1941 г. в отношении Д. Г. Павлова и трех подчиненных ему генералов отменить по вновь открывшимся обстоятельствам, дело военачальников прекратить за отсутствием состава преступления.
Хотя загубить людей и технику целого округа, разве это не преступление? Другое дело, что в то время были и ещё более «отличившиеся», но у которых было время, чтобы осознать свои ошибки и стать к концу войны «Георгиями – Победоносцми». Как нам представляется, Д. Г. Павлов, если бы тогда сохранили ему жизнь, был бы к концу войны не хуже самых «заслуженных».
Наши неудачи и огромные потери были также следствием того, что И. В. Сталин и его маршалы просчитались при оценке направления возможного удара противника. Они полагали, что немцы главный удар нанесут в юго – западном направлении, на Киев, к сырьевым запасам и южным промышленным районам страны. Реально же главный удар был нанесен по Белорусскому военному округу, с последующим наступлением на столицу нашей родины – Москву.
Советские войска накануне войны на западе были рассредоточены Генеральным штабом на обширной территории: до 4500 километров – по фронту, от Баренцева до Черного моря; и на 400 километров – в глубину.
Причем эти войска были разорваны на три эшелона:
– 1–й эшелон – войска, расположенные непосредственно у границы;
– 2–й эшелон (он же, 1–й стратегический) – «глубинные» дивизии округов, предназначенные для выдвижения к границе в случае начала войны;
– 3–й эшелон (он же, 2–й стратегический) – резервная группировка войск).
Все три эшелона, из-за значительной общей глубины построения, не обладали устойчивой оперативной связью друг с другом. Такое построение советских войск позволило немцам иметь численное превосходство над каждым, в отдельности, из указанных наших эшелонов. Причем каждый из эшелонов имел плотность построения, непригодную ни для обороны, ни для наступления. По указанной причине вермахт имел возможность поочередно уничтожить все эти три