она Робби, который заныл и стал тянуться к тюбику «Роло». — Сперва чипсы.

Они пошли к старинному каменному мосту.

— Он нам не помеха, — повторила Кристал. — Ему чё скажешь, то и делает. Правду говорю? — громко спросила она у Робби.

— Шоколадку дай, — потребовал он.

— Щас дам.

Она видела, что сегодня Пупса придётся уламывать. Уже в автобусе она поняла, что из-за Робби дело осложнится, но девать его было некуда.

— Чё делал? — спросила она.

— Вчера на день рождения ходил, — ответил Пупс.

— Да? А кто ещё был?

Он широко зевнул, и ей пришлось ждать, пока он ответит:

— Арф Прайс. Сухвиндер Джаванда. Гайя Боден.

— Она, что ли, в Пэгфорде живёт? — насторожилась Кристал.

— Ага, на Хоуп-стрит, — сказал Пупс.

Он был в курсе, потому что Эндрю как-то проговорился. Эндрю никогда не признавался Пупсу, что она ему нравится, но на тех немногих уроках, где они были в одной группе, Пупс видел, что он не сводит с неё глаз. А ещё он заметил, что Эндрю всегда смущался, когда она была рядом и даже когда упоминалось её имя.

Кристал тем временем думала о матери Гайи — единственной инспекторше, которая пришлась ей по душе, которая сумела достучаться до её матери. Стало быть, она жила на Хоуп-стрит, как и бабушка Кэт. Может, она прямо сейчас там. А что, если…

Но Кей их бросила. К ним опять ходила Мэтти. Да и не положено как-то на дом к инспекторам заявляться. Шейн Талли однажды проследил, как его инспекторша домой идёт, так после ни за что в участок загремел. Правда, до этого он ей в окно машины чуть кирпичом не зафигачил.

И ещё, рассуждала Кристал, щурясь от тысячи вспышек света на реке, которые ослепили её за поворотом дороги, у Кей все папки хранятся, она тебе и учётчица, и судья. И неплохая вроде, да только, как она ни старалась, теперь по всему выходило, что Кристал с Робби разлучат…

— Можно туда пойти, — предложила она Пупсу, показывая на заросший берег реки невдалеке от моста. — А Робби тут перекантуется, на скамейке.

Оттуда можно за ним приглядывать, подумала она, а он ничего не увидит. Не то чтобы это ему в диковинку было, ведь Терри водила в дом кого попало…

Даже в своём полусонном состоянии Пупс содрогнулся. Ну не сможет он вставить ей на глазах у ребёнка.

— Не-а, — сказал он, стараясь придать голосу непринуждённость.

— Да не бери ты в голову. У него шоколадки есть. Он и не поймёт ничего, — ответила Кристал, хотя сама понимала, что идёт на прямой обман.

Робби знал слишком много. В детском садике и так уже был скандал, когда он поставил другого ребёнка на четвереньки, а сам пристроился сзади.

Пупс вспомнил, что мать этих двоих — проститутка. Ему внушала отвращение затея Кристал, но это ли не аутентичность в чистом виде?

— Ну, чего ещё? — вызывающе спросила Кристал.

— Да ничего, — ответил он.

Дейн Талли спокойно бы согласился. Пайки Причард — тоже. Кабби — никогда в жизни.

Кристал усадила Робби. Перегнувшись через спинку скамьи, Пупс посмотрел вниз, на заросли бурьяна и кустов; он подумал, что отсюда мальчонка и в самом деле ничего не увидит, но в любом случае надо будет поторопиться.

— Вот, держи, — сказала Кристал, и Робби радостно потянулся к длинному тюбику шоколадных кругляшей. — Будешь смирно сидеть, тогда можешь всё съесть, понял? Сиди смирно, Робби, а я в кустики отойду. Понял, Робби?

— Поял, — весело сказал он, уже запихнув в рот шоколад с мягкой начинкой.

Кристал, скользя, спустилась к речным зарослям, надеясь, что Пупс не станет возражать, если они обойдутся без резинки.

От слепящего утреннего солнца Гэвин надел тёмные очки, но замаскироваться не надеялся: Саманта Моллисон всё равно узнала бы его машину. Заметив, как Саманта бредёт по улице — голова опущена, руки в карманах, — он резко свернул влево и вместо того, чтобы продолжить путь к дому Мэри, переехал через старинный каменный мост и припарковался в боковом проулке на другом берегу реки.

Меньше всего ему хотелось, чтобы Саманта засекла его автомобиль у дома Мэри. В будние дни, когда он приезжал в костюме и с кейсом, это роли не играло, да и прежде, пока он ещё не признался себе, что неравнодушен к Мэри, это было бы совершенно не важно, но теперь — другое дело. Как бы то ни было, утро выдалось великолепное, а пешая прогулка позволила выиграть время.

«Ещё оставляю себе свободу манёвра, — думал он, поднимаясь пешком по горбатому мосту; внизу, на скамье, в полном одиночестве сидел маленький ребёнок и лопал конфеты. — Я могу вообще ничего не говорить… По ситуации видно будет…»

Однако ладони вспотели. Всю ночь ему не давало покоя, что Гайя может проболтаться близняшкам Фейрбразер о его чувстве к их матери.

Судя по всему, Мэри обрадовалась его приходу.

— А машина где? — спросила она, глядя ему через плечо.

— У реки поставил, — сказал он. — Утро чудесное. Я с удовольствием прогулялся, а потом что мне пришло в голову: могу подстричь тебе лужайку, если, конечно…

— О, Грэм уже прошёлся косилкой, — сказала она, — но это так мило с твоей стороны. Заходи, будем пить кофе.

Перемещаясь по кухне, она без умолку болтала. На ней были старые обрезанные шорты и футболка; эта одежда показывала, как она исхудала, но её волосы обрели прежний блеск, став такими, как и представлял Гэвин. За окном он видел девочек-близнецов, которые расстелили одеяло на свежескошенной лужайке и через наушники слушали каждая свой айпод.

— Ну, как у тебя настроение? — спросила Мэри, подсаживаясь к нему.

Он не понял причину такой заботы, но потом вспомнил, как вчера, во время своего краткого посещения, сам поведал, что расстался с Кей.

— Всё нормально, — ответил он. — Что ни делается, всё к лучшему.

Мэри с улыбкой погладила его по руке.

— Вчера вечером случайно узнал, — у него слегка пересохло во рту, — что ты, по всей видимости, переезжаешь.

— В Пэгфорде лишнего слова не скажи, — бросила она. — Пока ещё ничего не решено. Тереза зовёт меня вернуться в Ливерпуль.

— А дети что говорят?

— Ну, девочки и Фергюс в июне ещё должны сдать экзамены. С Декланом проще. Но дело в том, что никто из нас не хочет покидать…

У неё потекли слёзы, но Гэвин так обрадовался, что протянул руку и дотронулся до её хрупкого запястья.

— Конечно, это так понятно…

— …могилу Барри.

— А… — осёкся Гэвин, и его счастье угасло, как свеча.

Тыльной стороной руки Мэри утирала ручьи слёз. Гэвину виделась во всём этом какая-то