Терри Уидон привыкла, что люди её бросают. Самой первой и самой болезненной потерей стало исчезновение матери, которая даже не попрощалась, а просто ушла с чемоданчиком, пока Терри была в школе.

Когда Терри в четырнадцать лет сбежала из дому, в её жизни появились многочисленные социальные работники и воспитатели, некоторые даже добрые, но в конце рабочего дня все они уходили. Каждый новый уход тонким слоем ложился на панцирь, которым обрастала её душа.

В приюте у неё были подруги, но в шестнадцать лет они стали самостоятельными, и жизнь их разбросала. Терри познакомилась с Ричи Адамсом и родила ему двойню. Крошечные, розовые, самые чистые и прекрасные на свете детки вышли из неё, и за несколько сверкающих часов, проведённых в палате, она сама будто бы дважды родилась заново.

А потом деток у неё забрали; больше она их не видела.

Хахаль её бросил. Баба Кэт бросила. Почти все от неё уходили, никто не оставался. За столько лет можно было привыкнуть.

Когда постоянный инспектор, Мэтти, вернулась к своим обязанностям, Терри спросила:

— А другая-то где?

— Кей? Она меня заменяла, пока я была на больничном, — ответила Мэтти. — Итак, где у нас Лайам? То есть нет… Робби, да?

Терри её не любила. Раз ты бездетная, откуда тебе знать, как детей растить, что ты в этом смыслишь? Поначалу она и Кей невзлюбила, да только… была всё же у ней какая-то особинка, как в прежние годы у бабы Кэт, покуда та не обозвала Терри потаскухой и не расплевалась навсегда… но вот поди ж ты: приходила с папками под мышкой, как вся эта шайка-лейка, устроила зачем-то пересмотр дела, а всё равно чувствовалось, что хочет она твою жизнь наладить, и притом не для галочки. Вот чувствуются такие вещи, и всё тут. А нынче и эта ушла… небось, и не вспомнит про нас, желчно подумала Терри.

В пятницу вечером Мэтти сообщила Терри, что «Беллчепел» почти наверняка закроют.

— Тут вопрос политический, — бойко разъяснила она. — Бюджет трещит по всем швам, а областной совет не одобряет лечение метадоном. К тому же пэгфордский совет хочет вернуть себе здание. Об этом в газете сообщалось — вы не читали?

Иногда она в разговоре переходила на панибратский тон, будто подразумевая: «как-никак мы делаем одно дело», однако у Терри от этого вяли уши, потому что такое заигрывание перемежалось вопросами о том, не забывает ли Терри кормить сына. Но сейчас Терри зацепил не тон, а смысл сказанного.

— Закроют, что ли? — переспросила она.

— Похоже на то, — оживлённо продолжила Мэтти, — но для вас ничего не изменится. Нет, вероятно…

Трижды Терри начинала курс реабилитации в «Беллчепеле». Пропылённое здание бывшей церкви, с перегородками и плакатами, с туалетом под голубой неоновой лампой (чтобы никто не мог втихаря попасть в вену и ширнуться), стало знакомым и почти родным. В последнее время Терри чувствовала, что отношение персонала изменилось. Поначалу все думали, что она опять сорвётся, но мало-помалу стали обращаться с ней так же, как Кей: будто знали, что в её обезображенном, обожжённом теле ютится живая душа.

— …вероятно, кое-что изменится, но метадон вы будете получать, как прежде, только у своего участкового врача. — Мэтти полистала пухлую папку, в которой государство фиксировало жизнь Терри. — Вы приписаны к доктору Парминдер Джаванде из пэгфордской поликлиники, верно? Пэгфорд… это же не ваш район?

— Я в Кентермилле медсестре по морде дала, — почти машинально ответила Терри.

После ухода инспектора она долго сидела в засаленном кресле и до крови грызла ногти.

Как только Кристал привела Робби из детского сада, мать сразу ей сообщила, что «Беллчепел» закрывают.

— Это ещё вилами на воде, — небрежно возразила Кристал.

— Много ты понимаешь, — рассердилась Терри. — Как пить дать закроют, а меня теперь в Пэгфорд погонят, чтоб он сгнил, и к кому — к той гадине, что бабу Кэт угробила. Сдохну, а не поеду.

— Поедешь, никуда не денешься, — сказала Кристал.

В последнее время Кристал заносилась перед матерью, будто была в семье старшей.

— Не дождёшься, — взвилась Терри и для порядку добавила: — Паршивка.

— Если снова начнёшь колоться, — Кристал даже побагровела, — у нас Робби заберут.

Робби, которого она всё ещё держала за руку, разревелся.

— Вот видишь? — в один голос выкрикнули мать и дочь.

— Всё из-за тебя! — заорала Кристал. — А докторша ничего бабе Кэт не сделала, это Черил воду мутит и вся родня!

— Больно умная стала! — завопила в ответ Терри. — Ни хера не знаешь, а туда же…

Кристал ответила ей плевком.

— Пошла вон! — заверещала Терри, подхватив лежавшую на полу туфлю и замахиваясь на более крепкую и рослую Кристал. — Иди отсюда!

— И уйду! — гаркнула Кристал. — И Робби заберу, нафиг, а ты оставайся, трахайся со своим Оббо — вы себе ещё настрогаете!

Она поволокла за собой плачущего Робби, прежде чем Терри успела её остановить.

Кристал направлялась к своему обычному пристанищу, забыв, что Никки в это время тусуется где-то с ребятами. Дверь открыла мать Никки, ещё не успевшая снять форму продавщицы супермаркета «Асда».

— Ему тут делать нечего, — твёрдо сказала она; Робби канючил и вырывался. — Где ваша мама?

— Дома, — ответила Кристал, и всё, что она хотела сказать, испарилось под суровым взглядом хозяйки.

Пришлось возвращаться на Фоули-роуд, где Терри победно схватила сына за локоть, втащила в дом и преградила дорогу Кристал.

— Наигралась, да? — съязвила Терри, перекрикивая вопли Робби. — Проваливай. — И захлопнула дверь.

В тот вечер Терри уложила Робби с собой на матрас. Лёжа без сна, она всё думала, что Кристал не особенно ей и нужна, а обойтись без неё тяжело — хуже, чем без дозы.

А ведь Кристал злилась уже не один день. И то, что она рассказала про Оббо…

(«Чего-о-о?» — с издёвкой хохотнул он, когда они столкнулись на улице и Терри пробормотала, что Кристал на него зла.)

…он бы такого не сделал. Быть этого не может. Оббо из тех, кто её не бросил. Терри знала его с пятнадцати лет. Они вместе бегали в школу, а потом тусовались в Ярвиле, пока Терри жила в приюте, и глушили сидр под деревьями на тропинке, что прорезала маленький пятачок фермерских угодий, сохранившийся близ Полей. Вместе забили первый косяк. А Кристал всегда его терпеть не могла. «Ревнует, — думала Терри, глядя на Робби в фонарном свете, пробивавшемся сквозь хлипкие занавески. — Ревнует, вот и всё. Для меня никто столько не сделал, как он», — настойчиво убеждала себя Терри: кто её