запахами, а потом отбыли навсегда в Нижний мир, где с такой анатомией им показалось комфортнее. Когда это произошло, Карагаби сделал новых эмбера — правда, на этот раз из глины и не бессмертных, но зато со всеми необходимыми отверстиями.

Миф второй. Первочеловека эмбера укусила за икру нутрия, и этот укус привел к зачатию. Спустя положенный срок первочеловек родил мальчика, который появился на свет между пальцами ноги. Выполнив свою миссию, первочеловек взорвался, разбросав по свету комаров, мух, оводов и прочих насекомых, которые у него внутри водились в изобилии.

Взрыв этот имел еще и то последствие, что родившийся мальчик остался сиротой и принялся спрашивать, кто его родители и куда они подевались. Но Карагаби сыграл в молчанку, видимо не решаясь сообщить, что отцом его была нутрия, а матерью мужчина, превратившийся в разного рода гнус. И тогда мальчик начал поиски родителей, последовательно вступая в потасовки с китом (бывшим в мифические времена в равной степени водоплавающим млекопитающим и человекоподобным существом), морским чудовищем анкумиа и луной, до которой добрался, влезши на иву и приказав ей расти. Луна при ближайшем рассмотрении оказалась девицей-красавицей, но с тем большим удовольствием наш мальчик набил ей физиономию и, может быть, вовсе убил бы, но на помощь луне прилетел дятел и подрубил дерево.

Мальчик свалился вниз и обнаружил себя в незнакомой местности, в окружении персиковых пальм и синих камней. Люди, жившие в тех краях, не только были бессмертны, но и обладали по меньшей мере двумя удивительными качествами, которые находились в очевидной взаимосвязи: они не имели анусов и питались исключительно паром вареных плодов персиковой пальмы. Мальчик зачем-то решил вмешаться в их анатомию и троим местным жителям проткнул тела в соответствующем месте, после чего они умерли. Затем он по все тому же стволу гигантской ивы вернулся на родину. Все эти приключения мало-помалу заслонили смысл его путешествия, и судьбой родителей он больше не интересовался.

Нет сомнения, что бессмертные из первого и второго мифов — это одни и те же сделанные из дерева люди эмбера. Следовательно, мы имеем уникальное описание встречи сделанных из разных материалов представителей одного и того же народа — деревянных бессмертных и смертного из нормальной человеческой плоти, пусть даже и рожденного между пальцами ноги. Жаль только, что встреча эта закончилась столь трагически.

Есть, правда, у эмбера и еще один миф, касающийся бессмертия, который близок двум вышеизложенным только тем, что он тоже весьма путаный. Суть его такова: эмбера нарушили нормы сексуального поведения, спущенные сверху божеством, и были покараны за это ограничением срока жизни. Причем наказание начало действовать после того, как божество вылило им на головы содержимое кокосового ореха, — видимо, этот орех был очень большой, поскольку содержимого его хватило на всех, и очень ядовитым…

Падение дерева с собственным именем Калиевирнэ привело к потере бессмертия индейским народом сикуани.

Росток этого дерева вырвался из земли со страшным шумом, но звук этот уловили только уши кинкажу — маленького зверька из семейства енотовых. Для кинкажу это была большая удача, потому что на Калиевирнэ, вытянувшемся до неба с невероятной быстротой, росли все без исключения съедобные плоды, и представитель енотовых единолично, ни с кем не делясь, питался ими до тех пор, пока хитрая ящерица не подсунула ему рвотное. Содержимое желудка кинкажу оказалось разбросано по поляне, и так сикуани узнали, что кинкажу ест какую-то особую пищу.

На поиски источника этой пищи отправился грызун агути, но ничего у него не вышло. Зато кинкажу сумел выследить другой обитающий в Южной Америке грызун — пака. Явившись следом за пакой к чудесному дереву, сикуани с душевным подъемом, с каковым обыкновенно и совершаются самые большие глупости, схватились за топоры и принялись его рубить. Хотя, казалось бы, сама судьба велела им хранить Калиевирнэ пуще зеницы ока и пользоваться его дарами в свое удовольствие. Так нет же — индейцам, хоть тресни, захотелось его уничтожить. Это тем более странно, что ствол Калиевирнэ снаружи состоял из маниока — важнейшей пищевой культуры тропиков, и ночью весь срезанный задень маниок восстанавливался. Впрочем, для человека, настроенного победить природу хотя бы и ценой собственной гибели, это не аргумент.

Энтузиазм сикуани не унялся, даже когда выяснилось, что сердцевину Калиевирнэ может взять только огневое сверло. Поиски сверла привели к кайману, который накануне как раз его проглотил. Но с помощью лягушек каймана заманили в ловушку, вспороли ему брюхо и сверло извлекли — и теперь уже дереву пришел конец.

Калиевирнэ сопротивлялось из последних сил. Даже когда перерубили ствол, оно повисло на лиане, будто бы надеясь удержаться в вертикальном положении, но все уже понимали, что минуты его сочтены. Последний удар чудо-дереву нанесла белка: хрясть! Лиана с треском, подобным выстрелу, лопнула, и дерево с хриплым стоном ухнуло вниз.

В миг, когда Калиевирнэ упало на землю, сикуани стали смертными. И зачем они — в прямом смысле — рубили сук, на котором сидели? Здравым умом не понять…

Силы небесные, однако, благоволили к сикуани и, если верить другим мифам — а не верить оснований нет, — дали этому народу еще две возможности вернуть бессмертие. Вот эти мифы в кратком изложении.

Культурному герою сикуани Мацулудани приснилась голая женщина, и случилась у него поллюция. С кем, как говорится, не бывает… Но поллюция Мацулудани имела далеко идущие последствия, потому что женщина из сна, материализовавшись, собрала пролившуюся сперму в сосуд и там сразу же возник мальчик, нареченный Мадуедани. Мацулудани на рождение сына отреагировал весьма странно — он убил его и стер останки в порошок. Каково же было изумление детоубийцы, когда сын мгновенно возродился.

Поняв, что избавиться от неожиданного прибавления семейства вряд ли удастся, отец успокоился, и они вместе с Мадуедани стали творить разные полезные для индейцев сикуани дела. Отец занялся производством женщин из воска и глины; правда, без особого успеха — эти дамы, не успев толком ожить, таяли на жаре или растворялись в воде. А сын, среди прочего, создал озеро с омолаживающей водой, устроил купальни и стал уговаривать сикуани выкупаться. Но у них по неясной причине обнаружилась водобоязнь — ни один не согласился даже облиться из калебасы. Мадуедани впал от бессмысленного упрямства соплеменников в великое расстройство и в печали, поняв, что с этим народом каши не сваришь, подался на небо.

В еще одном мифе сикуани также говорится об озере, вода которого делает живых существ бессмертными, — надо полагать, это тот же водоем, что вырыл Мадуедани. Но теперь уже искупаться в нем индейцев уговаривал другой культурный герой — Фурнбминали. Впрочем, с тем же успехом, что и его предшественник. Но на этот раз у сикуани хотя бы оказалось смягчающее обстоятельство: в озере поселилась страшная змея Цаваливали — и они опасались попасть к ней на завтрак.

Больше стать бессмертными им никто не предлагал…

Даякам, пострадавшим от медвежьей услуги бога ветра, была, если верить мифу, предоставлена еще одна попытка обрести бессмертие. Родившиеся из яиц мужчина и женщина произвели на свет семь сыновей и семь дочерей, которые не дышали, но и, судя по всему, не были мертвы. Поставить их на ноги, причем навсегда, могли зародыши вечной жизни, которые даякскому первомужчине пообещал Бату Джампа, сын местного демиурга Хаталлы. Поскольку доставлялись зародыши самовывозом, первомужчина отправился в путь и перед дорогой велел своей первоженщине ни в коем случае не высовывать нос из-под москитной сетки.

Как бы не так! Сетка мешала изучать окружающий мир, а женщине было скучно. Она долго крепилась, однако же на мгновение все-таки выглянула наружу. Тут же в щель ворвался ветер и оживил детей своим слабым, совсем не бессмертным дыханием. В результате вопрос о вечной жизни с повестки дня исчез. Когда запыхавшийся первомужчина принес зародыши жизни, вставлять их было уже некуда.

Так судьба даяков второй раз наступила на одни и те же грабли.

Индейцы яуйо и кашибо стали умирать — что вообще ни в какие ворота лезет — из-за бездарно