возрождаться, подобно луне, но не иметь детей, или продолжать свой род, но умирать, подобно банану. И мальгаши ради детей выбрали путь самопожертвования…

Правда, высказывается мнение, что банабские мужчины в тот исторический момент, когда решали, как жить дальше — с женщинами или сугубо мужским коллективом, — провидели будущее и действовали по принципу «все равно пропадать»… Ибо сейчас на острове Банаба не то что вечно, а и просто жить почти невозможно. И пожелать кому-нибудь бесконечно существовать в здешних условиях — то же самое, что проклясть этого человека самым жестоким образом. Дело в том, что в двадцатом веке остров уничтожили почти целиком, разрабатывая месторождение фосфоритов, из которых весь Банаба, собственно, и состоит. Ныне здесь живет несколько десятков человек, да и они, похоже, скоро сбегут куда подальше…

Биография прародителя индейцев арекуна Акалапиджейме не задалась с самого начала. В молодости он был чрезвычайно доверчив и позволил лягушке увлечь себя на далекий остров, где не оказалось ничего хорошего, кроме милых лягушкиному сердцу болот. Так бы и куковать (или квакать) там Акалапиджейме всю свою бессмертную жизнь, но над ним сжалился Солнце, импозантный, богато раскрашенный мужчина, посадил в лодку и отвез к своим дочерям. Сделал это Солнце, надо полагать, не без умысла, в надежде выдать какую-нибудь из них, засидевшихся в девках, за индейского добра молодца. Эту версию подкрепляет и то, что он строго-настрого запретил Акалапиджейме общаться с другими представительницами прекрасного пола.

Но будущий прародитель арекуна ответил своему спасителю черной неблагодарностью. Вместо того чтобы принять предложенную ему честь, он, продолжая столоваться у Солнца, затеял шашни с довольно странными особами, которые, с одной стороны, вроде были обычными девушками, а с другой — стервятниками (или, точнее, стервятницами). Кстати, в русском языке слова «стерва» и «стервятник» имеют общее происхождение: первое когда-то означало «падаль», а второе и давным-давно, и сейчас значит «падаль поедающий».

Солнце, узнав о неподобающем поведении предполагаемого зятя, погрузил дочерей в лодку и уплыл искать им других женихов, напоследок сказав Акалапиджейме, что не сохранить ему теперь вечной молодости и соответственно не жить вечно. Но, судя по тому, что наутро после отбытия Солнца Акалапиджейме проснулся в окружении стерв, то есть, простите, стервятниц, это не остудило его пыла. С одной из этих девушек он и зачал первого арекуна, в генотипе которого места для бессмертия не нашлось.

Между прочим, историю Акалапиджейме можно подать и под совсем иным соусом: дескать, бесконечной жизни в золотой клетке он предпочел жизнь конечную, но зато на свободе.

Небольшая народность бондо, живущая на востоке Индии, когда-то была, если верить мифу, весьма многочисленной. Что, в общем, не должно вызывать удивления, если знать, что бондо жили вечно и при этом успешно производили новые поколения. Дошло до того, что высшие силы обеспокоились и демиург Махапрабху попросил властителя мертвых что-нибудь придумать. А что может придумать божество, назначенное начальствовать над покойниками, которых нет, когда его просят подсократить количество живых? Ответ очевиден.

И владыка отсутствующих мертвецов, этот командир без войска, снарядил к людям делегата, перед которым поставил непростую задачу — сагитировать людей добровольно отправиться в Нижний мир, а если никто на рекламу не поддастся, решить вопрос силой. Но ничего у его эмиссара не получилось. Некто, чье имя, к сожалению, осталось не известно, застрелил посланца Нижнего мира — миф не уточняет каким образом, но, надо полагать, из лука. Не ожидавший такого поворота владыка покойников отправил к бондо кровожадного тигра, но и того постигла аналогичная судьба. Бондо держали круговую оборону и, как могли, сопротивлялись агрессии преисподней.

Тогда властелин Нижнего мира решил действовать хитростью. Из волос богини Ситы Махалакшми он сделал змею и запустил ее к людям. Ползучая тварь незамеченной пробралась в деревню и укусила ребенка. Она тут же была изловлена и изничтожена, но еще раньше умер укушенный ею мальчик. Так смерть распространилась среди несгибаемых бондо, которые оказались бессильны перед богом смерти, но и даже богу смерти не покорились.

Близкородственные африканские племена марги и килба не знали забот, пока не поссорились со своим демиургом Иджу, который снабжал их всем необходимым в обмен на мелкие услуги и помощь по хозяйству.

Причиной разлада стала халатность одной женщины, которой вменили в обязанность следить за чистотой калебас, которые дети Иджу использовали как ночные горшки. Она мало того что не вымыла грязную калебасу, но и даже не опорожнила ее. А тут, как на грех, эту калебасу схватил маленький сын демиурга, и у него распух палец. Иджу разгневался, отдалил небо, где проживал с семейством, подальше от земли и снял марги и килба с довольствия.

Перед племенами встала проблема пропитания. Но вместо того чтобы засучить рукава и выйти с мотыгами в поле, марги и килба обратили взор на возделанные поля своего соседа Мпту, у которого уродилась замечательная кукуруза, и принялись совершать набеги на его угодья. Трудно было сделать что- нибудь более опрометчивое — Мпту, конечно, слыл удачливым земледельцем, но сельское хозяйство было для него, скорее, хобби, а вообще-то он заведовал смертью, ограничивая, правда, свою деятельность животным миром.

Обнаружив потраву посевов и воровство кукурузы, Мпту пожаловался Иджу, и тот в качестве компенсации за моральный и материальный ущерб разрешил ему забирать жизни представителей племен марги и килба. Мпту поспешил этим разрешением воспользоваться.

И тут в историю марги и килба вплетается героическая страничка. Брат человека, которого Мпту забрал первым, загорелся жаждой мщения и вызвал духа смерти на поединок. Между ними завязалась нешуточная битва, и в какой-то момент показалось, что человек вот-вот одолеет смерть. Ему даже удалось отрубить Мпту ногу, но сверхъестественная сила все-таки взяла свое: дух смерти изловчился и поразил человека.

С тех пор Мпту хромает (миф не сообщает, пользуется он протезом, или костылями, или тем и другим вместе), а марги и килба забыли про иждивенчество и живут своим собственным трудом, сея злаки и выращивая скот. Но живут, к сожалению, не вечно, поскольку мандат, полученный Мпту, сохраняет силу.

Небожительница Венин и ее брат Вут спустились на землю в Центральной Африке, огляделись и признали это место пригодным для жизни. Оно было тем более пригодно, что никаких людей в округе не наблюдалось и природа была девственно чиста. Пользуясь большим количеством свободных площадей, брат и сестра решили жить отдельно. Есть предположение, что инициатива раздельного проживания исходила от Венин, которая, надо думать, имела некоторое представление о наклонностях своего братца. Но возможно, брат и сестра просто не хотели мешать друг другу — ведь оба были великанами.

Спустя какое-то время Венин произвела на свет пятерых сыновей, об отце которых ничего не известно. Четверо родились естественным порядком, а пятый — а точнее, первый, поскольку он немного опередил братьев, — пошел своим путем и явился на свет из бедра. Звали его Нзеанзу. Все пятеро новорожденных ростом были под стать мамаше.

То ли повлиял способ рождения, то ли какие-то другие факторы, но Нзеанзу во всем отличался от братьев — он был умнее их, сильнее, хитрее и развивался так быстро, что оказался готов к подвигам, когда они еще не вышли из младенческого состояния. Неудивительно, что именно Нзеанзу в итоге спас всю семью от гибели и дал таким образом братьям шанс породить славное племя бачама. Поэтому Нзеанзу считается у бачама добрым духом.

Вскоре после рождения «великолепной пятерки» у Венин возникло какое-то дело к Вуту, и она запросто, по-семейному, отправилась к нему в гости. С собой она прихватила четверых сыновей, дабы познакомить их с двоюродными сестрами, дочками Вута. Нзеанзу тоже решил посетить дядю, но чуть припозднился и, входя, увидел, что тот ставит на очаг котел. Мальчишка сразу смекнул, что, а точнее, кого Вут собирается варить в этом котле, но паниковать не стал, а хитроумно поменял одежды братьев и кузин. И Вут, никаких иных различий у детей, кроме цвета пеленок, не принявший во внимание, побросал в