вертолета морской пехоты США. Бегущая по низу экрана строка сообщала: «ЗАТОПЛЕНЫ ДЕВЯТЬ ДЕРЕВЕНЬ, ПОГИБЛО 679 ЖИТЕЛЕЙ, УНИЧТОЖЕН ВЕСЬ УРОЖАЙ». Затем репортаж из Бирмы сменился заставкой Си-Эн-Эн. Камера, закрепленная где-то высоко над Вест-стрит, смотрела на место, где до 11 сентября возвышались башни Всемирного торгового центра. Продолжался разбор завалов, от которых, словно из глубин преисподней, все еще поднимался дымок. Виктору вспомнились другие трупы, распухшие от жары, их специфический запах…

Он отвернулся от экрана и выглянул в окно. Припаркованные автомобили запорошены свежевыпавшим снегом. Скоро Рождество. Он подумал, что у бирманской администрации нет денег на закупку продовольствия, и их придется занимать. Сорта риса, выращиваемые местным населением, не могли выстоять против ураганов.

Виктор закрыл глаза и представил гнилую, зловонную жижу, залившую пострадавшие деревни. Он работал над тем, чтобы помочь этим людям и миллионам таких же несчастных в разных уголках планеты. Он получал за это деньги. Месяцы уходили на эксперименты, обреченные на неудачу еще до их начала.

Он перевел взгляд с автомобилей на свое смутное отражение в оконном стекле. На него смотрел тощий блондин со светлыми глазами, покрасневшими от постоянных ночных бдений с краткими перерывами на дневной сон. Подбородок и пухлые губы пересекает багровый шрам. Самый обыкновенный парень из пригорода. Виктор закрыл глаза и попытался заснуть, но услышал звук открывающейся входной двери и почувствовал запах кофе.

В комнате появилась стройная блондинка:

— Привет!

Салли вышла час назад, но за это время Виктор так и не поднялся с кровати. Он понимал, что его подруга «сыта им по горло» и готова с ним расстаться.

— Детка, оторви наконец задницу от постели! — Салли поставила рядом с Виктором чашку и положила сэндвич. — Я только что говорила с Роем и Элис. Они хотели бы, чтобы мы появились пораньше, к ним приехал отец. Он только что прилетел из Ричмонда и ничего здесь не знает.

Виктор взял чашку и уставился в лоб Салли. Заметил на стуле свой костюм, галстук и свежую рубашку. Салли нахмурилась и раздраженно закинула ногу на ногу.

— Никаких возражений! — предупредила она.

— Извини…

— И никаких извинений. Быстро в душ, собирайся и поехали в Йонкерс.

Виктор вдруг удивился ее неестественному долготерпению. Почему она до сих пор не оставила его? Встретил он Салли в Таиланде, где занимался ирригационными изысканиями, — уже два года назад… Экотуристка с рюкзачком… романтика дальних странствий… И все эти два года он уделял ей слишком мало внимания, поглощенный своей работой, погруженный в нее до одержимости. Он пропустил свадьбу сестры Салли ради конференции ирригаторов в Найроби. Какая эффектная блондинка сможет такое стерпеть? И сейчас он откроет рот, чтобы промямлить, что не поедет к ее лучшим друзьям… а ведь он обещал!

По телевизору снова показывали Бирму. Теперь экран заняли американские морские пехотинцы, выгружавшие из вертолета сгущенку и тушенку прямо в протянутые снизу руки.

Салли не собиралась выслушивать его извинения. Она схватила пульт дистанционного управления и направила его на телевизор, как будто из пистолета пальнула. Погасли бравые морпехи, исчезли изможденные бирманские крестьяне и размытые стихией рисовые поля.

— Хватит чужих забот! Вернись на землю! Элис уже накрывает на стол…

Виктор взглянул наконец в глаза Салли:

— Скажи Элис, я покатаю ее отца по городу после Нового года. Я… — Нет, даже этого ему не следовало бы обещать.

Салли закрыла глаза и сползла на пол у его ног:

— Виктор, опомнись. Твоя лаборатория не рухнет, формула… или что у тебя там… подождет еще полмесяца, ведь так?

— Скорее, полгода, — проворчал он. — И то, если…

Салли отмахнулась.

— И ураганы будут убивать людей, — продолжала она, не открывая глаз. — Люди страдали и будут страдать.

— Тайфуны. — Голос Виктора прозвучал резче, чем ему хотелось бы. Удивительно, но он не чувствовал ни жалости к Салли, ни вины перед нею. — Там их называют тайфунами. Да, я хочу, чтобы никто не погибал от тайфунов. И от голода.

Салли вздохнула и поднялась, опершись на его колено. Виктор протянул было к ней руку, но она уже выходила из комнаты.

— Салли!

Ему ответило еле слышное жужжание лифта.

Виктора охватило ощущение полнейшего провала. Не столько в качестве героя-любовника, сколько в главном деле всей жизни. Шрам на подбородке налился кровью и потемнел. Засыпался он своим рисом выше головы. Он закрыл глаза и почувствовал во рту вкус песка. Песок на зубах. Горячий песок пустыни.

Нет, он не боец. Он никогда осознанно не рвался в драку.

Вырос он на Лонг-Айленде, парнем был беспокойным, но каким-то нецелеустремленным, несфокусированным, если можно так выразиться. В школе едва тащился по всем предметам, хотя все учителя признавали в нем нереализованные способности. Поступил в местный колледж — просто по инерции. Специализировался на военной истории, потому что преподаватель, миссис Нельсон, оказалась к нему терпимее остальных наставников. А еще его будоражили ярко-красные свитера миссис Нельсон. Но в курсе колледжа он увяз окончательно и учебу забросил. Отец всегда относился к университетской науке со здоровым скептицизмом. Он посоветовал Уолл-стрит или ВМФ. Мать, потупившись, вытирала вымытую посуду и молчала.

Виктор устроился продавцом мороженого в Бэйшоре. Женщины с Манхэттена, спешившие на паром к Файер-Айленду, совали ему деньги, не глядя в лицо. Не проработав там и до осени, он купил билет на автобус в Пэррис-Айленд Южная Каролина. Не из врожденной воинственности и не из желания «посмотреть мир». Просто не видел иного выхода.

Морская пехота решила за него.

Курс молодого бойца Виктор закончил последним в роте.

Персидский залив. Поднимаясь на борт самолета, Виктор смутно представлял бедуинов, Лоуренса Аравийского, мятный чай в крохотных золотых чашечках на совете шейхов. Воздушные ямы напомнили, что чая в Аравии ему не подадут.

Рота высадилась из «Геркулеса» в Кувейте и сразу попала в песчаную бурю. Война подходила к концу, вражеского огня не было слышно, но нутро сжималось всякий раз, когда гремела «своя» артиллерия. В сумерках к лагерю приближались какие-то неясные тени, и часовые открывали огонь. Никаких тел наутро не находили. Местные смеялись и называли этих призраков джиннами, вечными духами пустыни.

Благодаря своим «достижениям» в учебке, Виктор не стал бравым стрелком или передовым наблюдателем, наводящим на цели штурмовики А-10 со вспарывающими песок «Гатлингами». Ему доверили грузовик. Ведущий грузовик в ежедневном конвое Басра — Кувейт. Он перевозил воду, полевые рационы и боеприпасы для подавлявшей последние очаги сопротивления 5-й бригады экспедиционного корпуса морской пехоты. Встречные танкисты окрестили их водовозами. Иракская республиканская гвардия еще маневрировала в пустыне. Об этом говорили танкисты, об этом сообщало в инструктажах начальство. В день прибытия Виктор услышал характерные взрывы напалмовых бомб, высасывающие воздух из легких даже на расстоянии нескольких миль. Порывы ветра приносили в лагерь запах горелого мяса. Вдоль шоссе номер один пламя полыхало всю ночь. Джинны исчезли, сумеречные тени больше не беспокоили часовых. Кувейтцы вернулись в свои дома и были ошеломлены увиденным.

Вскоре Виктор понял почему.

Он проезжал мимо обугленных иракских солдат так часто, что даже дал им имена. Чак. Харви. Тихий Боб. Один парень скорчился в люке башни советской БМП, губы его сгорели и рассыпались, обнажив оскал