французами они в хороших отношениях. У них нет ни малейшего представления о том, как должны проводиться военные операции, кажутся недалекими и фаталистически настроенными по сравнению с привыкшими к боевым действиям французами. Они были рады избежать дальнейших боев» {669}.

11 марта германские войска оккупировали Одессу. Даже Наполеон, пишет М. Гилберт, не владел контролем от Балтийского до Черного моря. В Николаеве немцы захватили российский линейный корабль и нетронутые, готовые к любому строительству доки. Го-генцоллернам предоставилась лестная миссия поисков правителей новых владений. Кайзер решил не делать Латвию германским герцогством — было решено превратить Курляндию, некогда принадлежавшую тевтонскому ордену, в германский протекторат. Но все приятности зависели от того, сумеет ли Людендорф быстро и эффективно перебросить войска с Восточного фронта на Западный и нанести решающий удар до того, как Америка в военном смысле станет своего рода заменой России. Контуры своей судьбы Запад увидел в начале марта, когда германская штаб- квартира сочла момент подходящим и нанесла первый удар.

8 марта 1918 г. германская артиллерия приступила к решающим операциям. Все прежние наступательные операции в условиях траншейной войны вели западные союзники — Сомма, Пашендейль, Камбре и не имели решающего успеха. Могут ли добиться его немцы? Между Ипром и Сен-Кантеном встала завеса мощного артиллерийского огня — немцы начали с горчичного газа и фосгена. Но свое подлинное наступление немцы оставили «на потом». 19 марта 1918 г. они обрушились на участок английского фронта у Сен-Кантена.

Кошмар войны на два фронта для Берлина окончился и появился шанс выиграть войну. На Восточном фронте немцы собрали обильную «жатву» в виде огромного числа артиллерийских орудий, снарядов, пулеметов, патронов. Еще более усовершенствованная за годы войны германская система железных дорог позволяла концентрировать войска на избранном направлении. Через неделю после ратификации Советской Россией Брестского мира немцы пошли на решительный приступ Запада, чтобы успеть до боевого крещения американской армии. Время решало все. Это понимали и в западных столицах — впервые премьер Ллойд Джордж говорит не о наступательных операциях, а о стратегической обороне: дождаться американцев, полностью военизировать экономику, мобилизовать общество и ждать, когда ослабнут силы у этого титана — Германии.

Германскому командованию удалось дезориентировать западных союзников, имитируя удар на южном участке Западного фронта. Немцы собирались нанести удар севернее — между французским участком фронта и английским экспедиционным корпусом, сокрушить французский фронт на реке Эн, а британский на реке Сомме и совершить бросок к Парижу. Ранним утром в день весеннего равноденствия — 21 марта 1918 г. фронт заревел шестью тысячами тяжелых орудий — артподготовка немцев длилась жестокие пять часов. Британский генерал Гоуг «проснулся в своей комнате в Несле от звука канонады — такого устойчивого и ровного, что придавало ему характер всесокрушающей и буйной силы» {670} . Западных союзников ожидали два миллиона снарядов с газовой начинкой. В небе 326 германских истребителей встретили 261 самолет союзников.

На пути немецкой пехоты лежали сокрушенные артиллерийским огнем остатки деревень и отдельные острова сопротивления пятой армии Хейга, имевшей некомплект личного состава до 50 % — 6 тысяч солдат в дивизиях вместо положенных 12 тысяч. В первый же день немцы прошли семь километров, захватив в плен 20 тыс. англичан. Англичане пытались контратаковать — вперед на верную смерть пошли двадцать танков, уничтоженных почти мгновенно. С небес упали тридцать союзных самолетов. 23 марта три особых крупповских орудия начали обстрел Парижа с расстояния чуть более ста километров гигантскими снарядами, летевшими к цели примерно четыре минуты. Двадцать снарядов убили 256 парижан. Легко возбудимый кайзер после всего этого возвратился в Берлин со словами: «Битва выиграна, англичане полностью разбиты» {671}.

Пришедшие на помощь пять французских дивизий были смяты и отброшены. Ллойд Джордж в этот день попросил своего посла в Вашингтоне лорда Ридинга объяснить президенту Вильсону, что при нынешнем состоянии дел с резервами, «мы не можем поддерживать наши дивизии живой силой… и не сможем поддержать наших союзников, когда очередь дойдет до них… Вы должны призвать президента отбросить все вопросы интерпретации прежних соглашений и послать пехотные части настолько быстро, насколько это возможно. Ситуация, без сомнения, критическая, и, если Америка замешкается, она может опоздать» {672}.

Посол Ридинг, без промедления принятый Вильсоном, просил передать американские войска во Франции в состав французских-и британских соединений, не откладывая участия в боях до формирования боеспособных частей под собственным командованием. «Президент секунду молчал. Затем он ответил, что, согласно конституции, у него есть полномочия принимать необходимые решения, и он полон решимости отдать нужные приказы. Вопрос был исчерпан» {673} . В эти несколько минут, возможно, решилась мировая история.

Германские войска 24 марта перешли Сомму, вбивая клин между французским и британским секторами, сумели это сделать, захватив Бапом и Нуайон, взяв 45 тысяч военнопленных. Произошел спор между Хейгом, остро нуждавшимся в помощи, и Петэном, боявшимся за свои позиции в Шампани. Даже хладнокровные британцы готовились к худшему — в Лондоне обсуждали возможность отхода к Ла-Маншу. Надежда в эти часы заключалась в предположении, что «резервы у бошей не бездонные». Но судьба строптива. Один британский генерал, чья дивизия превратилась в батальон, едва живой, неожиданно сказал, «мы победили», имея в виду даже не мужество своих солдат, а трудности немцев с подкреплениями и новую черту боев: наступающие немцы — в случае контратак против них — стали сдаваться. Готовая победить армия в плен не идет.

Благословением для союзников была достигнутая накануне сплоченность, при которой генералиссимус Фош осуществлял общую координацию. «На совещании в Дулансе 26 марта одна французская армия была перемещена от Сан-Миэля к Амьену, где Фош приказал „защищать каждый сантиметр территории“. Немцы 27 марта были в семидесяти километрах от Парижа. Союзники возвращали в бой даже раненых. Но их контратака 30 марта 1918 г. показала, что германские силы не беспредельны. Сражаясь не на жизнь, а на смерть на Западе, Германия содержала в Восточной Европе сорок дивизий — полтора миллиона человек {674} . Если бы эти силы были введены в бой в марте-апреле 1918 г., исход войны мог быть другим.

И все же немецкая военная машина была всего в восемнадцати километрах от Амьена, взяв в плен 90 тысяч человек и 1300 орудий. До Парижа оставалось шестьдесят километров. В авангарде наступающих армий стояли войска, снятые с восточного фронта. Расширение клина между французами и англичанами грозило крахом всего фронта. Приказ Фоша звучал как заклинание: «Не потерять ни метра!» Но немцам так и не удалось коснуться нервного узла оборонительной линии союзников — их поразительная энергия показала признаки утомления. Лорд Биркенхед: «После двухнедельной битвы фронт все еще стоял, и последний порыв Людендорфа увял. Амьен был спасен, равно как и Париж; спасены были порты Ла-Манша; спасена была Франция; спасена была Англия» {675} . В порты Франции начали прибывать по 120 тысяч американских солдат. ежемесячно. И хотя немцы перевели еще восемь дивизий с востока на запад, соотношение сил стало необратимо меняться в пользу западных союзников. Британская медсестра внезапно увидела колонну солдат. «Необычная раскованность, вид смелой энергии заставляли смотреть на них с интересом. Они выглядели выше обычных людей; их высокие статные фигуры являли собой заметный контраст с обычными солдатами… Ритм, такое достоинство, такое безмятежное выражение самоуважения. Это были американцы» {676}.

9 апреля Людендорф бросил четырнадцать немецких дивизий (после четырехчасовой артподготовки) на фронт шириной пятнадцать километров. 11 апреля генерал Хейг издал свой знаменитый приказ: «У нас нет другого пути, кроме как сражаться. Каждую позицию нужно защищать до последнего человека, иного выхода нет. Прислонившись спиной к стене и веря в справедливость нашего дела, каждый из нас должен