рукавицах. В последнее время дошло до того, что я уже не мог свободно дышать. Она сдавливала меня незримыми тисками своей женской глупости. Я постоянно был у нее под колпаком.

– Как давно ты решил от нее избавиться?

– Это произошло спонтанно. Буквально за пару недель до ее гибели. Я понял, что дальше так продолжаться не может.

– Ты уверен, что это было единственно правильное решение?

– Да. Во всяком случае, на тот период времени…

– Впоследствии твоя жена узнала о твоей измене?

– Разумеется. Вначале она просто догадывалась. Потом у нее появились неопровержимые доказательства…

– Какие?

– К убийству Дарьи Холстовой это не имеет никакого отношения. Во всяком случае, моя жена пригрозила мне крупными неприятностями.

У меня под ногой хрустнула сухая ветка. Я изрядно выматерился и, сплюнув на землю, искоса посмотрел на Ермилова, который шел чуть сзади.

– Это всего лишь валежник. Напрасно озираешься по сторонам. Никто не собирается щелкать затвором пистолета и стрелять тебе в затылок, – с издевкой в голосе произнес он. – Я же тебя предупреждал, что будем стрелять только при попытке к бегству.

– Не собираюсь этого делать, – пробурчал я, скрывая истинное намерение совершить побег при первом удобном случае.

– Можешь не сомневаться в том, что тебе не удастся исчезнуть с моего поля зрения ни на одну секунду.

– У меня и так огромные неприятности, для чего усугублять собственное незавидное положение? Тем более что сам пришел с повинной, – пытаясь притупить его бдительность, ответил я.

– Даже если бы решил попробовать, у тебя все равно ничего не выйдет. Заранее предостерегаю, чтобы не наделал какой-нибудь глупости.

Я подошел к озеру, поверхность которого была подернута мелкой рябью.

– Вот здесь мы с Дашенькой остановились, – указывая на лужайку, пояснил я. – Сначала отвлек ее внимание, а потом подошел сзади и накинул на ее шею стальную удавку. Не знаю, как у нее это получилось, но она ударила меня ниже пояса и смогла вырваться. Дашенька сразу поняла, что ей угрожает смертельная опасность, побежала в сторону дороги и стала звать на помощь. Ее крик до сих пор звучит в моем сознании. Мне пришлось поднять какую-то корягу и несколько раз ударить ее по голове.

– Она просила не убивать ее?

– Наверно. Не помню. Скорее всего…

–  Значит, утверждаешь, что убил ее именно на этом самом месте, где мы сейчас находимся?

– Нет. Здесь ударил ее несколько раз, но этой живучей стерве снова удалось вырваться.

– Хорошо. Продолжай дальше…

– Я опять бросился вдогонку, но поймать ее было не так-то просто. Она сразу сообразила, что если я ее настигну, то непременно убью. Я никогда бы не подумал, что в очередной раз мне удастся ее догнать. Она увлекалась спортом и во время утренней пробежки преодолевала значительные расстояния.

– Значит, любил женщин спортивного телосложения?

– В большинстве случаев. А кто их не любит?

Я вновь набрал в легкие глубокий глоток свежего воздуха и затем продолжил:

– Мне вряд ли удалось бы настичь ее в очередной раз, если бы она продолжала бежать по извилистой тропинке. Дарья почему-то метнулась сквозь лесополосу. Конечно, это был самый кратчайший путь к проезжей части дороги, но, с трудом пробираясь сквозь деревья и заросли кустарника, ей стало гораздо труднее скрываться от моего преследования.

Несмотря на утреннюю прохладу, у меня на лбу выступили капельки пота.

– Вначале я от нее отставал. Даже боялся, что не смогу настичь, – с трудом выговорил я. – Наверняка Дарья смогла бы избавиться от моего преследования, но буквально в нескольких метрах от дороги она обо что-то споткнулась и подвернула ногу. Когда она поняла, что уже не сможет от меня спастись, начала истошно вопить, с отчаянием взывая о помощи. Скорее всего она надеялась, что ее кто-нибудь услышит, но все машины мчались на предельной скорости, и, конечно, никто не обратил внимания на ее крики. Как только я догнал Дашеньку, схватил ее за волосы и, опрокинув на землю, ударил носком ботинка по лицу. С первого же удара я сломал ей переносицу. Обезумев от злости, я бил ее до тех пор, пока ее лицо полностью не было залито кровью.

– Заглохни, гадина. Таких тварей, как ты, нужно уничтожать, – повторял я, продолжая бить ее по голове, чтобы она наконец-то затихла.

Когда Дашенька умолкла и почти перестала подавать признаки жизни, я огляделся по сторонам. Среди кустарников и валежника не было ни одного подходящего булыжника. Повсюду разрослась густая трава. Ту увесистую корягу, которой воспользовался недалеко от озера, я выбросил сразу, как только начал преследовать убегающую Дарью.

– И что ты сделал? – нахмурившись, спросил Сергей Евгеньевич.

– Несколько раз носком ботинка ударил ее по животу.

– Сколько?

–  Наносил удары до тех пор, пока она не перестала издавать последние стоны и, захлебываясь собственной кровью, не начала хрипеть, как загнанная лошадь. Вместе с кровью у нее изо рта шла пена. Меня даже чуть не стошнило…

– После этого ты перестал ее избивать?

– Я уже не мог остановиться. Мне нужно было ее уничтожить во что бы то ни стало. Как только я заметил, что она слегка шевельнула рукой, я снова схватил ее за волосы и несколько раз ударил головой об землю. Потом я вспомнил, что у меня в заднем кармане брюк лежал перочинный нож. С первого дня моего приезда в Тольятти я никогда с ним не расставался и всегда носил с собой.

– Не перочинный нож, а финка с выкидным лезвием, – скрупулезно подметил Ермилов.

– Откуда ты знаешь? – настороженно поинтересовался я.

– Внимательно прочитал протокол допроса из мурманской прокуратуры. Ты же об этом собственноручно и чересчур подробно изложил на бумаге…

– Да. Эта финка досталась мне по случаю. Можно сказать, подарок судьбы. Я получил ее в знак глубокого уважения от одного афериста, которому ребром правой ладони нанес сокрушительный удар по горлу. Не знаю, как скоро он оклемался, но, думаю, наша встреча надолго осталась в его памяти.

– Об этом поговорим чуть позже. Что было дальше?

– В каком смысле?

– Вспомнил, что у тебя в кармане брюк лежало холодное оружие…

– Сначала я хотел, словно цыпленку, перерезать ей горло, но у меня не хватило духу.

– Почему?

– Да откуда я знаю? Вероятно, не так просто убить человека! Правда, я все-таки нанес ей несколько незначительных ударов в грудь.

– В область сердца?

– Бил просто наотмашь, куда попадет…

– Сколько раз ты ударил женщину ножом?

– Не помню. Два или три…

Подойдя к месту, где была убита Дашенька, я указал на пепелище от костра.

– Здесь было очень много крови, – сказал я поникшим голосом. – Пришлось принести валежник…

– Почему было так много крови, если нанес финкой незначительные ранения?

– Начальник, тебе все известно. Ты дотошно изучил каждую строчку протокола с моим чистосердечным признанием, – взорвался я.

– Так положено, – спокойно ответил он.

– Ну, раз положено, слушай… – сказал я и тут же пояснил: – Испугался, что она останется живой. Принес из багажника небольшой топорик. Закрытыми глазами нанес несколько смертельных ударов.

–  Произвел расчленение трупа?

– Нет. Не смог. Но даже когда появилась уверенность в ее гибели, на всякий случай воспользовался канистрой бензина…

– Где находится тело твоей жертвы?

– Дарьи Холстовой? – вопросом на вопрос ответил я.

– Вполне возможно. Пока это официально не установлено, советую не путать следствие.

– Я никого не путаю…

–  Повторяю еще раз. Куда спрятал труп убитой женщины?

– Уже говорил. Сразу за лесополосой, между двумя невысокими холмами…

– А более конкретно?

Мне не понравился тон, с которым был задан этот вопрос, но, понимая безысходность своего положения, решил указать точное место погребения своей бывшей любовницы.

– Совсем рядом. Пойдем, покажу… – поникшим голосом произнес я и тут же добавил: – Сначала хотел ее похоронить, но у меня было мало времени и не было с собой сопутствующих инструментов. Не мог же я выкапывать могилу руками. Правда, у меня появлялась мысль привязать к ее ногам что-нибудь тяжелое и утопить в озере…

– Что помешало?

–  Странный вопрос. Разумеется, отсутствие самой захудалой резиновой лодки. Утопить рядом с берегом было бы чересчур глупо. Кругом мелководье, и ее непременно бы вскоре обнаружили. Немного подумав, я решил положить Дашеньку в какую-нибудь канаву и забросать валежником, но мне пришлось отказаться и от этой идеи, потому что она мне не понравилась.

– Проявилась запоздалая жалость или угрызения совести?

– Не стоит забывать, что Дашенька когда-то была моей любимой женщиной. Я не мог допустить, чтобы ее тело растерзали дикие животные.

– Какая трогательная забота.

–  Наверное, иногда даже самый жестокий убийца бывает чересчур сентиментальным. В какой-то момент я собирался съездить в город за лопатой, но вовремя понял абсурдность своих намерений.

Я указал рукой на ближнюю лужайку.

– Вон там… Среди двух невысоких холмов я нашел подходящую расщелину.

Я подвел Сергея Евгеньевича к этим холмам и указал на груду сухого валежника.

– Вот здесь спрятал Дашеньку, – с трудом проговорил я и тут же добавил: – Не забудь о моем чистосердечном признании…

– В какой стороне расположена ее голова?

– Почти у самой поверхности, между холмами…

– Как это понимать?

– Расщелина больше уходила в глубь земли, чем в ширину. Скорее это даже была не расщелина, а яма в виде узкого и неглубокого колодца.