решил, но он объяснил, что не стал прозванивать все станции в алфавитном порядке, а начал с тех, что в западном районе. Там вероятность была выше. Так ниточка и появилась через пятнадцать минут вместо часа, и такую способность соображать не на каждом шагу встретишь.

Лэрри Бринт прослышал, что я здесь, и попросил к себе в кабинет. Как раз вернулся Чак Уэст, так что я попросил его проследить за делами в лавке и пошел наверх. По пути я задержался, чтобы посмотреть, как идет расследование дела двух браконьеров, истреблявших барсуков. Я присел на зеленый кожаный диван в кабинете Лэрри. Он откинулся в своем кресле, и на его лице учителя появилось выражение внимательной озабоченности, когда я рассказал о своей поездке в Харперсберг и о моей оценке Дуайта Макейрэна.

На стене у него висел селектор, связанный с радиотелефонами патрульных машин, звук, доносившийся из него, был уменьшен до уровня тихого жужжания, абсолютно неразборчивого. Между тем несколько раз, когда я бывал в этом кабинете, из него доносились какие-то закодированные числа и, оборвав себя на полуслове, Бринт мгновенно прибавлял громкость.

Он не спросил меня, что, на мой взгляд, может предпринять Макейрэн. Он медленно сгибал и разгибал листок бумаги.

— Выбери одного из десяти тысяч, Фенн, и лупи его беспрерывно — можешь сотворить новое существо. Порой — святого. Порой — чудовище. Порой — безобидного идиота.

Листок бумаги порвался. Он беспокойно поднялся, подошел к окну и стал раскачиваться на каблуках вперед и назад, глядя в окно на город.

— Несчастный сволочной город, — произнес он. — Похоже, избавь они человека от уплаты подоходного налога, явится какой-нибудь жадный пройдоха, запустит пустующую фабрику, людей знающих отыщет и начнет выпускать что-нибудь такое, что станут покупать. Утром заходил ко мне Скип Джонсон. Угостил меня четырехдолларовым обедом в «Даунтаун-клаб». Любопытно, как в таком старинном роде мог появиться человек, которого выброси где-нибудь на городской свалке — он тут же разбогатеет, начав шить шубы из крысиных шкурок.

— В связи с Макейрэном?

— В конце концов он к этому подошел. Не сразу, конечно. С такими людьми иначе и не бывает. Старый Поль Хейнемэн не желает видеть Макейрэна в городе. — Он вернулся к своему креслу, уселся в него и вздохнул. — Это не секрет. Джефф Кермер не хочет, чтобы Макейрэн был в городе. С этим не так все ясно. Скип Джонсон — Связующее звено между этими двоими, поскольку связан с каждым из них деловыми отношениями. По их представлениям, всякий надежно и эффективно работающий шеф полиции должен убирать у них с дороги любого нежелательного для них человека, а если шеф не способен сделать такую малость, муниципальный совет может попросить председателя комиссии по общественной безопасности — если им удастся хоть какое-то время удерживать старину Эда в трезвом состоянии — отстранить от работы шефа полиции и его наиболее доверенных помощников в то время, как они начнут фронтальную проверку всей деятельности полиции.

— Что… что вы ему ответили?

— Он не стал выкладывать это сразу. Но я, кажется, это сделал. Он продолжал улыбаться. Этот человек не перестанет улыбаться. Я сказал, что это меня устраивает. Мне по нраву начать получать пенсию сейчас, а не ждать еще пять лет. Я старый вдовец, один как перст, сын в Эль-Пасо в любой момент готов выделить мне комнату в своем доме, и жена его зовет к ним, и солнце там хорошее. Сказал, что с ног собьюсь, но организую для тебя, Джонни Хупера и еще пары парней перевод в города, где полиция не прислуживает газете или такой жабе, как Кермер. И вот тогда-то он вместе с Хейнемэнами сможет наблюдать, как город покатится в тартарары. Затем я поблагодарил его за обед.

— Думайте, этим удастся отделаться, Лэрри?

Он устало улыбнулся:

— Не слишком-то я пекусь об этом. Если б было не так, они бы меня давно захомутали. Бог свидетель, сколько лет они вокруг меня кругами ходят, все надеются зацепить меня, к ногтю прижать.

— Мне было бы полегче, если бы мы… отправили его из города. Но сделали бы это так, чтобы Мег не прознала.

— Черт возьми, Фенн, пока Скип разглагольствовал, я все прикидывал, как бы нам такое учинить. Можно взять пистолет из тех, происхождение которых не проследишь, и так подложить ему в комнату, чтобы он не наткнулся на него. Затем с твоей помощью мы убираем с дороги Мег и, предъявив ему ордер на арест, предлагаем на выбор уехать либо провести еще некоторое время у Бу Хадсона.

— Он расскажет Мег.

— Она не узнает, что ты к этому причастен. Да и он не узнает.

— Она переполнена бездумной верностью. Она пережила эти пять лет, Лэрри. У нее сердце разорвется, если его пошлют назад. Брак наш, наверное, сохранится, но смысла в нем больше не будет — ни для одного из нас.

— Тебе не стоит об этом говорить. Ты же знаешь, это так, разговоры. Я не могу позволить, чтобы мной понукали, особенно когда толкают на скверное дело. Макейрэн что-то затевает, иначе он не был бы здесь. Пока не пойму, в чем дело, я хотел бы, чтобы он был под рукой. Мне не хотелось бы, чтобы его загнали обратно на холмы.

— Но мне-то как быть, Лэрри, если… они и дальше станут жать и отстранят вас?

— Мы прямиком направимся к твоей славной женушке и объясним ей, что и почему происходит, а затем двинемся к Ральфу Ковальски, единственному в городе адвокату, которого Хейнемэн не смог запугать, втянем в дело генерального прокурора нашего замечательного штата, да так, чтобы ему не отмахнуться, и посыпется столько судебных постановлений, такой вонью потянет, что никогда не осмелятся такое затеять.

— Вы ни о чем подобном не намекали Скипу Джонсону?

— Нет, черт возьми!

— Лэрри, он ничего не говорил о… положении, в котором я нахожусь? В том смысле, понимают ли они, какая такая семейная история может…

— Тебе приходилось бывать в «Брук Вэлли клаб», Фенн?

— Что? Да. Один раз. Когда мойщик посуды ударил ножом шеф-повара.

— Твой старик управлял паровым молотом в старом кузнечном цеху на заводе компании «Эй Зет». Ты полицейский. В городе должны быть полицейские, почтальоны, съемщики показаний со счетчиков, мусорщики, дворники, водители скорой помощи и телефонистки. Примерно через час Скип Джонсон ввалится в мужской бар «Брук Вэлли клаб» и станет говорить старому Полю, что я за упрямый и наглый старый мерзавец. Если бы Джеффу Кермеру удалось раздобыть семь миллиардов долларов наличными да еще и не заплатить с них налога, он бы все равно не смог проникнуть в «Брук Вэлли», живи он хоть до четырехсот лет. Его пускают в «Даунтаун клаб», и выше ему нет пути. Старому Полю и Скипу известно, что одному из моих сотрудников Макейрэн доводится шурином. Для них это просто странная деталь, о которой и задумываться не стоит. Ты для них значишь меньше, чем бармен, наливающий им выпивку, и им недосуг раздумывать о твоих проблемах личного плана. У нас больше шансов остаться без места, если Джефф Кермер разнервничается сильнее, чем можно ожидать.

— Вы что имеете в виду?

— Если бы у него сдали нервы, он мог бы попросить о скромной помощи в счет платы за то, что снимает появляющуюся накипь и сплавляет ее из города. Ему не было нужды обращаться за такой помощью на протяжении более чем десяти лет.

— Да. Это спец. Но он не так уж и нервничает.

— Не так уж. Но у меня есть предчувствие, что он лишится покоя. С годами он обмяк. Долгое время всегда у него получалось так, как он этого хотел. Он завален письмами на фирменных бланках и налоговыми декларациями, и столько членов «Ротари клаб» называют его запросто Джеффом. Какая беда может свалиться на человека, всегда получающего ложу на кубковые матчи и переводящего чеки с четырехзначными суммами в благотворительный фонд?

— Обоим нам известно, что Макейрэн считает, что его сдал Кермер, однако…

— Что однако?

— Что-то не заметно, чтобы Дуайт что-нибудь предпринимал, хотя он вроде и не такой человек, чтобы на ходу подметки резал.