сериал по телику идет, исторический? Там есть один дед такой, ну, старый бандит, который уже и не бандит, а просто живет себе тихонько, трубки курительные из дерева вырезает. Я каждый раз, когда его вижу, аж вздрагиваю, как наш дед на него похож. А потом по какой-нибудь другой программе, бац, другого старика показывают. И я опять сразу думаю: «О, на этого он даже еще больше похож!»
— Я тоже его лица не помню, — сказал Кавабэ. — Знаете, еще говорят, что если тебе, например, девочка какая-нибудь нравится, то ее лицо тоже обычно не получается вспомнить.
Пончик как раз в этот момент глотнул сока из жестянки — так он этим соком чуть не захлебнулся.
— Ты чего, Кавабэ? Ты хочешь сказать, что этот дед и девочка, которая, скажем, мне нравится, это одно и то же? — Ямашта рассердился не на шутку. Это было на него не похоже.
— Ну, получается, что так.
— Ты совсем сдурел!
— Ну, может, и сдурел. А только скажи тогда, почему мы его лицо никак не запомним?
Да, кстати, интересно — почему?
— Потому что мы на его лицо толком не смотрим. Подсматриваем потихоньку, и все. Как уж тут запомнишь, — сказал Ямашта.
— Ага. Наверное, поэтому, — поддержал его я. А Кавабэ хоть и промолчал, но по лицу было видно, что мы его нисколечко не убедили. Да я и сам, честно говоря, не очень-то убедился.
— Эй, тихо.
Дверь приоткрылась с характерным стуком — листы дешевой фанерной обивки были прибиты из рук вон плохо.
Мы спрятались за одной из припаркованных у забора машин. Слежка началась.
Дед, как всегда, шел нетвердым шагом, медленно переставляя ноги. Вообще-то мы вполне могли бы его обогнать и подождать у магазина — ведь было ясно, что кроме как в магазин идти ему особо некуда. Но Кавабэ любил делать все «по правилам», поэтому мы шли по следу, как ниндзя, то и дело прячась за фонарными столбами и автоматами с газировкой. Перед тем как свернуть на торговую улицу, где находился магазин, дед неожиданно обернулся. Ямашта засуетился и стукнулся лбом о фонарный столб. Дед хмыкнул и с недовольным видом двинулся дальше.
— Какой чудовищный прокол! — от досады Кавабэ даже зацокал языком. — Поздравляю, Пончик, ты засветился!
— В каком смысле засветился?
— В каком-каком… В таком, что теперь дед знает тебя в лицо. А если даже и не знает, то все равно — он тебя засек.
Ямашта уставился себе под ноги. Глаза у него наполнились слезами.
— Не плачь, Пончик, мы тебя замаскируем!
— Чего?
— Замаскируем, говорю, — и Кавабэ достал из кармана красную квадратную коробочку. — Я знал, что когда-нибудь это нам пригодится.
В коробочке лежало что-то черное и мохнатое и тюбик с клеем.
— Набор для приклеивания фальшивых усов, — пояснил Кавабэ. — Сейчас мы тебе их приклеим. — Он крепко схватил Ямашту.
Ямашта попытался вырваться — маскироваться ему явно не хотелось. Не обращая на это никакого внимания, Кавабэ начал деловито откручивать колпачок тюбика с клеем.
— Оставь его, — сказал я, а сам подумал, что где это видано, чтобы пухлые школьники в шортах расхаживали с густыми мохнатыми усами?! — Так он будет выделяться еще больше. Пойдемте-ка лучше скорее в магазин.
— Ага, пойдемте! — крикнул Ямашта, вырвался из рук Кавабэ и припустил в сторону магазина.
Но когда мы прибежали в магазин на дальнем конце торговой улицы, деда там не оказалось. Тогда мы пошли на детскую площадку — но там его тоже не было. Тут мы слегка заволновались.
— Он догадался, что мы за ним следим, — виновато сказал Ямашта.
— Догадался — не догадался, а найти его надо. Ты, Пончик, беги проверь — может, дед уже дома. А ты, Кавабэ, поищи на торговой улице. Встречаемся здесь через полчаса.
— Есть!
И мы, как команда опытных, умелых разведчиков, рассредоточились по местности.
У меня была одна идея. Немного в стороне от детской площадки на невысоком холме стояла больница. Я начал взбираться на холм, представляя, как меня будут хвалить Кавабэ и Ямашта, когда я вернусь с победой.
В огромное окно больничного вестибюля мягко светило вечернее солнце. В вестибюле располагались регистрация, касса и аптека. Во все стороны расходились коридорчики, которые вели в терапевтическое отделение, в отделение педиатрии, отоларингологии, офтальмологии, пластической хирургии, гинекологии…
Я осмотрел вестибюль и убедился, что деда здесь нет. Тогда я проверил все коридорчики. Среди пациентов почти не было пожилых людей. В основном малышня с мамами и молодые или средних лет люди, явно отпросившиеся на пару часов с работы, чтобы забежать в больницу. «Наверное, — подумал я, — во второй половине дня всегда так». Я помнил, что, когда я последний раз болел и мама привела меня к врачу утром, здесь было очень много стариков и женщин с большими животами.
В то утро мама сказала, что у меня глаза как у мертвой рыбы.
— Они у тебя к тому же еще и красные. Боюсь, это конъюнктивит. Надо идти к врачу.
— Я сам схожу, — сказал я. Но мама меня одного не отпустила.
Мы сидели с мамой на диванчике у кабинета врача. Из кабинета доносился резкий мужской голос:
— Я же только позавчера выписал лекарство. Объясните, как оно могло уже закончиться? Куда это оно подевалось так быстро?!
В ответ раздалось какое-то невнятное бурчание. И снова зазвучал первый голос:
— Пролилось? А почему оно у вас пролилось? Вы как будто специально его проливаете каждый раз!
Голос врача звучал как голос следователя из детективного сериала. Как на допросе. Мне стало очень страшно. Я представлял себе мальчика, такого же, как я сам, которого этот доктор сейчас допрашивает в своем кабинете. Но когда дверь открылась, из нее вышел маленький сухонький старичок. В руке у него был полиэтиленовый пакет из супермаркета. В пакете — кошелек. Лицо старичка было покрыто морщинами. Рубашка была наполовину заправлена в брюки, наполовину торчала наружу. Поймав на себе мой взгляд, старичок виновато улыбнулся, как если бы его застукали за каким-то нехорошим занятием. Я до сих пор не могу забыть лицо этого старичка и его виноватую улыбку. Потом врач вызвал нас, осмотрел меня и сказал маме:
— У вашего мальчика конъюнктивит. Пожалуйста, выделите ему отдельное полотенце и тщательно мойте раковину после того, как он ею пользовался. Я прописал ему капли. Они очень эффективные — у него все пройдет за пять дней, — с этими словами он посмотрел на меня и дружелюбно улыбнулся.
Неожиданно заорала сирена скорой помощи. Я очнулся, огляделся по сторонам. У меня появилось плохое предчувствие. А может, оно у меня было с самого начала. Я быстро пошел по коридорчику через вестибюль к выходу. Опоздал! Носилки уже внесли в приемный покой.
Неподалеку болтали две старушки.
— … А я с лестницы упала и лежу на полу, — говорила старушка в больничной рубашке своей подруге, которая пришла ее навестить. Сам не знаю почему, я направился к этой старушке. Подошел, встал рядом.
— Извините, — голос у меня отчего-то сделался хриплым.
— Что тебе, мальчик? — спросила старушка в больничной рубашке. Под глазами у нее росли неприятные, похожие на семечки бородавки, но мне было все равно.
— Скажите, сейчас на скорой помощи кого привезли? Дедушку?
— Нет, не дедушку. Бабушку.
