— Ох ты. Я и забыл совсем. Плохо дело. Мама мне тоже ничего не сказала. — Но, судя по голосу, Ямашта был не особо расстроен этим обстоятельством.
— Ну вот. Они тоже не пойдут. Банку с краской дайте мне сюда. Поскорее, если можно.
Сугита попятился, а потом вдруг куда-то побежал. Мацушта припустил вслед за ним.
— Что ж вы убегаете-то, а?!
— Вот твоя банка, — сказал дед, протягивая мне наверх банку с краской.
Я начал красить дощатую обшивку дома бежевой краской. Я красил и чувствовал спиной, что дед стоит внизу и смотрит на меня. Это он только притворяется, что ему нет до нас никакого дела, а сам все время к нам присматривается. (Вот, например, в один из дней я забыл у него на веранде книжку по названием «Пугала». Это такая книжка про английского мальчика примерно моего возраста, с которым происходят самые разные приключения — одновременно и страшные, и интересные. А на следующий день дед, даже не спросив, чья книга, отдал ее прямо мне).
Получается, что вначале мы следили за дедом, но как-то незаметно поменялись ролями — и теперь уже он следил за нами. Смотрел и все подмечал. Совсем не так, как моя мама, — она хоть и не сводит с меня глаз, когда сидит рядом и потягивает вино из бокала, но на самом деле ничего не видит.
Свежеокрашенный кусок довольно сильно выделялся на общем фоне, но в целом в дом словно вдохнули новую жизнь. Мы сидели в тени под османтусом и любовались результатом своих трудов: бежевая стена, зеленые оконные рамы, противокомарные сетки на двери. И, конечно же, ставни, выкрашенные, как и рамы, в зеленый цвет. Все это довольно-таки неплохо сочеталось с голубой черепицей, которой была покрыта крыша. Я подумал, что теперь любому, кто зайдет во двор, сразу захочется постучать в дверь — «Тук-тук, мы в гости».
— А когда цветы расцветут, вообще получится маленький домик на лугу, — сказал Ямашта. К этому времени среди заново народившихся сорняков уже показались первые листочки космеи. До второй прополки дело так и не дошло. Дед сказал, что время терпит и что пусть травка пока порастет, как ей вздумается.
— Вроде мой дом, а вроде и не мой, — довольный, дед скрестил руки на груди.
— Ага, раньше он вообще каким-то нежилым казался, — сказал Кавабэ. Дед кинул на него косой взгляд, но Кавабэ даже не заметил — он любовался свежевыкрашенной водосточной трубой, на которой застыли маленькие зеленые капельки подсохшей краски.
— Ага. Так оно и есть. — Дед еще раз окинул взглядом дом и добавил: — Так оно и было. Потому что дом меня вообще не интересовал. Уже очень давно.
— Пока не попробуешь, не знаешь, что получится, — сказал я.
— Верно. Пока не попробуешь, не узнаешь, — дед кивнул так, как будто только сейчас, дожив до такого почтенного возраста, вдруг что-то для себя понял.
— А у вас жена была? — ни с того ни с сего спросил Кавабэ.
— Жена… была — этот ответ прозвучал скорее как мысли вслух.
— А она что, умерла?
— Ну…
— Ушла or вас?
— Ну, что-то вроде того.
— А почему?
— Не помню уже. Забыл.
— А почему вы второй раз не женились?
— Не женился.
— Почему?
— Откуда я знаю, — дед погрустнел.
— А как ее звали?
— Забыл.
— А она красивая была?
— Забыл.
— А дети у вас были?
— Не было.
— Странно как-то.
— Что?
— Мой папа уже второй раз женат. И у него дети и от первой жены, и от второй.
— Ну, так это же хорошо, — дед тихонько вздохнул.
— Ничего хорошего, — Кавабэ поджал губы и вдруг сказал: — Может, если бы у вас с женой дети были, то мой папа второй раз не женился бы.
— Ну, знаешь!
— А что, может, так оно и есть.
— Ты хочешь сказать, это я виноват в том, что твой папашка второй раз женился?
— Нет, вы не виноваты. А просто это мир таким образом устроен.
— Не понимаю. Бред какой-то.
— Может, и бред, — Кавабэ вдруг рассердился. — Я сам ничего не понимаю. Вокруг сплошные непонятности. Вот я потому и подумал, что, наверное, все-таки есть какой-то механизм. Механизм мироустройства.
Он замолчал.
— То есть… то есть… — и тут он вдруг заговорил скороговоркой:
— В доме у А было яблоко. В доме у Б было два яблока. Сколько всего яблок у А и Б? Три? А вот и нет. Этого-то я как раз и не понимаю. Слышите? Папа — это не яблоко. Его пополам не разделишь. У меня нет папы, а вы — одинокий, но это же не значит, что вы можете стать моим папой. Я тоже не яблоко. Значит, все должны понять, что есть какой-то другой механизм, более правильный. И я хочу найти ключ к этому механизму, чтобы понять, как все устроено… У Земли есть атмосфера, у птиц есть крылья, в небе дует ветер, птицы летят по небу. Люди поняли, как это работает. Поэтому теперь в небе летают самолеты. Есть даже самолеты, которые летают быстрее звука. А папы у меня нет. Почему так? Почему у мамы всегда такое испуганное лицо, когда мы в воскресенье идем с ней в торговый центр? Почему я должен все время слышать: «Когда-нибудь ты еще заставишь его пожалеть…»
Кавабэ выпалил все это почти на одном дыхании и мрачно сказал:
— Всё, пошли домой.
Дед, нимало не заботясь о нежных листиках космеи, протопал через двор, зашел в дом и вынес на веранду арбуз и нож. Потом разрезал арбуз на четыре части и раздал нам.
— Съедите и пойдете, — сказал он.
— Да ладно, — Кавабэ уставился себе под ноги, не зная как поступить.
— Не «да ладно», а ешь.
Кавабэ начал есть арбуз. Сперва робко, откусывая каждый раз по маленькому кусочку, но постепенно разошелся и начал активней вгрызаться в арбуз, погружаясь при этом в гигантский ломоть чуть не по самые уши.
Мы сражались с этой сладкой, напоенной солнцем сочной мякотью, словно с каким-то мифическим врагом, пока не съели все до конца.
8
Дед больше не копит мусор. Он встает рано утром и сам выносит мусорные пакеты к фонарному столбу. Если мы попадаемся ему навстречу, он бодро приветствует нас: «Здорово!» Мы в ответ бросаем ему на бегу: «Доброе утро».
После занятий, по дороге домой, мы заглядываем через забор к нему во двор. Космея выросла пока
