класса: Томоко Симада и Аяко Сакаи.
— Э-э… — Я поднялся с корточек и посмотрел на девочек, не зная, что сказать. С тех пор как начались летние каникулы, мы их ни разу не видели.
Томоко и Аяко — самые красивые девочки в классе. Среди мальчишек время от времени даже устраивается тайное голосование, чтобы решить, кто же из этих двоих все-таки красивее.
У Томоко смуглая кожа и немного удлиненные глаза. Изящный нос, аккуратный рот с немного выдающейся вперед нижней губой. Томоко обожает спорт. У них дома есть свой собственный теннисный корт. Она говорит, что ее самое любимое занятие — играть с папой в теннис.
Аяко всегда приветливо улыбается. Когда на ее лицо падают солнечные лучи, мягкий пушок на бледно-розовых щеках вспыхивает золотом. Она похожа на фею, родившуюся из персика.
Мне больше нравится Томоко. Ямаште — Аяко. А Кавабэ они обе не нравятся.
Девочки держат в руках ракетки. На голове и у той, и у другой — козырек от солнца, отчего они кажутся взрослее, чем на самом деле. Наверное, собрались к Томоко играть в теннис.
— Кияма-кун! Какие вы молодцы, что дедушке помогаете! — крикнула Томоко.
— А мне мама сказала: «Ты бы тоже пошла со своей подружкой и помогла бы дедушке вместе с ребятами». — Аяко не сводила с меня своих огромных глаз, и хотя Томоко нравилась мне больше, я почувствовал, как заполыхали мои уши.
Только я собрался позвать девочек к нам, как в разговор вступил Кавабэ.
— Извините, дорогуши, но мы уж как-нибудь без вас обойдемся, — сказал он. — Раз сами начали, значит, сами и закончим.
Томоко и Аяко недоверчиво воззрились на Кавабэ, словно прикидывая, можно ли ему доверять, а потом вдруг ойкнули, переглянулись и посмотрели куда-то поверх наших голов. Я обернулся и увидел деда. Он стоял рядом с дверью и держал в руке пластиковый пакет. Мы так увлеклись прополкой, что не заметили, как он вышел из дома. Интересно, давно он уже так стоит?
Девочки тихонько ахали и то и дело на него поглядывали. Будто он не престарелый старикан, а кинозвезда какая-нибудь. А он стоял у двери в серой рубашке с короткими рукавами и в трениках с отвисшими коленками, явно не понимая, что происходит. На вот Томоко и Аяко перестали шушукаться и поприветствовали деда звонким хором:
— Здравствуй-те!
Дед почесал заросший неопрятной щетиной подбородок и, слегка поджав губы, буркнул в ответ:
— Здравствуйте.
Прозвучало совсем не похоже на то «эй вы!», с которым он обычно обращался к нам.
— Нет, вы слышали как он это сказал, а? — Ямашта посмотрел на нас с Кавабэ. — Все-таки хорошо быть девчонкой.
— Может, и хорошо, а может, и не очень.
— Ну, пока, мальчики. Держитесь!
Улыбнувшись нам на прощанье, Томоко и Аяко ушли.
— Смотри-ка, ушли. Хотя он их не отпускал!
— Ага, — поддакнул Ямашта. — А еще говорили, что помогут…
— Они потому ушли, что рожи ваши дурацкие видеть уже не могли больше, — для пущей наглядности Кавабэ высунул язык.
Мы с новыми силами принялись за работу. У нас словно открылось второе дыхание. Мы больше не тратили силы и время на пустую болтовню. Работали сосредоточенно, позабыв обо всем: о маме, о папе, о школе, о летних каникулах, о дополнительных занятиях и о том, что мы ползаем на корточках во дворе у деда. Мы просто методично выдергивали траву, пучок за пучком. Вечером, вернувшись домой, каждый из нас поужинал, принял ванну, сделал уроки на завтра и лег спать. И спал крепко-крепко. Без снов. Без всяких там глупых призраков…
К вечеру следующего дня с прополкой было покончено. На подсохшей земле двора торчали только мы, османтус и столб с натянутой на нем веревкой для сушки белья. Мусора вокруг не было. Травы тоже. На веранде громоздилась гора сухого белья. В последнее время дед затевал стирку чуть ли не каждый день.
— Ну, вот и все! — сказал Ямашта.
— Ага.
— Тут как-то просторнее стало.
— Даже не верится, что это тот же самый двор.
— И правда… — я глубоко вздохнул.
— Вот вам, режьте! — сказал дед, вынося из глубины дома большущий арбуз. На веранде уже были приготовлены доска и ножи для нарезания арбуза. Мы зашли на веранду, сели. Вокруг витал приятный запах свежевыстиранного белья и аромат курившихся благовоний, которыми дед отпугивал мошку и комаров.
Дед постучал по арбузу и сказал:
— Хороший арбуз, зрелый.
Вот интересно, как он понял, что у арбуза внутри? Стучал-то он снаружи…
Как до этого дед по арбузу, Ямашта постучал Кавабэ по голове и хихикнул.
— Ты чего?
— Ау, есть там что-нибудь?
— Ах, ты! — рявкнул Кавабэ и попытался тоже стукнуть Ямашту. Ямашта хохотал, прикрывая голову руками, и кричал: «Раздавишь, раздавишь», потому что Кавабэ навалился на него сверху всем весом.
— Хорош баловаться, — сказал я и тут же получил от Кавабэ по голове.
— Ну все, все. Хватит уже.
— А чего он лезет?!
Ямашта захохотал еще сильнее. Тут уже я не выдержал и треснул его по лбу.
— Ой! Больно же!
— Ну-ка, валите с веранды! — не выдержал дед. — Расшумелись тут.
— Сейчас свалим, только вот арбузика поедим, — сказал Кавабэ, хотя сам запретил нам с дедом разговаривать.
— Так ешьте быстрее, троглодиты.
— А вы знаете, что это ягода? — Кавабэ погладил арбуз по крутому боку. — Огромная ягода. Наверное, когда люди ее в первый раз увидели, о-очень удивились.
— Давай, режь, болтун, — сказал дед.
— Я не могу.
— Почему?
— Потому что я никогда раньше арбуз не резал.
— Никогда не резал арбуз?
— Так он же уже нарезанным продается. Мы целый не покупаем, потому что нам с мамой его не съесть.
— Н-да… — дед посмотрел на арбуз. Наверное, вспоминал, когда он сам в последний раз покупал арбуз целиком.
— Ну, вот и хорошо, что не резал. Как раз научишься, — сказал Ямашта. Он взял нож, посмотрел на него, сказал «секундочку» и, вскочив, вдруг побежал на улицу. Нож остался лежать на веранде.
— Эй, ты куда?
— Сейчас вернусь.
Минут через десять он появился, запыхавшийся, держа в руках какую-то штуку, похожую на огромный чернильный камень.
— Ого, — сказал дед. Ямашта улыбнулся. Мы с Кавабэ уже вообще ничего не понимали.
— Неси в раковину на кухне, — распорядился дед.
Ямашта скинул кроссовки, взял нож и зашел в дом.
Кухня располагалась на другом конце дома. Над раковиной было небольшое окошко. Мы видели, как
