Когда одного настоящего учителя спросили, почему он может обучать, он ответил:

Я есть тот, кем станешь ты: Каков ты есть, я — был когда-то.

Жил когда-то король, который часто играл в шахматы со своим придворным шутом.

Шут был хорошим игроком и однажды выиграл партию. Это так разгневало монарха, что он поколотил шута.

Затем его величество потребовал сыграть еще одну партию.

Шуту поневоле пришлось согласиться.

Когда партия подошла к развязке и шуту надо было произнести: «Мат!», он отбежал в угол и накрылся коврами, чтобы король не побил его.

Король спросил шута, что он там делает.

«Мат! — выкрикнул шут из своего укрытия. — Я спрятался здесь, потому что никто не отважится победить вас, пока не прикроется коврами…»

Подобно нашему шуту, суфийский учитель зависит от милости людей этого мира, у которых достаточно власти, чтобы выставить его на посмешище, а также навредить ему множеством способов. Неосознаваемая цензура общей воли не позволяет ему прямо говорить то, что может вывести из себя обычных людей, поэтому он «прикрывается тряпьем».

Учащиеся должны сидеть и слушать учителя до тех пор, пока к ним не придет понимание.

Это требует некоторой формы бдительности и сосредоточенности и в то же время расслабленности, и только тогда смысл может проникнуть в ученика.

Людям необходимо отучиться от навязчивой привычки — попыток разгадать смысл и этим ЕДИНСТВЕННЫМ способом реагировать на обучающую ситуацию.

В действительности это означает, что им необходимо добавить некую способность, не теряя имеющихся.

Это можно сделать только практически, позволив учителю руководить мыслительным процессом учащегося, по крайней мере в самом начале.

Такого рода «динамическое внимание» создает возможность для психологического прорыва, когда слова учения (в устной и письменной передаче) становятся ясными и понятными и учащийся более не нуждается в руководстве со стороны учителя.

Люди, слишком глубоко обусловленные одним единственным режимом учебы (который полностью отрезает их от более широких форм понимания), иногда возражают: «Прежде чем учиться, или раз уж я учусь, я хочу понять».

Проблема заключается в следующем: нельзя приводить в чувство тонущего, потерявшего сознание человека — сначала надо вытащить его из воды. Невежественный претендент в ученики фактически просит обучить его знакомому пути, который ему самому представляется правильным, несмотря на то, что этот путь не работает!!!

В.: Почему суфии столь часто отказываются обсуждать другие пути к Истине? Разве они могут потерять что-то от сравнения своего Пути с усилиями других людей в этой же области? Разве приемы, известные из суфизма, единственно возможны? На мой взгляд, почему бы и не обсудить подобные вопросы. Если вы знаете больше, а я думаю, что это вполне возможно, просветите меня, пожалуйста.

О.: Если вы допускаете, что я знаю больше, то подумайте о следующей аналогии, а затем решайте сами. Предположим, что вы, находясь на катере, на середине реки, замечаете тонущего человека. У вас есть веревка на борту, вы бросаете ее тонущему и кричите, чтобы он хватался за нее. Так вот, если теперь он пожелает обсудить вопросы, а что это за веревка, а какая лодка и нет ли чего-нибудь другого, то что получится? Он просто утонет.

Далее, представьте себе, что в это же время на берегу оказался какой-то человек, настроенный вполне доброжелательно, который пытается подбодрить тонущего, дает ему разные указания и советы. Что вы должны делать: бросить веревку тонущему, ввязаться в спор с доброжелателем, возражая против его вмешательства, или потратить время на объяснения своих действий?

Вы спрашиваете: «Почему бы не обсудить». Особенно в таких обстоятельствах, не правда ли? Сравнивать свой способ с усилиями других людей неуместно, если речь идет об операции по спасению. Именно потому, что вы располагаете средствами спасения и находитесь на катере, откуда вам видна ситуация в целом, вы предлагаете веревку, а не разговоры. И именно потому, что у тонущего всего этого нет, он не видит своей ситуации. По той же самой причине — отсутствия уместных средств — благожелатель на берегу считает важным оказать несчастному моральную поддержку и поделиться с ним своим мнением. Это все, что можно выразить словами, когда человеку грозит опасность утонуть, а средства избавления в наших руках. Мы вынуждены использовать минимум слов и максимум действий. Но все же успех предприятия зависит от того, брошена ли веревка и схватит ли ее тонущий человек.

«Причиной образования Гудвинской отмели была Тентерденская колокольня».

Сообщают, что для исследования причин возникновения Гудвинской отмели, закрывшей гавань Сэндвича, в те месте была выслана комиссия во главе с сэром Томасом Мором.

Некий старик поведал ему, что точно знает, как образовалась отмель. Он помнил времена, когда много-много лет тому назад была построена Тентерденская колокольня. До этого момента никакой отмели там не было. Следовательно, гавань Сэндвича обмелела именно из-за постройки упомянутой колокольни.

Складывается впечатление, что эту историю взяли прямо из восточного собрания сказок о Стране Дураков, — классический пример того, как на основе совпадения фактов делают неверные выводы…

Что ж, в этом случае все можно обратить в шутку и хорошо посмеяться. Так и сделав, мы, возможно, получим удовлетворение и даже почувствуем облегчение или превосходство от того, что сами мы не такие, и остановимся на этом.

Но предположим, здесь что-то кроется. Даже так: предположим, что старый человек прав.

Попробуем добавить некоторые факты к уже известным, и картина станет совершенно иной.

Дело в том, что за довольно долгий срок была собрана значительная сумма денег на строительство дамбы, которая не дала бы этому участку берега обмелеть. Деньги были вручены епископу Рочестерскому. Вместо того чтобы использовать их по назначению, он передал всю сумму церкви и построил — Тентерденскую колокольню.

Вся пропаганда, религиозная или мирская, обычно строится на очень узкой фактической базе.