Когда она наконец открыла их, она спросила Бакстера, который час.

— Двенадцать, — сказал он.

— Мне пора домой, — сказала она. — Я жду гостей.

На это Бакстеру возразить было нечего. Он повез ее домой. В машине она отмалчивалась по- прежнему и, когда он спросил ее, можно ли ему будет снова как-нибудь за ней заехать и отвезти ее на пляж, ответила, что нельзя. День стоял жаркий и солнечный, и во всех почти домах двери были распахнуты настежь. Однако, простившись с Бакстером, Кларисса захлопнула дверь прямо перед его носом.

На следующий день Бакстер захватил газеты и письма, адресованные Клариссе, и повез их к ней. Миссис Талбот объявила ему, что миссис Райян занята. Дважды на неделе он побывал на больших вечеринках, на которых рассчитывал ее повстречать. Ее не было ни на одной. В субботу он отправился на танцы и только к концу вечера — уже танцевали «Королеву озера» — заметил Клариссу. Она сидела у стены.

Было странно, что она не танцует. Она была красивей всех собравшихся женщин, но красота ее словно отпугнула от нее всех мужчин. Бакстер при первой же возможности незаметно вышел из круга и подошел к ней. Она сидела на деревянном ящике.

— Здесь и сидеть-то не на чем, — с места в карьер пожаловалась она.

— Вы разве не любите танцевать? — спросил Бакстер.

— Что вы, — сказала она. — Я обожаю танцевать и могла бы танцевать ночь напролет, но разве это танцы? — и она поморщилась в сторону скрипки и рояля. — Меня привезли сюда Хорнтоны. Они сказали, что мы едем на танцы, и все. А какие танцы, не сказали. Я не люблю все эти прыжки и приседания.

— А как ваши гости, уехали? — спросил Бакстер.

— Какие гости? — спросила Кларисса.

— Вы говорили во вторник, что ожидаете гостей. Когда мы с вами ездили на пляж.

— Разве я говорила, что они приедут во вторник? — спросила Кларисса. Они приезжают завтра.

— Можно подвезти вас домой? — спросил Бакстер.

— Я ведь сюда с Хорнтонами приехала, — сказала Кларисса.

— Ну позвольте мне вас отвезти!

— Хорошо.

Он подкатил машину к дверям сарая, где устраивались танцы, и включил радио. Она вошла и энергично захлопнула за собой дверцу. Он помчал машину проселочными дорогами, остановил ее у дома Райянов и выключил фары. Он смотрел на ее руки, сложенные на сумке.

— Ну что ж, — сказала она, — большое спасибо. Я чувствовала себя преотвратительно, и вы буквально спасли мне жизнь. Чего-то я здесь, наверное, не понимаю. Обычно у меня всегда партнеров хоть отбавляй, а тут я битый час проторчала на этом жестком ящике, и хоть бы один со мною заговорил! Вы прямо спасли мне жизнь.

— Вы прелестны, Кларисса, — сказал Бакстер.

— Ах, — произнесла Кларисса со вздохом. — Это всего лишь моя внешняя оболочка. Никто не знает моей сути, какая я на самом деле.

«Так вот оно что!» — подумал Бакстер. Значит, все дело в том, чтобы понять, за кого она себя принимает, и дать своей лести соответственное направление. И тогда вся ее щепетильность растает как дым. Кем же она себя видит? Великой актрисой, пловчихой, переплывшей Ламанш, или наследницей миллиардера? В темноте теплой летней ночи от нее исходили могучие, головокружительные токи, создавая иллюзию доступности, заставляя Бакстера думать, что все ее целомудрие висит на волоске.

— Мне кажется, что я знаю вашу суть, — сказал он.

— Нет, не знаете, — сказала Кларисса. — Никто ее не знает.

Из отеля «Бостон» доносилась музыка, полная любовной истомы. По календарю лето едва началось, но тишина, но огромность темных силуэтов деревьев были, как в разгаре лета. Бакстер обнял Клариссу и поцеловал ее.

Она резко отпихнула его и бросилась открывать дверцу.

— Ну вот, вы все испортили, — сказала она, выйдя из машины. — Все испортили. Теперь я знаю, о чем вы думали. Вы только об этом и думали все время.

Она захлопнула дверцу и бросила ему через окно:

— Можете сюда больше не являться, Бакстер! Завтра утренним самолетом прилетают ко мне мои подруги из Нью-Йорка, и мне некогда будет с вами видеться до самого конца лета. Покойной ночи.

Бакстер прекрасно понимал, что виноват во всем сам: поторопился. А торопиться нельзя, он это знал. Он лег огорченный и злой, спал плохо и проснулся в дурном настроении. Шумевший дождь, который принесло северо-восточным ветром с моря, еще больше усугубил его тоску. Он лежал в постели, прислушиваясь к прибою и шуму дождя. Буря преобразит остров. На пляжах будет пустынно. Все отсыреет, ящики в комодах и столах нельзя будет ни задвинуть, ни выдвинуть. Но вдруг, пораженный внезапной мыслью, пришедшей ему в голову, Бакстер выскочил из постели, бросился к телефону и позвонил в нью- йоркский аэропорт. Самолет из Нью-Йорка не мог совершить посадку и вернулся, сообщили ему; других самолетов в тот день не ожидалось. Следовательно, шторм сыграл ему на руку. В полдень он поехал в город, купил воскресную газету и коробку конфет. Конфеты предназначались Клариссе, но он не спешил со своим подарком.

Она, должно быть, набила холодильник провизией, вывесила чистые полотенца в ванной и до малейших деталей продумала предстоящий пикник с подругами. Теперь же, когда приезд гостей не состоялся, вместо предвкушаемого веселья ее ожидает лишь дождь да скука.

Конечно, средств компенсировать разочарование множество, но, вспомнив субботние танцы, он подумал, что без мужа и свекрови она совершенно беспомощна и что вряд ли кому-нибудь из соседей придет в голову пригласить ее к себе на коктейль. Скорее всего ей придется провести день в одиночестве, слушая радио и дождь, так что к вечеру она будет рада любому обществу, в том числе и его, Бакстера. Покуда же — Бакстер это знал наверное — умнее всего выжидать и позволить силам одиночества и скуки работать на него. Лучше всего явиться к ней перед самыми сумерками. И Бакстер ждал. А потом поехал к дому Райянов со своими конфетами. В окнах горел свет. Кларисса сама открыла дверь.

— Я хотел ознаменовать приезд ваших друзей к нам на остров, — сказал Бакстер, — я…

— Они не приехали, — сказала Кларисса. — Аэродром их не принял, и они улетели обратно в Нью- Йорк. Они мне звонили. Я так интересно задумала провести с ними время! А вышло наоборот…

— Я вам сочувствую, Кларисса, — сказал Бакстер. — А у меня для вас подарок!

— О! — она взяла коробку из его рук. — Какая красивая коробка! Какой прелестный подарок! Какое…

Нечто простодушное, мягкое мелькнуло было и в голосе ее, и в лице, но тут же, должно быть под воздействием сил сопротивления, исчезло.

— Ну зачем это? — спросила она.

— Может, вы позволите мне войти?

— Право, я не знаю, — сказала Кларисса. — Нельзя же вам сидеть у меня просто так.

— Мы могли бы сыграть в карты.

— Я не умею.

— А я вас научу.

— Нет, — сказала она. — Нет, Бакстер. Вы просто-напросто не понимаете, что я за человек. Я сегодня, например, целый день сидела и писала письмо Бобу. Я написала про то, как вы меня вчера поцеловали. Нет, я не могу вас впустить.

И она захлопнула дверь.

По тому, как у нее озарилось лицо, когда он протянул ей коробку конфет, Бакстер понял, что она подарки любит. Золотой браслетик, не слишком дорогой, или, на худой конец, просто букет цветов возымели бы нужное действие. Он прекрасно это понимал, но был до чрезвычайности скуп, и как ни явственна была для него польза подобного подарка, он не мог подвигнуть себя на такую трату. Он решил ждать.

Шторм продолжался еще два дня. Во вторник, к вечеру, прояснилось, а в среду уже просохли теннисные корты, и Бакстер играл в теннис дотемна. Потом, приняв ванну и переодевшись, он зашел к