— Послушайте, это никакая не ночлежка…

— Спорить со мной будешь! — грубо, на полицейский манер, оборвал я его. — К тебе что, полиция нравов давно не наведывалась? Могу устроить. Что такое доходный дом в Банкер-Хилл, да еще с телефонами в каждой квартире, можешь мне не рассказывать.

— Ладно, не сердись. Я же не отказываюсь помочь. Есть у нас несколько блондинок. А где их нет? Насчет зеленых глазок, правда, не поручусь. Твоя блондиночка тут одна живет или с кем-то?

— Одна либо с сожителем: коротышка, пять футов три дюйма, не больше, тощий, весит всего фунтов сто десять, глаза темные, живые, носит двубортный темно-серый костюм, твидовое пальто, серую шляпу. По моим сведениям, она занимает квартиру 301, я туда звонил, но без толку — какой-то тип мне голову морочит.

— Нет, нет, в 301-й ее точно нет — там два торговца машинами живут.

— Спасибо, я тогда попозже заеду.

— Давай, только шума не устраивай, ладно? Если что — прямо ко мне.

— Благодарю, мистер Скифф.

Я вытер вспотевший лоб, пересек комнату и, уткнувшись лицом в стену, стал поглаживать ее рукой. Потом медленно повернулся и взглянул на окоченевшее лицо малыша Гарри Джонса. Сидит себе и гримасничает.

«Значит, ты все-таки обманул его, Гарри, — вслух проговорил я каким-то чужим голосом. — Ты солгал ему и выпил цианистый калий, поступив как настоящий джентльмен. Настоящий маленький джентльмен. Ты умер, как отравленная крыса, Гарри, но повел себя по-человечески».

Пришлось его обыскать. Не хотелось, но пришлось. В карманах убитого адреса Агнес, как я и предполагал, не было. И все-таки я должен был в этом удостовериться, ведь мистер Канино мог вернуться. Такие, как Забияка, не суеверны: если надо, возвратится на место преступления без малейших колебаний.

Я включил свет и только взялся за ручку двери, как грянул телефонный звонок. Я застыл было на месте с отвисшей челюстью, но через мгновение снова закрыл дверь, зажег свет и снял трубку:

— Да?

— Можно Гарри? — Женский голос. Ее голос.

— Он вышел, Агнес.

— Кто говорит? — с расстановкой спросила она после длинной паузы.

— Марло. Тот самый, который уже давно сидит у тебя в печенках.

— Где он?! — Перешла на крик.

— Я приехал сюда, чтобы заплатить ему двести долларов за кое-какие сведения. Деньги у меня с собой. А ты где?

— А он тебе разве не сказал?

— Нет.

— Спроси лучше у него. Где он?

— Я не могу у него спросить. Ты знаешь человека по имени Канино?

Молчание. Вероятно, блондинка задохнулась от ужаса.

— Тебе нужны две сотни или нет?

— Нужны… и даже очень.

— Тогда говори, куда их тебе привезти.

— Я… я… — Агнес осеклась, а потом опять, со страхом и настойчивостью, спросила: — Где Гарри?

— Струсил и смылся. Давай где-нибудь встретимся…

все равно где… деньги у меня с собой.

— Я тебе не верю. Ты мне соврал — насчет Гарри. Это ловушка.

— Не дури. Если б я хотел, давно бы уже посадил твоего Гарри за решетку. Зачем мне загонять тебя в ловушку, сама посуди? Канино каким-то образом связался с Гарри, и тот дал деру. Давай-ка все сделаем без лишнего шума. Все же мы хотим спокойной жизни — я, ты, Гарри… — Гарри, впрочем, уже успокоился. И лишить его покоя не может никто. — Неужели ты думаешь, детка, что я работаю на Эдди Марса?

— Н… нет, не думаю, нет. Вряд ли. Встретимся через полчаса. Возле Буллокс-Уилшир, у входа на стоянку.

— Договорились.

Я опустил трубку на рычаг. Меня мутило от прокисшего запаха рвоты и терпкого запаха цианистого калия. Хлюпик неподвижно сидел на стуле. Бояться ему теперь было нечего. Все страхи и волнения остались позади.

Я вышел из комнаты. В сумрачном, захламленном коридоре стояла мертвая тишина. За матовыми стеклами дверей было темно. Я спустился по пожарной лестнице на второй этаж, посмотрел, перегнувшись через перила, на освещенную крышу кабины лифта и нажал на кнопку. Лифт медленно пополз наверх, а я сбежал вниз. Когда я выходил из подъезда, кабина находилась у меня над головой.

Дождь припустил опять. По лицу стекали крупные, тяжелые капли. Когда же одна из них упала мне на язык, я вдруг сообразил, что иду с открытым ртом. Причем, судя по боли в челюсти, — с широко разинутым ртом и запрокинутой назад головой, подражая гримасе, застывшей на мертвом лице Гарри Джонса.

— Давай деньги.

Ее голос глохнул в рокоте мотора и шуме дождя. Высоко над темным, промокшим городом, на отливающей медью башне Буллокса горел яркий фиолетовый свет. В приспущенном окне машины появилась рука в черной перчатке, и я вложил в нее деньги. Агнес нагнулась к слабо освещенной приборной доске, пересчитала банкноты, затем щелкнула замочком сумки, облегченно вздохнула и повернулась ко мне:

— Уезжаю, сыч. Эти деньги мне на дорогу, без них я бы не смогла смыться. Что случилось с Гарри?

— Говорю же сбежал. Канино, видать, здорово его припугнул. Забудь о Гарри и рассказывай — я же тебе заплатил.

— Значит, так. В позапрошлое воскресенье едем мы с Джо по Футхилл-бульвар. Вечереет, огни зажигаются, полно машин — все как всегда. Обгоняем бежевый двухместный автомобиль, смотрю: за рулем блондинка, а рядом — смуглый коренастый тип. Я их обоих сразу узнала: это была жена Эдди Марсала с ней — Канино. Как-то раз я их уже видела и запомнила. На всю жизнь. Джо поехал впереди и стал следить за ними в заднее стекло, это он умел. Как потом выяснилось, Канино, сторожевой пес, вывез жену Марса на прогулку, проветриться. В миле от Реалито дорога сворачивает в сторону гор, на юг тянутся апельсиновые плантации, а на севере — места глухие, пусто, ничего не растет, только у подножия горы прилепился завод ядохимикатов; еще дальше, прямо у дороги, находится небольшой гараж, принадлежит он Арту Хаку; в таких гаражах обычно ворованными машинами торгуют. За гаражом — дом, за домом опять тянется голая равнина, а в нескольких милях от дома — этот самый химический завод. Вот в этом-то доме жену Марса и прячут. Едем дальше и видим: они на эту дорогу сворачивают. Джо оторвался от них, развернулся, поехал назад, и мы заметили, как бежевая машина подъехала к дому за гаражом. Мы остановились и с полчаса за этим домом наблюдали — никто не вышел. Когда совсем стемнело, Джо вылез из машины и отправился на разведку. Видит: окна в доме освещены, работает радио, а перед домом стоит двухместный бежевый автомобиль, тот самый. Мы развернулись и уехали обратно в город.

Агнес замолчала. Мимо, шурша шинами, катились машины.

— За это время они, конечно, могли в другое место перебраться, — проговорил я, — но это уж не твоя забота. Ты ее точно узнала? Не ошиблась?

— Ошибиться тут невозможно, такие лица не забываются. Прости, сыч, мне пора. И пожелай мне удачи, а то мне последнее время здорово не везет.