Но все равно Носэ не считал нужным критиковать подчиненного в его отсутствие и не хотел уподобляться коллеге. Если задуматься, зачем начальнику, от которого зависит жизнь и смерть этого подчиненного, бранить его за глаза?

– Шеф, а что, если начальником секции развития назначить Кинъити? – совершенно неожиданно для Скэнобу предложил Носэ. Кинъити был племянником президента. В свое время окончил технологический факультет политеха и уже долго руководил общим отделом.

Лицо президента расплылось в неподдельной улыбке. Его племянник давно мечтал об этой должности, однако присутствие Намбы лишало его надежды.

Скэнобу на мгновение опешил от слов Носэ, но через секунду пронзил его взглядом, полным ненависти: «Что, набираешь очки?»

– О, кстати, Кинъити…- громко произнес он. Тут же почувствовал уловку и поправился: – Нет-нет, только не подумайте, что я о нем позабыл.

На самом деле он и в страшном сне не мог себе представить, что Носэ на это пойдет: он сам никогда не имел племянника президента в виду.

– Ну, у Намбы тоже немалые заслуги,- сдержанно сказал президент. Мнение двух директоров совпало, и президент, похоже, остался доволен.

'Ну, я тебе это как-нибудь припомню«,- намекнул кивком Скэнобу.

На обратном пути в такси Носэ размышлял о Намбе. Талантливый человек, но руководитель в конечном итоге никудышный. Интересно, он сам это понимает? Или . нет? Пожалуй, спит и видит себя в президентском кресле.

Носэ поймал себя на мысли, что абсолютно не собирается оберегать Намбу, какие бы результаты ни показал анализ его сна. Пожалуй, Намбу так или иначе сместили бы с должности, однако сам Носэ не задумываясь использовал своего подчиненного в карьерном гамбите. Фактически вопрос решен. При этом Носэ вовсе не считал себя виноватым. Намбе досталось поделом, и это не самая жесткая мера из тех, что ему доводилось применять.

«Намба гордый. Узнав о приказе, не станет злиться. А самовлюбленность не позволит ему пасть духом». Сделав для себя такой вывод, Носэ переключился на Скэнобу. «Тот понимает, что не он рекомендовал племянника президента на новую должность. Так, что дальше?» Вспомнив взгляд, которым его проводил Скэнобу, Носэ понял: тот уже строит козни. Достаточно знать Скэнобу, чтобы не сомневаться в этом.

Почему? Он только что понял, что не чувствует вины перед Намбой. Но отчего тогда эта внезапная тревога? Носэ боялся возможного приступа. Он часто размышлял о Скэнобу, но его никогда не волновало, что тот мог предпринять. Беседуя со Скэнобу, Носэ ни разу не испытывал беспокойства. И тем не менее – приступ!

Его прошиб пот, участился пульс. Носэ успокаивал, уговаривал, убеждал себя, что это всего лишь невроз страха, что спустя время все пройдет, но тщетно: было до смерти страшно, пронзившая его боль отметала все доводы. В душе – ни малейшей надежды. Того и гляди инсульт хватит. Только представить, что он умрет прямо здесь, в такси. Опостылевший пейзаж за окном, свет в окнах зданий. .. От мысли, что он видит это в последний раз, все сразу стало каким-то милым и дорогим. Вместе с тем Носэ разбирала злость: он умрет, а все продолжат свое невозмутимое бытие и после его смерти. Пока он столь явственно познавал нелепость и неразумность смерти, сдавило дыхание, и Носэ растерялся. Что делать? Нечем дышать. Ехать к Паприке слишком поздно. До дома же рукой подать.

– Мне… пло… хо,- собравшись с силами, выдавил Носэ водителю.- Подъедешь… позови… моих.

Носэ заметил, что голос изменяет ему. Водитель насторожился:

– Я понял.

– Об… этом… нико… никому не… говори,- сказал Носэ и понял, что, если не умолкать, он отвлечется.- Слышишь:., никому… не… говори.

– Да, я понял.

В квартале, до недавних пор считавшемся престижным, дом Носэ стоял в кольце жилых многоэтажек. Но это был отдельный дом, и даже с небольшим прилегавшим участком он мог считаться солидным жильем. Стоило водителю позвонить в домофон, выскочили жена Ито и сын Торао. Они ринулись к машине.

– Что с тобой?

Пока водитель и Торао тащили Носэ в гостиную, он молчал, стараясь дышать экономно. А жена засыпала его вопросами:

– Ты что, не можешь говорить? Да? А дышать? Тебе трудно? Тяжело?

Носэ лежал на диване, и Торао первым делом ослабил ему галстук.

– Сейчас вызову врача Курой.

Не успела жена это сказать, как Носэ прохрипел из последних сил:

– Не… зо… ви.

Ему казалось, что чета Курой завидует достатку его семьи. К тому же врач слыл болтуном. Узнает об этом приступе – и Носэ несдобровать.

– Что? Но ведь…

– Это… не… болезнь. Психи… чес… кое.

– Ты что, сошел с ума? – воскликнула Ито, отпрянув от мужа, которому вытирала с лица пот.- Почему до сих пор скрывал?

– Отец, как же быть? – обернувшись, спросил Торао – сын договаривался с таксистом, чтобы тот не уезжал.

Носэ вынул из внутреннего кармана пиджака карточку – ту, что подготовил на особый случай. На ней значился номер телефона Паприки.

– Какой ты предусмотрительный! – воскликнула жена, едва не прослезившись.

Торао позвонил из угла гостиной, объяснил, как проехать, и вернулся к дивану.

– Ответила женщина, сказала, что немедленно отправит.

«„Отправит“? Выходит, то была не Паприка. И квартира тоже не ее?» – стараясь глубоко дышать, раздумывал Носэ.

Водитель направился к выходу из комнаты, поэтому Носэ опять заговорил:

– Води… телю. Водителю.

– Что? Водитель уже ушел. Обычное такси. Проезд. За счет фирмы?

– Нет. Рот. Закрыть рот.

– Деньги? Я понял.- Торао побежал за таксистом. Паприка подъехала примерно через час. Приступ Носэ к тому времени утих.

Тацуо Носэ в одиночестве стоит посреди проселочной дороги. Ему грустно. Знакомый пейзаж: конечно, это его родина. Издалека кто-то подъезжает на красном велосипеде. Носэ становится тревожно. Паприка подключилась к его сну, пока Носэ не начал отрицать красный велосипед или того, кто на нем.

– Кто это?

– Маришка не знает? Это… Скэнобу,- детским голоском отвечает Носэ.

Маришкой Носэ называл Паприку. Вероятно, напоминала ему подружку из детства.

И в самом деле, на велосипеде ехал самолично Скэнобу – учитель родного языка из прошлого сна Носэ. Однако сам он никак не мог ехать на детском красном велосипеде по проселочной дороге: в его облике предстал кто-то из друзей далекого детства Носэ, и Маришка его прекрасно знала.

– А… это… разве не господин Скэнобу?

Его имя из уст Паприки смутило Носэ. Что? Присмотревшись внимательней, он переменил сцену.

Носэ перешел в утреннюю завершающую фазу быстрого сна. Паприка до утра выжидала момент, чтобы найти темные аспекты в его психике.

Когда позвонили из дома Носэ, Ацуко Тиба только вернулась из института домой. Она вымоталась за