— Если уж говорить об уговорах, — вставил Дирк, — то, Серра должна честно признать, что не я, а она меня уговорила.

Серре пришлось кивнуть.

— Верно, я уговорила его, потому что хотела стать свободной.

— Свободной?

— Как английские девушки. Дирк пообещал, что я смогу делать то, что захочу. Мы оба решили, что это хорошая сделка… — Она бросила на мужа взгляд, полный сомнений. — Но теперь… теперь ты, кажется, жалеешь? — Ее глаза молили, чтобы он сказал «нет», и как бы Дирк ни был сердит, он расхохотался.

— Нет… пока нет. Но если ты еще что-нибудь выкинешь…

— Еще что-нибудь? — заинтересовалась миссис Морган, которую вообще занимала вся эта сцена.

— Один раз я напилась, — честно пояснила Серра.

— Потому что она не привыкла к алкоголю, быстро вставил Дирк, снова раздосадованный. — Ну? Ты все рассказала? Мама уже достаточно шокирована.

— Дорогой Дирк, — отозвалась миссис Морган, — ты давным-давно приучил меня ничему не удивляться. — Она повернулась к Серре. — Ну-ка расскажите мне все. Как случилось, что вы напились? — Серра рассказала о ночном клубе, а потом о рынке, и миссис Морган снова обратилась к Дирку: — Ты, кажется, сказал, что не будешь замечать, что женат? — Тот не ответил.

Подали чай, и они выпили его за маленьким столиком у окна. Мать Дирка продолжала задавать вопросы о доме Серры, ее отце и даже парне, который должен был на ней жениться. Серра говорила открыто и наивно, она понемногу оттаивала, ведь свекровь была с ней так мила. Серра по-прежнему побаивалась, что Дженни не будет столь же дружелюбной, как ее мать, ведь она не забыла предупреждение Чарльза о том, что у девушек могут поначалу возникнуть некоторые проблемы. Наверное, дело в том, что Дженни очень привязана к брату (как тоже рассказал Чарльз), и ей, скорее всего, не слишком понравится, что он женился на безродной иностранке.

Когда Дирк пришел к матери в Дауэр-хаус, Дженни не было дома, но как только она пришла, миссис Морган, вернувшаяся домой после чая, рассказала ей новости, и теперь Дженни направлялась в Гранж. А Дирк пока показывал жене дом, но Серра не могла отделаться от ощущения, что ему ужасно скучно. Она же не могла не восхищаться и ходила за ним, широко открыв глаза и не переставая удивляться, зачем одному человеку так много комнат. Тут были Желтая гостиная и Зеленый салон, Китайская комната, скульптурная галерея и множество других апартаментов.

— А где у вас можно посидеть? — поинтересовалась она.

— Посидеть? — Они были в утренней гостиной, и Серра рассматривала серебро времен короля Георга, выставленное в буфете. — Кажется, тут нет недостатка в креслах.

— Я хочу сказать — где у вас диванная, ну, — такая комната, где стоит только мягкая мебель и кресла с высокими спинками. Я видела такие в старых английских фильмах.

— Думаешь, попала в восемнадцатый век, да? — усмехнулся он. — Есть у нас и такая комната.

Диванная находилась в южном крыле Гранжа, откуда открывался вид на парк. Кроме мягких диванов, глубоких кресел и бесчисленного числа стульев, тут были пушистые ковры и огромный камин; вся обстановка дышала роскошью. Но все-таки эта комната казалась проще, уютнее, она была лишена претензии — но не комфорта.

— Мне здесь очень нравится, — Серра глубоко вздохнула и оглянулась, потом подняла хорошенькое личико на мужа, который не сводил с нее глаз с той секунды, как они вошли в очаровательную диванную. — У тебя такой красивый дом, Дирк, что я даже не представляю, как я сюда попала. — Она покачала головой, и сияющие волосы рассыпались по плечам, а несколько прядей упали на юною свежую щеку. Сейчас как никогда она была похожа на греческую нимфу. — Это просто сон, чудо, мне все еще кажется, что я сейчас проснусь и окажусь женой Фивоса.

Услышав эти слова, он нахмурился. Она замотала головой — это тоже было невероятно красиво: волна волос взметнулась и упала на плечи, а на лице ее мужа появилось странное выражение, но он тут же довольно резко сказал: — Ты должна забыть о Фивосе. Вот твоя жизнь, отныне и навсегда.

— Ты не жалеешь, что женился на мне, а, Дирк? — спросила она после небольшой паузы.

И он снова удивил ее — потрепал по волосам и ответил: — Я ведь сказал — пока нет. Но пожалею, если твои проделки не прекратятся. Как ты попала в дымоход?

— Так это был дымоход?! А я думала, потайная комната.

— В прежние времена это место служило тайником, но всегда являлось частью дымохода. — Он улыбнулся. — Ну и вид у тебя был! Хорошо, что слуги не заметили, а то они бы вспоминали об этом еще лет сто.

Она покраснела, но тут появилась горничная, чтобы сообщить о приезде сестры мистера Моргана. Серра бросила на мужа испуганный взгляд.

— А твоя мама уже рассказала ей о моей выходке?

— Вряд ли, — покачал он головой.

Через несколько секунд они покинули диванную, в которой, как решила Серра, она будет проводить гораздо больше времени, чем в любой другой из комнат роскошного дома. — Должен тебя поздравить. Ты произвела на маму впечатление, а ведь она надеялась женить меня на какой-нибудь богатой наследнице.

— Она очень славная, — заметила Серра.

— Согласен. Мы с мамой неплохо понимаем друг друга, и даже во многом согласны. Она смирилась с тобой, как я и думал.

— Чарльз говорил, что ты очень близок с сестрой, — начала Серра. Сердце у нее билось все быстрее, чем ближе они подходили к массивным дубовым дверям, за которыми их ждала Дженни. — Из-за этого я могу ей не понравиться?

— Мы близки… хотя Бог знает почему. Дженни не одобряла мою «мораль» с тех самых пор, как поняла, что это значит конкретно. — Он открыл дверь, и через секунду Серра уже пожимала руку Дженни, чьи голубые глаза, пронзительные, как у матери, пытливо оглядывали невестку, не упуская ни одной детали ее внешности. Ее пожатие было мягким, но взгляд, которым она наградила брата, напомнил Серре взгляд Престона. Боль… и недоверие. Но Дженни, естественно, знала, что брату надо жениться и что он способен на необычный поступок, поэтому не слишком удивилась.

— Надеюсь, вам понравился ваш новый дом? — В этих словах звучал сарказм, который не только заставил Серру покраснеть, но и придал злого блеска ее огромным глазам.

— Да, мне он очень понравился, — медленно и отчетливо произнесла она. — Особенно по контрасту с домом моего отца… Он напоминает древнегреческую архитектуру — благородством и элегантностью. Только у Дирка к тому же здесь хранится масса сокровищ.

Дирк слегка нахмурился, видимо желая предупредить жену, что не стоит грубить Дженни. Та вспыхнула и быстро убрала руку.

— А вы кусаетесь. Я-то думала, что гречанки мягки, покорны и молчаливы.

— Но я не гречанка. Моя мать была англичанкой, и в любом случае теперь я замужем за англичанином.

— Вам, кажется, хочется быть англичанкой гораздо больше, чем принадлежать к нации отца?

— Просто мне нравятся смеси, — парировала Серра, удивляя и мужа и его сестру. — Я всегда мечтала о свободе, свойственной народу моей матери. Как вы верно заметили, гречанки покорны — и это неизбежно, ведь они в течение трех тысяч лет были в униженном положении. Видимо, во мне взяли верх гены матери — я никогда не могла смириться с уготованной мне ролью.

Пока Серра с пафосом рассуждала о свободе, Дирк и Дженни улыбались, теперь же оба смеялись: Дирк мягко, по-доброму, его сестра — иронически.

— Присядем? — Дирк подвинул Серре кресло, а Дженни села на диван, откинулась и скрестила ноги, изучая свою невестку из-под полуопущенных ресниц. — Выпьешь, Дженни? — Она кивнула, и Дирк протянул ей бокал. — Лимонад? — предложил он жене, и не успела та попросить шерри, как протянул ей стакан прохладительного. Дженни явно забавляла сценка. Конечно, эти аристократы считали Серру девочкой из далекой восточной страны, покорной и слабохарактерной, которая всегда знала свое место и