Маленький неврологический корпус, скрытый деревьями старого парка, стоял на отшибе территории ещё в девятнадцатом веке построенной меценатами Бахрушевыми больницы, являвшейся историко-архитектурным памятником города. Полина тихонько оделась, прихватила сигареты, неслышно выскользнула из палаты и спустилась вниз, на улицу. Осеннее солнце только окрашивало верхушки деревьев нежными жёлтыми мазками. В воздухе стоял тонкий и бередящий до слёз запах начавшей преть листвы, не испорченный ещё в столь раннее время бензиновыми выхлопами машин. Полина прикурила, медленно сошла со ступеней корпуса и углубилась в парк, думая о том, что совсем не готова к первому сеансу с психологом, назначенному ей лечащим врачом.

…Умерла Даша тихо, ночью во сне. Потом Полина простить себя не могла. То вовсе не спала, а тут, как убитая провалилась в сон. А когда проснулась, сразу поняла, что произошло. Одна она в комнате, нет больше дочери.

     Похороны и поминки  плохо отложились в голове. Она тупо шла, куда говорили, как робот делала, что просили. Единственной отдушиной после смерти дочери стали для Полины долгие беседы с батюшкой Павлом, священником небольшой церкви – часовни, находившейся неподалёку от дома. Это был молодой коренастый мужчина с ласковым, как бы обволакивавшим взглядом и грудным рокотавшим басом, от которого у Полины кожа рук моментально покрывалась мурашками. От звука его голоса ей становилось легче, немного стихала отчаянная боль в сердце и вздохнуть она могла полной грудью. Она заворожено, глаза в глаза внимала его проповедям, и ей не хотелось, чтобы он прекращал говорить. 

     Дома было плохо. Она не заметила, как они с Васенькой стали друг другу абсолютно чужими людьми. Муж смотрел на неё с пренебрежением, а иногда Полине казалось, что с укором и ненавистью, словно обвинял её в болезни и смерти дочери. Мол, не уследила и вовремя к жалобам не прислушалась. Так и сидели вечерами по разным комнатам. А потом, как это всегда бывает, совершенно случайно, перебирая бельё для закладки стирки в машинку, она в кармане Васечкиных джинсов нащупала какую-то бумажку. Вытащила её, развернула, чтобы посмотреть, может муж телефон чей-нибудь записал. Это оказалась записка весьма фривольного содержания  от незнакомой ей женщины.  Вечером она подошла к мужу, уставившемуся невидящим взглядом в телевизор и, молча, протянула ему листок. Васенька с такой злобой вырвал его из руки, что Полина отшатнулась в испуге.  Потом, не сказав ни слова, оделся и ушёл, а напоследок так грохнул входной дверью, что со стены в коридоре упал плафон со светильника, разбился вдребезги и усеял весь пол острыми стрельчатыми осколками. Собирая их, Полина сильно порезала руку. Увидев, как из раны тонкой струйкой потекла кровь, она горько зарыдала, осознав, что её семейная жизнь закончилась…

     Психолог, молодая миловидная шатенка, явно хотела казаться старше своих лет. Видимо, поэтому  и носила очки с простыми стёклами в тёмной роговой оправе, несомненно, прибавляющие ей возраст. Но в восторженном энтузиазме, с которым она принялась тестировать её всеми методами подряд, Полина легко угадала недавнюю выпускницу института. На короткий миг она испытала капельку разочарования, хотя до этого уверяла себя, что никакие психологические уловки не в состоянии вывести её из тупика, в котором оказалась. Никто и никогда не поможет ей, и память - монстр, мучившая её долгими ночами рано или поздно загонит до края, не оставив возможности выбора.

     Она слушала докторшу в пол уха и наобум писала ответы в вопроснике. Выдумывала на что похожи нелепые кляксы на карточках, а сама мечтала быстрее уйти прочь из душного кабинета и от жизнерадостного идиотского щебета наивной и не битой ещё жизнью девчонки, корчившей из себя светило психологических наук. Она рвалась в старый парк, бродить по дорожкам, усыпанным резными, раскрашенными осенью, листьями, и слушать, как они шуршат под ногами. Любоваться яркими созвездьями астр на клумбах. Молча, курить и следить, как дым, устремившись в небеса тонкой струйкой, через мгновение растворяется в прозрачности прохладного уже воздуха сентября.

…Через месяц они с Васенькой развелись, и Полина фактически осталась бездомной. Нет, конечно, прописка в паспорте по старому месту жительства у неё была. Вместе с мамой и семьёй сестры, у которой было двое малышей - погодков, и третий уже шевелился в округлившемся животе. Но места там, в крохотной  хрущёвской двушке Полине не было. Васенька теперь проживал в трёхкомнатных хоромах с молодой пассией, хитроглазой и пробивной девицей из небольшого села под Калугой. Та даже мать успела перевезти к себе, чтобы помогала ей по хозяйству и с ребёнком, которым молодуха вот-вот должна была разрешиться. Полина посчитала и поняла, что её предусмотрительный супруг новое чадо зачал, когда она билась раненой птицей над их, умиравшим от рака ребёнком. От такого предательства Полине становилось невыносимо мерзко и только в церкви у отца Павла отпускало.

     На работе ей теперь не завидовали «по-хорошему», а жалели. Но в этой жалости было что-то гадливое, неуловимая примесь удовлетворения. Начальство разрешило ей оставаться на ночь в одной из подсобок, с условием, что Поля будет принимать раннюю доставку продуктов…

     Полина лежала, отвернувшись лицом к стене, и делала вид, что спит. Уже два дня она принимала «таблетки радости», как здесь называли набор антидепрессантов и нейролептиков. Их глотали все, подписав предварительно письменное согласие с лечением этими препаратами. Она не чувствовала долгожданной эйфории, только отупение и сонливость, да к тому же появилась резко накатывавшая, горечью обжигавшая пищевод тошнота.

     Полина читала, что ранее здесь действительно стояла церковь, а из неё был ход в подземный склеп рода Бахрушевых. Но после революции церковь разрушили, а вход в склеп, где находилось семь гробов, замуровали. Так по сей день и оставался он не вскрытым. Но вступать в разговор и рассказывать им об этом, совсем не хотелось. Она ограничила общение краткими отрывистыми ответами. Или просто молчала и притворялась, что не слышала вопроса, обращённого к ней.

     Взять хоть Лику, высокую дебелую блондинку. Она попала в клинику после автокатастрофы, которую сама спровоцировала. По её вине погибло трое, среди них грудной ребёнок, но Лика зациклилась совсем не на этом. У неё появилась фобия руля, а вовсе не раскаянье, что гоняя с бешеной скоростью на крутой, купленной очередным папиком тачке, отправила на тот свет три человеческие жизни.

      У второй, Аллуси – так она всем представлялась, была не жизнь, а настоящий мексиканский сериал с бесконечными разборками с мужем и ухажёрами, появлявшимися в её любвеобильной постели, как грибочки в лесу после дождя. К тому же, она обожала детей и с удовольствием родила одного за другим пятерых от всех, кроме собственного мужа. Кто или что подвигло одураченного супруга озаботиться вопросом установления отцовства, Аллусе было неведомо. Скандал разгорелся страшный, с кровопролитием коварной изменщицы и переливавшимися всем радужным спектром синяками на Аллусином лице в течение трёх недель. Зато теперь рогоносец со всем выводком через день навещал благоверную. Они гуляли по парку и трогательно держались за руки, а малышня с писком носилась вокруг них, нарезая круги.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

2

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату