Айзендонк, мозги которого были нафаршированы совершенно бесполезной строевой чушью, при виде трупа Брумтвейта все-таки сообразил, что нужно дать сигнал тревоги. Он включил сирену и разбудил этим лорда Мэйса. Англичанин проснулся в очень неважном расположении духа из-за избытка плохого рома и отсутствия опиума.

К пяти утра над горизонтом начало подниматься солнце. Птицы приветствовали его сериями трелей и подражаний звукам сирены. Мэйс в сопровождении охранников вошел в строение номер семь, как на импровизированную траурную церемонию в честь человека, которому он симпатизировал.

– Этот Риччи – убийца, – произнес лорд Мэйс, – все карты у нас на руках, потому что мы контролируем транспорт. Если в течение часа мы его не возьмем, значит, вы толпа безнадежных идиотов. Вперед.

Сержант Айзендонк нахмурился. Крепкое выражение англичанина должно было расшевелить людей, это правильно. Он скомандовал:

– Все, кто слева от меня, – построиться! Сержант Ван дер Мерв поведет вас на север. Остальных я беру с собой на юг. Разойдись!

Взревел мотор джипа. Вертолет над головой у солдат начал серию рекогносцировочных разворотов. Капрал Ле Клерк, оставшийся в лагере присматривать за заключенными и дежурить в рубке, один пошел к баракам.

Это был чудаковатый старик, жилистый и худой, с серо-стальными усами, сходившимися с длинными баками. При виде этого старого чудака заключенные тряслись от страха. Для Ле Клерка они были постоянным объектом издевательств, поиска новых острых ощущений. В восемнадцать лет Ле Клерк разработал в Дьенбьенфу способ свежевать людей живьем, небольшими участками кожи, тут же поливая спиртом свежие лохмотья мяса. Ему нравилось, когда голоса истязаемых звучали в тембре сопрано. Когда репортеры добрались до ободранных трупов, гниющих под живым покрывалом из мух, в Париже распорядились объявить Ле Клерка главным виновником всех допущенных «злоупотреблений властью». Ле Клерк не возражал против присвоения ему патента на чудовищное изобретение, но в дополнение к тому его посадили в тюрьму. Отсидев шесть недель, он ухитрился бежать, и с тех пор бродил по Дальнему Востоку в поисках безнаказанного способа удовлетворения своих необычных потребностей.

Выложив на стол рядом с собой пачку сигарет и откупорив бутылку пива, Ле Клерк включил рацию.

Заговорил пилот, вертолета:

– Говорит Фаноль. Кто на базе? Ле Клерк?

– C'est moi.[66]

Ле Клерк услышал, как группа охранников с хохотом протопала по направлению к борделю. Раздался женский визг. Смех. Звук разбившейся об пол бутылки и сдвигаемой мебели. Быстрые, грубые поиски. Взвод прошагал дальше.

Если б только, мечтал Ле Клерк, одна из шлюх вышла из повиновения и Брумтвейт приказал проучить ее... От возбуждения у него затвердели усы. Нежная женская кожа, ее легко сдирать сантиметр за сантиметром, глядя в лицо, превратившееся в маску безумия... Но старый грязный проходимец мертв. И даже своей смертью причиняет неприятности. Типичный англичанин.

– Капрал?

Он повернулся, не вставая со стула. Это была одна из девок Анжелики, по имени Айрис. Ему не нравились костлявые шлюхи. Сиськи как у подростка. Ее изящно подведенные карандашом брови изгибались и были соединены в одну непрерывную линию. Это напомнило Ле Клерку настенную роспись в дорогом каирском борделе.

– Кто позволил тебе сюда заходить?

Сладостный, обволакивающий аромат исходил от ее тела – не то парфюмерный, не то ее собственный. Она протянула капралу бутылку пива.

– Анжелика подумала, вам скучно...

Смягчаясь, Ле Клерк потянулся за бутылкой. Когда он повернулся, чтобы поставить ее рядом с начатой, в комнату шагнул американец, держа нацеленный в живот Ле Клерка пистолет. Он сделал шаг вперед и сунул ствол браунинга в рот Ле Клерку. Кровь брызнула из придавленной тяжелым пистолетом нижней губы. Кевин свободной рукой вытащил кольт сорок пятого калибра из кобуры Ле Клерка, потянулся вперед и выключил радиопередатчик.

– Слушай хорошенько, – произнес он очень тихо, наклонивший к Ле Клерку. – Я очень нервный. Любая чепуха может заставить меня нажать на спусковой крючок. Ты видел когда-нибудь дырки от пуль девятого калибра? Докажи мне, что у тебя есть мозги, иначе мне придется раздробить тебе башку, чтобы увидеть их своими глазами.

Ле Клерк вытаращил глаза, но не от испуга. Если бы можно было проанализировать его ощущения, вероятно, оказалось бы, что он испытывает извращенное сексуальное удовольствие, подвергаясь насилию. Он кивнул – очень, очень осторожно, в знак готовности к сотрудничеству. Вытаскивая из его разинутого рта браунинг, Кевин звонко щелкнул металлом по зубам.

– Позови пилота. Пусть приземлится и зайдет в рубку. Сейчас.

Из разбитой губы Ле Клерка сочилась кровь. Она стекала по усам и капала с франтовато изогнутых кончиков.

Француз промакнул губу скомканной салфеткой и включил передатчик.

– Фаноль, спускайтесь. Явитесь ко мне.

– Принято.

Кевин выключил передатчик, приставил сбоку к подбородку Ле Клерка пистолет и легонько толкнул.

– Подойди ко входу.

Проходя мимо Айрис, Ле Клерк бросил на нее свирепый взгляд.

– Предательница.

– Она такой же заложник, как и ты, – вмешался Кевин. – Я заставил ее спрятать меня в своем бунгало.

Косой взгляд Ле Клерка показывал, что эти объяснения не кажутся ему убедительными. Небо над расчищенным участком, с выложенным белыми камнями ориентировочным знаком в виде буквы 'X', разорвал рев вертолета. Пыль начала носиться в воздухе.

Кевин стоял позади Ле Клерка, прижимая к его почкам пистолет. Как только пилот выключил мотор, шум прекратился. Молча они смотрели на приближающегося пилота. Сама природа возбуждения такова, что оно продлевает ожидание. Пилот шел обычным шагом, но Кевину казалось, что он едва ползет.

Как только пилот вошел в рубку, Кевин захлопнул Дверь.

– Надень на него наручники, – скомандовал он Ле Клерку.

– Ты... – Глаза Фаноля расширились. – Ты американец!

– Какая наблюдательность, – процедил Кевин, следя за тем, как Ле Клерк приковывает своего товарища к тяжелому металлическому креслу. Состояние нервов Ле Клерка было ненадежным – его слишком сильно пугали, слишком много приказывали. В любую минуту он мог выкинуть какой-нибудь фортель.

– Теперь Айрис, – приказал Кевин.

– Наручников больше нет.

– Веревкой.

– Она там, в ящике, – показал Ле Клерк. Его глаза помутнели, как грязная вода. Его тело, сама поза без слов молили: «скажи да». Глаза показались опасно пустыми, камни в сырой глине.

– Ладно, возьми в ящике.

Айрис потом сказала Кевину, что все происходило так медленно, будто она накурилась марихуаны. Ле Клерк подошел к шкафу, выдвинул ящик, сунул внутрь руку... Когда он повернулся к Кевину, в его руке была не веревка, а «ингрэм» без глушителя. Короткое дуло уставилось на Кевина, как свиной пятачок. Браунинг в руке Кевина резко дернулся назад, и дырка размером с эйзенхауэровский доллар открылась в горле Ле Клерка. Сильная струя крови из пробитой артерии пульсировала, как причудливый фонтан.

Пилот вскрикнул от испуга.

– А я – нет, – сказала потом Айрис. – Я ни минуты не боялась, потому что знала: ты меня защитишь.

Они с Кевином помчались к вертолету. Кевин запустил мотор, мощные лопасти завертелись. Вертолет затрясся. Неподалеку взвыл мотор джипа – все ближе, все громче. Треск винтовочного выстрела прорезал