он лишь подтверждал старые привелегии казачества. А Ян Казимир сумел с умом распорядиться передышкой. При этом весьма кстати пришлось окончание великой войны. Магнаты Речи Посполитой скрипя зубами ссужали казну деньгами и в Польшу стали стекаться отряды оставшихся без работы солдат удачи со всей Европы - итальянцы, немцы, испанцы, валахи и венгры - все они с радостью принимались поляками и вливались в недавно набранные армии. Нарушив недолгий и хрупкий мир, они нанесли ряд чувствительных поражений восставшим, оттесняя их всё дальше на восток. Не гнушались поляки и подкупом крымцев - ненадёжных союзников Хмельницкого. Татары не раз покидали поле боя в самый ответственный момент, когда, казалось, победа была уже в руках казаков - и те терпели сокрушительные поражения. Богдану ничего не оставалось, как рассылать письма с просьбами о помощи - турецкому султану, крымскому хану и, конечно же, русскому царю. Никита Иванович и ранее получал таковые послания - с просьбами принять войско Запорожское под свою руку, да только не желал он до поры ссориться с Польшей, имея под боком враждебно настроенную Швецию. Теперь же, после переговоров в Нарве, в коих со шведской стороны участвовал риксканцлер Делагарди, царь мог разобраться с польскими делами. Кроме того, договоры предусматривали, в случае русско-польской войны, соблюдение интересов Стокгольма в Польше, то есть возможность шведского вторжения на земли Речи Посполитой. Государь уже составил ответ гетману, покуда осторожный, но твёрдый в намерениях оказать помощь восставшим, уже не только вооружением и деньгами. Подготовка к новой войне с вековым противником велась последние два года и царь не без оснований надеялся на возросшую ещё со Смоленской войны силу русской армии.

    Приближаясь к Путивлю, пушечный караван проезжал мимо очередной безвестной деревеньки, над приземистыми домами которой стелился сизый дым печей. Тихо и спокойно вокруг, только поскрипывает снег под полозьями саней да фыркают понурые лошади, выпуская клубы белого пара. Над стылым лесом с хриплым карканьем взмыла стая ворон, встревоженная, видимо, стуком топора, и начала кружить над запорошенными полями.

    - Пробирает... - утыкаясь носом в тёплый, отороченный мехом воротник шубы, пробормотал Ян Вольский, молодой полковник артиллерии.

    - Так то ляшская карета, а не ваш... Омни...Как его? - крякнув и утерев губы и усы, Василий Михайлович Беклемишев, убирал в необъятные свои одежды бутыль с дарёной ягодной настойкой.

    После двух лет опалы и вынужденного жития в Арзамасе боярин вернул таки расположение государя, обещав тому возвращение своего сына из Ангарии после окончания тамошнего университета и поступление его на службу отечеству.

    - Бричка, - махнул рукой полковник. - Нечего латынь употреблять без нужды.

    Хмыкнув в ответ, боярин попытался что-то рассмотреть через убелённое морозом мутное оконце, протерев его рукавом. Пустое дело - вокруг лишь голые деверья да снег.

    - К вечеру будем в монастыре, - заявил всё же Беклемишев уверенным голосом, после чего внутри кареты установилась тишина. Боярин вскоре задремал, шумно засопев.

    Василий Михайлович не соврал - ворота проездной башни караван проехал когда солнце заходило за чёрную стену леса, окружавшего монастырь. Сама обитель более всего напоминала казармы - многие монастырские постройки занимали расквартированный тут гусарский полк, потеснивший монахинь. Два полка драгун находились в Сафрониевском монастыре да в Путивле, а отдельные их отряды размещались в деревеньках окрест, неся дозорную службу. Небольшим войском командовал приближённый государем, полковник и талантливый воевода Христофор Фёдорович Рыльский. Он-то первым и встретил полковника Вольского по приезду каравана. Внимательно осмотрев орудия да сани, на которых они были водружены, Христофор Фёдорович несколько минут наблюдал за спорой разгрузкой каравана сибирцами - единообразно одетых в светлые полушубки, тёплые штаны и меховые шапки. За спиной у них висел мушкет на ремне, а на поясе малые короба да длинный нож. Каждый из сибирцев доставал из саней мешок, закидывая оный на плечо. Завидев отдававшего приказы Вольского, воевода тут же направился к нему. Представившись и поинтересовавшись, лёгок ли был путь, Рыльский пригласил сибирского полковника отдохнуть с дороги в его светлице, откушать и испить горячего. Ян согласился, но сначала выслушал доклады своих офицеров. Полковнику было доложено о том, что все пушки доставлены в монастырь в целости, личный состав здоров и вскоре займёт выделенные палаты, а Иван Репа и Василий Беклемишев по прибытии отправились на доклад к государю Русскому. Рыльский с интересом внимал словам офицеров-сибирцев, подметив их выучку и чёткость доклада.

    Недолго понаблюдав за тем, как местные мужички помогали ездовым распрягать лошадей и рвались помогать разгружать сани, Вольский повернулся к воеводе.

    - Я только чаю возьму, Христофор Фёдорович, угощу вас, - проговорил Ян. - Пахом! Захвати мои вещи!

    Ординарец полковника, широкоплечий даурский парень, сей же миг метнулся к карете за кладью своего начальника и вскоре догнал его у широкой каменной лестницы.

    - Верно ли люди говорят, будто оные пушки на ворога вместе с драгунами будут идти? - Рыльский не утерпел и задал гостю первый вопрос в дверях.

    - Коли нужно, орудия могут следовать вслед за кавалерией, либо в её порядках, а то и впереди неё, - кивнул Вольский, проходя внутрь. - Всё зависит от поставленной задачи и обстоятельств её выполнения.

    Чай Рыльскому весьма понравился, особенно после добавления в него, по совету Яна, некоторого количества мёда. Разговор двух полковников продолжался долго, то неспешно, убаюканный обильным угощением, то вновь взрывался - первый на Руси гусарский полковник был жаден до новой информации. Христофор Фёдорович пояснил, что государь сам потребовал от него обстоятельной беседы с сибирским офицером, дабы получше уяснить пушкарскую науку Ангарии. Вольский не только многое объяснял на словах, но и, достав бумагу, расписывал Рыльскому схемы применения скорострельной артиллерии на конной тяге.

    - Тут самое главное - отличная выучка ездовых и канониров, - пояснил Вольский, нарисовав очередную схему, которую внимательно рассматривал его собеседник. - Ежели они безукоризненно выполняют манёвр, то сила артиллерии вырастает во много раз! Артиллерия - это бог войны, Христофор Фёдорович!

    - Может, оно в Сибире так и есть, - пробурчал тот благодушно, задумчиво почёсывая бороду и подвигая ближе к гостю пироги с зайчатиной.

    - Так везде будет! - воскликнул Вольский, после чего, похлопав себя по животу, рассмеялся:

    - Всё, Христофор Фёдорович, не могу больше, прости уж! Пойду я к бойцам своим, нужно проведать обстановку, а тебя благодарю за угощение.

    Рыльский понимающе кивнул и решил проводить Яна, приказав служке собрать гостю пирогов. На дворе гусарский полковник снова заговорил:

    - Государь наш, Никита Иванович, принимал послов из войску Запорожского... Ежели возьмёт государь войско оное со всеми городами и землями под свою руку, оттого войне с ляхами быть неминуемо.

    - Стало быть, будет - под Коломной полки для того собираются?

    - Так и есть, - вздохнул Рыльский, перекрестившись. - От Тулы князь Черкасский и князь Барятинский войско поведут, а от Коломны пойдут князь Трубецкой да боярин Шереметев.

    - Знатные воеводы, - мигом собравшись, отвечал Вольский.

    - Нешто в Сибире известны они? - искренне удивился Рыльский.

    - Чай мы не дикари какие, - с хитринкой посмотрел на собеседника Вольский. - В Москве у нас и Двор свой имеется, отчего нам лучших людей на Руси не знать? Теперь и ты нам знаком, Христофор Фёдорович!

    - Эка! - рассмеялся полковник. - Не мне с ними тягаться!

    - Время покажет, - пожав плечами, серьёзным тоном отвечал Ян.

    Иван Репа, управляющий производством казённых уральских заводов, вернулся в палаты ангарцев поздно. Причём вернулся изрядно уставшим - долгие разговоры с русским государем чисто психологически вымотали литейщика до предела. Увидев на столе большой лоток с пирогами, Иван поморщился - у царя он наугощался на славу. С облегчением плюхнувшись на застеленную лавку у стены, подальше от яркого света