меня сетью? Запонки, выпускающие газовую смесь против медведей?

– Нет, хотя было бы здорово. – Его губы слегка дёрнулись, когда я взглянула на него. – Но, очевидно, нецелесообразно.

Посмеиваясь, он бросил мне баскетбольные шорты и майку футбольной команды 'Грейхаундс' Рэдландской средней школы. Я отвернулась, чтобы надеть её.

– Что это, чёрт возьми? – спросил он, внезапно оказавшись очень близко ко мне и пробежавшись пальцами вдоль трёх шрамов, пересекающих мою спину.

– Рассерженная медведица. Я бегала вместе с братьями в Игл-Пассе, – пробормотала я. – Молодая была и думала, что я самая большая и крутая на горе. Медведица напомнила об обратном, когда я подошла слишком близко к её детёнышам.

– Но ты так быстро исцеляешься. Кажется, я кое-что об этом помню, – сказал он.

– Конечно, мы исцеляемся, но шрамы остаются. У нас же не как у вампиров. – Лицо Ника озарилось радостью в предвкушении миллиона вопросов, поэтому мне пришлось добавить: – Насколько я знаю, вампиров не существует.

– Проклятье, – проворчал он, когда я надела футболку через голову и скользнула в шорты. Ник поднял мою ногу и осмотрел вафельный узор крошечных вмятин вдоль моего бедра.

Он выгнул бровь.

– Никогда не зли дикобраза, независимо от того, насколько забавным он может казаться, – серьёзно объяснила я.

– Мультфильмы очень сильно вводят в заблуждение.

Ник указал на другую длинную белую полосу на моей голени.

– Игра в софтбол, забежала на вторую базу. Самсон не выбрался бы из проклятой границы поля под щитом.

Он рассмеялся, а затем прошёлся пальцами вдоль трёх еле заметных коротких линий прямо над моим горлом.

– Я и до этого дойду, – сказала я ему. Его брови сошлись вместе. – Спрашивай, что хочешь, – предложила я. – Я всё расскажу тебе о нас, а затем объясню, почему ты не должен делиться этим с остальными людьми.

Его лицо засияло. Будто я только что предложила ему Святой Грааль, карточку Бэйба Рута [78] и номер телефона Меган Фокс.

Отведя взгляд от его лица, я добавила:

– Эта причина включает в себя слова «поскольку я убью тебя и прослежу за тем, чтобы никто не нашёл твоё тело».

– Я могу с этим жить. – Он кивнул, смешно шевеля руками, словно подгоняя меня.

– Нет-нет, – сказала я ему. – Я не начну ничего объяснять, пока ты не возьмёшь блокнот, карандаш и всё такое. Мне не нравится, когда меня перебивают.

Лихорадочно охлопывая карманы, Ник побежал за блокнотом, и было ясно, что страницы его записной книжки были покрыты десятками продуманных вопросов. Некоторое время его глаза бегали по листкам, прежде чем он, наконец, посмотрел на меня, поднял очки на переносицу и сказал:

– Как?

– Как мы обращаемся? – спросила я. Он кивнул. – Это просто генетика. Некоторые люди умеют держать себя в руках или делать вкусный яичный салат. А мы умеем превращаться в аномально больших волков.

Я объяснила Нику, что стаи рассредоточены по всему миру. Случилось так, что наша стая произошла от людей, живущих в долине. Какой-то чужак пересёк заледеневшие океаны, перелез через горы и женился на женщине из долины. Должно быть, он прибыл из России или северо-восточной Азии, где находилось множество стай. В любом случае, что-то вроде смешения их родословных и стало причиной рождения самых первых сыновей-волков, двух огромных, крепких и, вероятно, очень волосатых парней. Была ужасная зима, и охотники не могли добыть достаточно пищи для своих семей. Люди голодали. Старший сын Северного Человека стремился к силе волка, чтобы суметь обеспечить свою семью и соседей едой, и так сильно желал этого, что научился обращаться. А затем его брат, видя, что умел делать старший, присоединился к нему. Им удалось добыть достаточно еды для всей долины и даже немного запасти, что в те дни было равноценно сегодняшнему миллиону баксов. Жители других деревень продолжали спрашивать, как они смогли справиться с голодом, но мои предки были достаточно умны, чтобы не рассказывать. Вместо этого они делились найденным, тем самым предотвращая ревность, которая могла быть чертовски коварной. Мне нравится думать, что моя семья придумала связи с общественностью.

– Обращение просто стало образом жизни, – сказала я Нику. – У них было много детей, каждый из которых мог превращаться в волка. А также их дети, и дети их детей, и так далее, и тому подобное. И вот мы здесь.

Ник молчал. Его глаза светились и сияли, как у детей в рождественское утро.

– Я проголодалась, – произнесла я, указывая на его шкаф с ящиками. – Не возражаешь?

Он покачал головой. Я вытащила коробку яиц из холодильника и нагрела сковороду. Затем открыла ящичек со специями и удивилась, обнаружив там чесночную соль, по меньшей мере, пятилетней давности, а также то, что когда-то могло быть мускатным орехом.

– Мо пришла бы в ужас, – сказала я, цокнув языком.

– Я присоединюсь к клубу «Специя Месяца», если ты продолжишь говорить, – серьёзно пообещал он.

– Что ж, только не делай этого через Интернет. Ты будешь потрясён результатами поиска. – Я разбила яйца, слегка ударив по ним. Вылила их в сковороду и взяла из холодильника кусок сыра «чеддер», понюхав его, дабы убедиться, что он ещё не начал плесневеть. Готовила я плохо. У меня не было для этого ни сноровки, ни времени. К тому же мама никогда не подпускала меня даже близко к своей печи. Достаточно всего один раз спалить микроволновку – и мамино чувство юмора сразу же куда-то пропадает.

Но в данный момент мне было приятно хлопотать на кухне, занимать работой свои руки и предоставлять себе время, чтобы обдумать то, что я хотела сказать.

– Ты можешь сделать тост? – спросила я.

Ник кивнул, выходя из задумчивого тумана, в котором пребывал.

– Так ваша стая устроена так же, как и настоящая волчья стая? В ней есть альфа-самец? – спросил он, засунув кусочек белого хлеба в тостер.

– Вообще-то, у нас альфа-самка, – сказала я. У Ника отвисла челюсть. Усмехнувшись, я указала на себя.

– Так ты у нас горячая штучка, – простонал он. – Не хочу показаться шовинистом, но как тебе удаётся заставлять десятки больших крепких парней и пожилых упрямых дам выполнять каждый твой приказ? Разве они не возмущаются, что ими заправляет женщина?

– Что ж, доктор Дулиттл [79], как вы хорошо знаете, в царстве зверей есть множество матриархальных видов, включая дельфинов-косаток, пчёл и слонов. Матушка-природа не совсем шовинистка, – усмехнувшись, произнесла я. – Для волков-оборотней нетипично, чтобы ими управляла женщина, но в отсутствие законного альфы Купера таковым был выбор стаи. Альфа выступает в качестве, своего рода, лидера деревни. Хотя у низших по положению членов стаи есть имущественные права и полная свобода воли, все основные решения должны проходить через альфа-пару. Или проходили бы, если бы у меня был партнёр.

Когда он нахмурился, я почти услышала, как в его голове скрипят шестерёнки стереотипов.

Я добавила:

– Знаю, звучит странно. Волки трудятся вместе, чтобы убедиться, что все в стае накормлены и находятся в безопасности. Их учат работать в гармонии под чётким социальным правлением. Им нужен один голос, ведущий их, голос альфы. Поэтому когда альфа говорит что-то сделать, даже если волк знает, что приказ глуп, он всё равно его выполнит. И будет счастлив исполнить волю альфы, поскольку это на благо стаи. Оборотню нужно это сообщество, семья, чтобы чувствовать себя полноценным. Для меня это немного сложнее, поскольку я не законная альфа. Иногда мне приходится обращаться к общему коллективному разуму стаи и, ну… к их страху, что надеру им задницы, чтобы добиться своего.