— Успокойтесь, — говорит офицер, поднося ладонь к ее лицу.
— И не говорите мне, что у вас нет дочери. Девочка выглядит в точности как она. — Анна указывает на женщину.
Лицо женщины еще больше напрягается.
— Послушайте, — говорит офицер, следя глазами за старушкой, которая появляется в проходе. — Вам надо успокоиться.
— Ой-ой! — Ответ Анны пронизан подозрительностью и сарказмом.
— В чем дело? — спрашивает женщина.
— Эта женщина уверена, что видела меня с маленькой девочкой.
Анне не нравится, когда про нее говорят «эта женщина», но еще больше не нравится тон, которым это сказано.
— Он оставил ее рядом с моим домом, — выпаливает она.
— Я этого не делал.
— О чем вы говорите? — спрашивает женщина.
— С ним была рыжеволосая девочка. Он ее бросил.
Женщина называет мужчину по имени.
Полицейский качает головой:
— Никого со мной не было. Пожалуйста, не кричи.
Анна снова указывает на женщину.
— Она была похожа на нее. В точности.
Полицейский сердито отворачивается и двигается прочь. Он произносит имя женщины, и следом:
— Идем!
Женщина встревоженно смотрит на Анну, а потом разворачивается и следует за офицером.
Анне хочется крикнуть им вслед «Вы врете!», слова рвутся у нее из груди. Она зажимает себе рот, чувствуя жар дыхания.
Она бросает тележку прямо там, где она стояла, и бросается прочь из магазина.
Вернувшись в свой дом в Барениде, Анна собирает в сумку одежду и туалетные принадлежности. Она хочет уехать сегодня же вечером, несмотря на то что уже стемнело. После аварии она боится ездить в темноте, а тут еще пошел снег. Однако прогноз по радио не обещает сильного снегопада.
В дверь стучат, и Анна решает, что офицер вернулся, чтобы объясниться или отчитать ее за ее поведение в супермаркете. Она выходит на лестницу, откуда видно окно во входной двери.
Там стоит какой-то мужчина.
Анна не торопясь спускается по ступенькам, размышляя, что ей делать с этим новым вторжением.
Она обреченно открывает дверь, заранее смирившись с поражением.
Это Кевин. В руках у него медицинский чемоданчик.
— Что тебе от меня нужно? — спрашивает Анна, вглядываясь в темноту, где за спиной Кевина стоят мальчики и девочки. Они прячутся в тени и глядят на него, словно зачарованные ужасом.
Верхние конечности эмбриона теперь выглядят совсем как руки, предплечья и кисти. Зачатки нижних конечностей закругляются на сужающихся концах, преобразуясь в ноги. От спинного мозга к мышцам конечностей подходят отростки нервных клеток.
Анна просыпается оттого, что на лицо ей падает луч зимнего солнца, пробившийся сквозь жалюзи ее квартиры в Сент-Джонсе. Блеск бесцеремонно вторгается в ее сон, и она переворачивается на живот, стараясь снова уснуть, но невероятно яркие воспоминания о событиях прошлой ночи окончательно ее будят. Поднявшись на локтях, она оглядывает комнату.
Вчера в Барениде она так и не поняла, чего хотел от нее Кевин. Сидя за столом в кухне, он спокойно и взвешенно рассуждал о последствиях того или иного выбора. Анна не могла понять, то ли он хочет окончательно ее сломить, то ли ищет примирения. Слова его не значили ровным счетом ничего. Его манера напомнила Анне бюрократический жаргон, на котором говорили правительственные чиновники, когда она общалась с ними по поводу артистических стипендий. Его слова сбивали Анну с толку, но больше всего ее пугало присутствие на столе рядом с усохшей розой медицинского чемоданчика. Зачем Кевин принес инструменты? Он хочет ее осмотреть? Зловещий визит напомнил ей о днях ее юности.
Прежде чем пустить Кевина в дом, она спросила, что у него в чемоданчике.
— Вещи, которые могут нам понадобиться, — ответил Кевин, и Анна предположила, что у него там образцы лекарств или витамины для беременных.
Потом она попросила его оглянуться через плечо и описать, что он там видит. Он сказал про траву и деревья на другой стороне дороге, но не упомянул никаких детей. Когда он оглянулся на нее, на лице у него было вопросительное выражение. Он как бы спрашивал, сдал ли он экзамен. Анна уже готова была напрямую спросить его, видит ли она детей, которых, как ей казалось, невозможно было не заметить, но потом решила, что не стоит. А вдруг это галлюцинация, вызванная взбесившимися гормонами? И если вспомнить о надвигающемся судебном процессе, то точно не стоит давать Кевину повод, чтобы объявить ее психически неуравновешенной. Хотя она уже сама этого опасалась, и страх надвигался на нее зловещей темной тучей.
Анна неохотно впустила Кевина в дом, надеясь, что им удастся восстановить прежнюю непринужденность и тем самым избавиться от тревожного покалывания, которое она чувствует под кожей при одной только мысли о будущем. Она слушает его, опершись на кухонный столб. Из его слов она наконец улавливает, что он стремится ей помочь.
— Что значит «помочь»? — уточняет Анна, полагая, что он все-таки одумался и предлагает свою поддержку.
Кевин вздохнул и нахмурился, почесывая бровь.
— А какая помощь тебе нужна?
Анна внимательно смотрит ему в лицо.
— Не знаю. Чем может помочь отец?
Кевин перевел взгляд на свой чемоданчик.
— У меня тут все, что нужно.
Анна проследила направление его взгляда, и внутри у нее все сжалась. Если и была у нее маленькая надежда на примирение, то она исчезла. И дело было не в словах, а в тоне, которым это было сказано. Намерения Кевина были ужасны. Она пустила его в дом, полагая, что он хочет достигнуть какого-то понимания, а на самом деле он пришел с намерением причинить вред ее ребенку.
Когда он снова заговорил, в его голосе слышалось раскаяние:
— Анна, это моя работа.
— Это только часть твоей работы. А как насчет помощи при родах? Такую-то помощь ты оказываешь!
Кевин молчал.
Анна фыркнула от отвращения.
— Убирайся!
Он встал и замер, остановив взгляд на черном чемоданчике. Повернувшись к ней спиной, он одной рукой открывал застежку, а другая была поднята. Раздался щелчок, и чемоданчик открылся.
Анна увидела, как движутся его локти, пока руки копались внутри.
— Кевин?
Он замер, а потом обернулся. В руке у него был шприц. Он произнес ее имя.
— Что? — сказала она, вытягивая перед собой руку. — Кевин! Не смей.
Но как будто она ничего не говорила, и ее слова не достигли его. Он сделал шаг по направлению к
