доверенности проживал жизни других людей, исключительно яркие и оригинальные. Я путешествовал между чужими судьбами, странами, испытаниями и известностью.

Последующие месяцы пролетели довольно быстро. Виржини стала мамой, и я страшно гордился, что меня пригласили стать крестным отцом. У меня появилась общественная нагрузка, а вместе с ней и стимул к продвижению по социальной лестнице. Если я изредка и выбирался из дому, то в основном в магазин за очередным подарком Гаспару. Новая роль наделила меня чудовищным чувством ответственности; когда они только известили меня о своем решении, я испытал сильнейшее волнение — значит, кто-то еще может мне доверять. Через несколько месяцев родители малыша объяснили мне, что не нужно покупать такое количество подарков. Наверное, мое внимание казалось им немного назойливым, и тогда я чуть сбавил обороты. Но больше всего Поль и Виржини хотели, чтобы я «кого-нибудь» нашел. Под «кем-нибудь» подразумевалась, конечно, женщина.

С Виржини работала одна девушка, которая, по ее мнению, вполне могла мне понравиться. Она задумала пригласить ее на ужин, заодно собрав еще нескольких друзей, чтобы знакомство не выглядело совсем уж откровенным сводничеством.

— Да откуда ты знаешь, что она мне понравится? — приставал я к ней.

— Чувствую, вот и все. Я же знаю твои вкусы.

— Да что ты говоришь?

— То, что ты слышишь. Она очень добрая и милая.

— А волосы?

— Не волнуйся. Волосы у нее гладкие и прямые.

— А… А она…

— Да. Она говорит по-немецки.

Поль и Виржини насмехались над моими требованиями, даже самыми обоснованными. Я согласился участвовать в этом мероприятии, но исключительно чтобы доставить им удовольствие и продемонстрировать добрую волю, потому что совершенно не верил в свою способность завести роман. В тот год на меня несколько раз накатывал сексуальный голод, и тогда я посещал проституток. Но даже секс был для меня страной, из которой я бежал. Горе словно вытравило из меня мужское начало. Я понемногу возвращался в мир людей, но мужчиной еще не стал. Мысль о том, какую боль я причинил Алисе, блокировала мои влечения и воздвигала между мной и другими женщинами непреодолимую стену. При этом я понимал, что состояние это временное, и чувствовал, как во мне понемногу просыпаются желания. И, когда заговорили об этой самой Соне, которая «могла бы мне понравиться», я сказал себе: почему бы и нет? Действительно, она меня не разочаровала. В ней оказалось много милых мне черт.

Поль прямо-таки ел меня глазами. И я заверял его, что все к лучшему в этом лучшем из миров. Я смотрел на Соню. Она напоминала произведение современного искусства — нечто столь прекрасное в самой своей идее, что уже не может оказывать никакого эмоционального воздействия. Мне нравилась ее элегантность, нравилось, как она делала вид, что не в курсе приключившейся со мной истории. Мы с ней сидели рядом, и мои друзья в разговоре без конца сворачивали на меня, чтобы я мог с блеском себя проявить. Иногда их маневры напоминали бред сумасшедшего. Соня упомянула фильм Орсона Уэллса, и Поль с жаром, какого я раньше за ним не замечал, тут же подхватил:

— С ума сойти! Орсон Уэллс был женат на Рите Хейворт, а она была рыжая. У нее даже прозвище было — Рыжая. А Фриц работает в «Ларуссе»! А слово «Ларусс» означает «рыжая»! Ну не фантастика?

Вот на таком уровне они и выступали. Грубая работа, что и говорить. Местами до того грубая, что нам с Соней делалось неловко. Но, как ни странно, это и придало вечеринке своеобразное очарование. Во всяком случае, обоюдное смущение нас как-то объединило. Мы беспрестанно обменивались улыбками, и я вдруг поверил, что все еще возможно.

Ушли мы вместе. Наши хозяева внутренне ликовали, довольные, что так удачно провернули дельце. Хороший получился вечер. Он как будто обещал что-то новое. Я не особенно ломал себе голову. Проводил Соню до дома, и мы остановились у подъезда. Типичная для первого свидания ситуация. Мы понравились друг другу, в этом не было никаких сомнений. А что дальше? Подняться к ней? Выпить еще бутылку вина? Меня раздирали противоречивые мысли, и я понимал, что сам не способен сделать выбор. Неопределенность меня бесила, но я совсем забыл, как действует механизм первой встречи, как будто внутри у меня что-то заржавело. Мы простояли довольно долго, и в конце концов я уже не мог к ней не подняться, не рискуя выглядеть последним дураком. Нерешительность с какого-то момента становится синонимом согласия. Так мы оказались у нее в гостиной, где слушали музыку, кажется Шуберта — или это были «Битлз»? Века у меня в ушах наслоились друг на друга. Мы прилично выпили, и, по-моему, она не без удовольствия вырвалась из оков своей привычной робости. Все было очень просто. Мы поцеловались, даже не узнав, сколько каждому из нас лет.

Осложнения начались наутро. Не знаю почему, но я испытал ужасный дискомфорт оттого, что находился рядом с такой чудесной и почти незнакомой женщиной. Определить причину своего смятения я не мог, но с первыми проблесками зари четко осознал, что все это — не для меня. Надо было притворяться, а я не мог, потому что мое сердце все еще сохло под проливным дождем. Я ушел, даже не оставив записки. Полагаю, пробудившись, Соня поняла, что больше мы не увидимся. Я не поленился потом адресовать ей пространное письмо, что было явно неуместно: в конце концов, ничего такого не случилось, два взрослых человека провели вместе ночь, только и всего; мы ведь не давали друг другу никаких обещаний, но почему-то мне обязательно надо было объяснить ей, что со мной происходит. Я не пожалел слов, хотя довольно было бы одного короткого предложения: не могу.

Два дня спустя она прислала мне очень изящный ответ. Несколько красиво составленных фраз, смесь разочарования и надежды на то, что я изменю свое решение, и все это — самым дружеским тоном. У меня гора с плеч свалилась. Но навалилась снова, когда мне позвонил Поль, узнавший, что я сбежал.

— Мы просто в ярости! — негодовал он. — Соня — замечательная девушка!

— Знаю. Именно поэтому у меня ничего с ней не получится.

— И что ты собираешься дальше делать? Перебраться на необитаемый остров? Твое право! Только учти, мы с Виржини — тебе не компания!

— Но послушай…

— Никаких «послушай»! Если ты не желаешь жить, то мы с тобой прощаемся! Все!

Я в себя не мог прийти от его неожиданной резкости. Раньше он никогда не повышал на меня голос. Наверное, хотел, чтобы меня хорошенько шарахнуло. И ему это удалось. Может, не сегодня и не завтра, но я не сомневался, что рано или поздно его слова возымеют на меня действие.

8

Бесславное завершение истории с Соней привело меня к убеждению, что я снова смогу разделить жизнь с женщиной (у каждого свои парадоксы). Из этой неудачи родилось стремление к чему-то позитивному. Успеху нередко предшествует провал; мало того, именно благодаря этому провалу в дальнейшем и добиваешься успеха. Таким образом, ночь с Соней дала толчок всему последующему развитию моих отношений с женщинами.

Мне понадобилось время, чтобы это понять. В следующий раз, когда я с кем-нибудь познакомлюсь, я буду готов. И все начнется сначала. Кем будет эта женщина? Как я найду ее среди трех миллиардов? Где она, та, что обладает столь любимым мною полурусским-полушвейцарским выражением глаз? Ясное дело, сидя взаперти, я ее точно не встречу. Разве что обратить внимание на соседку? Но, судя по тому, сколько у

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату