Кабатчику рубаху заложив, Пел человек И плакал почему-то, На руки подбородок положив. Пел человек… Он был И здесь великим, В минуту грусти, горя своего, Лишь водка унижала, Как вериги, Высокое достоинство его. Его ли только! Водку принимая, Работали, Как поршни, Кадыки. Пел человек. И песню понимали И доверяли песне мужики. А он все пел, Хмельно кусая губы, О горьком одиночестве своем, О Любушке, Которая не любит, Которая не думает о нем. И над землей усталой, пропыленной, Когда она восторженно спала, Та песня О любви неразделенной Спокойная и светлая Плыла. Она была вольна, Как в поле птаха, Чиста, Как синева озер и рек. И вновь Кабатчик Возвращал рубаху И говорил: — Я тоже человек… А утром Снова солнышко светило. И, жизнь свою не помянув добром, Шел человек в рубахе По стропилам, Играючи зеркальным топором. Любовь неразделенная! Откуда Она пришла желанью вопреки? На силу не надеясь и на удаль, Шли мужики, Как в храмы, В кабаки… Но предок мой Забыл кабак, Оставил, И с верным Непропойным топором Он день и ночь Красу земную славил, Как говорят, не описать пером. Он поднимал В заоблачные дали Красу земли На легких куполах. И в честь его Колокола Звучали, Оповещая о его делах. Его любовь звала. Он шел на голос Любви неразделенной и святой. Во славу той любви Клонился колос, Отяжелевший, солнцем налитой. Во славу той любви Вставало солнце, И таял снег в холодной январе, И яблоня цветущая В оконце Стучала, просыпаясь на заре.
