кантины, что возле реки, и больше мы его не видели. Мы бы о нем ничего не узнали, но когда поджидали Сибера на условленном месте в зарослях полыни, внезапно появился тот человек, которого я привел, и сказал, что Лагуна велел ему с нами встретиться. Этот белый говорит по-апачски лучше меня самого. Он рассказал, что Лагуна украл в Джила-Сити двух лошадей и со своей девчонкой переправился через реку в Мексику. Вот теперь, пожалуй, все.

— Боже ж ты мой! — разъярился Пелон. — Этого вполне достаточно! Можешь, кстати, принять мои поздравления: сегодняшняя речь была самой длинной из всех, что я когда-либо от тебя слышал. Не думал, что ты знаешь столько слов.

— Спасибо, — мрачно откликнулся Беш. — Пойду приведу белых. За ними, видишь ли, присматривает Манки и, боюсь, долго такого соседства ему не выдержать.

— Сантос! — возопил предводитель бандитов. — Давай быстрее!

Когда юноша-апач скрылся из вида, Пелон повернулся к Маль-и-пай.

— Зажги костерок, только совсем крошечный, — приказал он. — Вот здесь, под выступом скалы. Так пламя не будет подниматься в небо и никто его не сможет увидеть, разве только что подберется совсем близко, а этого мы ему не позволим. Черт побери, надо выпить кофе, неважно, черные эти солдаты или зеленые.

И, повернувшись к Глену Маккенне, прорычал:

— Надеюсь, эти джентльмены из Джила-Сити — хорошие ребята. Мне не понравилось, что Сибер не появился на месте встречи. Здесь что-то нечисто.

— Мы уже унюхали, — встряла старая скво. — Потому что это воняет засиженный мухами Эн, которого нянчит наш приятель Хачита. Если придурочньй мимбренский апач не зароет к утру эту падаль, я сама ему проделаю дырку между кретинских глаз и брошу в одну яму со стариком.

— Недурная идейка, — пробормотал сержант-дезертир Санчес. — Я бы заплатил за эту работу целых два песо.

— А ну-ка, вы, оба — заткнитесь, — распорядился Пелон. — Я говорю с Маккенной.

— Как скажешь, хефе, — пожал плечами Санчес. — Насколько тебе известно, меня в этом деле интересует только одно — сокровища Эдамса.

— Хватит! — отрубил Пелон. — Может, вы думаете, что я приперся в Аризону, чтобы нюхать вонь сдохших индейцев, разбивать выстрелами камни в руках чокнутых обезьян, посылать полуирландцев- полумексиканцев в Джила-Сити, чтобы те убегали с трактирными девками или сражаться с негритянскими кавалеристами? И у меня золото из головы не идет, понимаешь ты это, дезертир хренов?!

— Легче, легче, — примирительно проговорил Санчес. — Ты ведь собирался поговорить с Маккенной, амиго.

— Ах, да. Слушай, Маккенна, еще раз повторюсь: мне совсем не нравится, что Сибер не пришел на условленное место. Другого белого в Аризоне, которому бы я или мои апачи доверились — нет. Я согласился с твоими условиями, потому что знаю Сибера. Но насчет других…

— Наверное, все-таки такой человек есть, — сказал старатель тихо. — Ведь Беш привел его с собой, не так ли?

Пелон посмотрел на него и моргнул.

— Верно. Об этом я не подумал.

— Тогда думай сейчас. Ответ довольно прост.

— Да ну?

— Разумеется. Есть в Аризоне еще один белый, которому апачи доверяют. Мы с тобой о нем забыли. Кто бы это мог быть?

Из-под серапе появился длинноствольный кольт.

— Пусть лучше никого не будет, — сказал Пелон.

— Куидадо, — предупредил Санчес. — Не стреляй без надобности. Давай сначала посмотрим, кто это.

Пелон насупился горгульей.

— Ты, мексиканская собака, — сказал он холодно, — наверное считаешь, что я могу убивать за просто так? Я всегда сначала разгляжу, а уж опосля стреляю. Папаша мой был человеком старой испанской неразбавленной закваски, и — как и я — человеком чести. Только мексиканцы и индейцы стреляют в человека, не разглядев его лица.

— Как скажешь, хефе.

— Вот так и говорю!

— Буэно. Ну вот, идут. Интересно, кто это?

Санчес не единственный гадал у костерка, разожженного Маль-и-пай. Каждый из членов группы по различным причинам чуть подался вперед и буравил — или буравила-темноту напряженным взглядом. Внезапно, опять словно ниоткуда, вынырнул Беш. На этот раз за его спиной находилось трое белых в черных шляпах, за которыми, как обычно в полуприседе, крался Манки. Идущий по центру белый шел так же бесшумно, как и проводник-апач. Он был высок, крепко сложен, не молод, но и не стар, с запоминающейся улыбкой, освещающей внутренним светом его сожженное до черноты лицо. В этих краях он был единственным, кто мог бы замещать Эла Сибера, а о нем никто не вспомнил. Интересно, что первым очнулся Пелон, радостно прокричавший:

— Бенито! — И приветственно раскинул руки. — Господи ты боже ж мой! Ну почему я о тебе не подумал? Наверное, прав Маккенна: стар я стал.

Новоприбывший с улыбкой пожал плечами. Он позволил предводителю бандитов по-медвежьи облапать себя, но не сделал ни малейшего намека на ответное движение. Когда могучий полукровка, наконец, отпустил его, мужчина слегка поклонился всем присутствующим и присел у костра.

— Ладно, Пелон, — сказал он, — ты не приглашаешь, так что приходится приглашать себя самому. — Улыбка взлетела вверх и попала прямиком в нависшую над пришельцем Маль-и-пай. — Кофе, пор фавор, мадре. Хорошие денечки остались позади, мы все давно не те…

Остальными двумя, что пришли с Беном Коллом — высоким, спокойноглазым, улыбчивым, оказались Вахель и Дэплен. Вахель — небольшой человечек с крысиной мордочкой так же, как и Маккенна, мыл золото, только по времени раза в два дольше, чем шотландец. Он был крепким, высушенным солнцем пустыни и неподатливым, как мескитовый корень, и если у кого-нибудь имелся шанс добраться до Сно-та-эй, так это у него; но он обладал дурным глазом, и Маккенна ему не доверял. Второй — Рауль Дэплен — здоровенный франко-канадец с нездоровым румянцем на щеках был больше искателем приключений, чем старателем. Здесь, в засушливых пустынях Юго-запада, он казался здорово не на месте. Злобы в нем было поменьше, чем в его приятеле, но и его манила душная идея материального благополучия, в стремлении удовлетворить которую Дэплен проявлял недюжинную французскую изобретательность. Маккенна нашел, что хуже компаньонов для столь опасного путешествия он вряд ли мог себе пожелать.

Бена Колла он знал по множеству легенд и сплетен и время от времени обнаруживал его портреты в местных газетах. О том, что во время апачских войн он был разведчиком и поставщиком армии Джорджа Крука и о том, что он работал с Сибером в Сан-Карлосе, шотландец знал. И у объездчиков, и у разбойничьих индейских племен он считался весьма почитаемым человеком; белым, которого краснокожие принимали как своего. В свое время Бен работал и служителем закона, подвизаясь в качестве помощника шерифа сразу в двух округах.

Конечно, о Бене ходили не только приятные слухи: поговаривали, будто он крадет коров, а не выслеживает индейские банды, стреляет из-за угла, а не служит закону. Но Глену Маккенне эти деликатные различия были ни к чему. Отпечатки подошв Колла могли оказаться на недосягаемой моральной вершине, а могли и навсегда остаться возле костра Пелона Лопеса, где никто не собирался посягать на чужую святость так же, как и сомневаться в ней. В данной ситуации появление Колла можно было только приветствовать.

Пришедшие с ним люди сами вызвались идти в каньон. Когда Колл искал компаньонов для похода за золотом Эдамса, он старался выбирать людей, выглядящих подозрительно и с недружелюбным выражением глаз.

Жители Джила-Сити предпочли оставить сапоги там, где они обычно находились, то есть на поручнях