– А разве всадники не сами покупают себе коней? – удивилась Каэтана.

– Когда как, – неопределенно пожал плечами граф. – Случается, что королю приглянется какой-нибудь жеребец, еще один, еще... А потом он жалует конем отличившегося рыцаря. Попробуй откажись...

– А разве королю не преподавали воинскую науку? Мне казалось, что короли Мерроэ и Аллаэллы и сами неплохие воины, так что просто обязаны разбираться, что к чему, – удивилась Интагейя Сангасойя.

– В теории – так и есть, – усмехнулся граф. – Но в действительности его величество крайне редко седлает коня и пускается вскачь по бездорожью и грязи. Можно сказать, не редко – а никогда. И потому воспоминания быстро улетучиваются из его головы, забитой гораздо более важными проблемами.

– Понятно, – протянула она.

– Скорее уж удивительно, что великая Древняя богиня ведет себя подобно простому рыцарю, – молвил Коннлайх. – Боюсь, мне никто не поверит, если я расскажу кому-нибудь об этом...

– Меня всегда поражало, что безделье считается у людей высшей доблестью, – согласилась Каэ. – А вот знания вызывают подозрения и тревогу у большинства окружающих. Не стоит, граф. Не говорите никому о том, что я сама чищу и кормлю своего коня... Сделайте одолжение.

И этот договор был скреплен крепким рукопожатием. Пока они разговаривали, рыцари разожгли небольшие костры и устроились вокруг них человек по пять-шесть. Развязали мешки с провизией, добыли оттуда соленые лепешки и вяленое мясо, достали фляги с вином. Однако обычного шума и гомона на этот раз слышно не было. Все чувствовали себя словно на параде и то и дело оглядывались на костерок у реки, возле которого мирно сидели граф Коннлайх и великая Древняя богиня, о которой по всему Арнемвенду слагали легенды одна загадочнее другой.

– Ты как думаешь, правда, что она любит аиту Зу-Л-Карнайна и подарила ему весь Вард? – свистящим шепотом спросил один из молодых рыцарей у своего товарища.

Ему недавно исполнилось семнадцать лет, и он был ненамного младше фаррского полководца. И мечтал о славе и любви, плохо представляя себе, сколько сил отнимают у человека и настоящая любовь, и непреходящая слава.

– Глупец, – беззлобно отвечал ему товарищ, умудренный жизнью, хлебнувший уже горя, бывавший несколько раз в бою. – Она может к нему благоволить, да только Вард он завоевывает сам, иначе давно уж не было бы сопредельных королевств и княжеств. А ты веди себя тихо и лишнего не болтай. Помни, что мы сейчас на его земле: и если что – нам конец.

На самом деле воины мечтали поскорей убраться из Сарагана, понимая, что их появление в стране может быть истолковано как нарушение границы (каковым оно в действительности и являлось) и повлечь за собой войну с Зу-Л-Карнайном. А если и не войну, то смерть виновников – в бою или от руки палача. Перспектива была самая неприятная, и рыцари в душе негодовали на Коннлайха: уж если сам Аджа Экапад сбежал, то им и подавно нечего тут делать.

Граф и сам все прекрасно понимал. Рассчитывал только на заступничество Великой Кахатанны да еще хотел выяснить для себя несколько туманных моментов: ему нужно было вернуться в Кайембу с подробным и серьезным отчетом для гуахайоки.

– Аджа Экапад, – задумчиво молвила Каэ, выслушав короткий рассказ графа. Ему немногое было известно, но он постарался как можно точнее передать ей подробности. – Понятия не имею, каким образом он участвует в этой истории. А скажи-ка, у вашего чародея нет ли, часом, каких-нибудь особенных украшений?

– Вы же видели, госпожа, что он сам по себе как диковинное украшение. Ну, перстни там какие-то носит... Что еще? Не припомню...

Юный оруженосец Коннлайха, все это время возившийся с конем своего господина, подошел к костру, чтобы получить дальнейшие приказания. И случайно услышал обрывок последней фразы.

– Если граф позволит, – пробормотал он, отчаянно смущаясь присутствия настоящей богини, – то я бы посмел напомнить, что маг Аджа Экапад прячет под одеждой странное украшение – золотую подвеску, изображающую соитие каких-то отвратительных тварей. Никто бы и не знал о ее существовании, но как-то на привале, когда он спал, украшение выскользнуло из-под платья. И многие его видели. Крайне неприятное, мерзкое. Поэтому я и запомнил.

– Спасибо, – сказала Каэтана. – В сущности, я именно так и думала. Вот что, Коннлайх, ты должен торопиться. Поднимай своих людей и скачите немедленно в Кайембу. Дальше действуй по своему усмотрению: либо сам, либо через гуахайоку, но доведите до сведения короля Колумеллы, что Аджа Экапад весьма опасен. Но еще опаснее его украшение: оно причинит вред любому смертному, который решится к нему прикоснуться. Поэтому необходимо убить мага – а это будет нелегко – и утопить его тело либо в реке, либо в каком-нибудь очень глубоком колодце. Колодец в таком случае засыпать землей и камнями. К талисману не прикасаться. Я думаю, что Аджа Экапад в столице уже не появится, и все же – сделай то, что я говорю.

– Конечно, госпожа.

Граф вскочил на ноги с такой резвостью, словно ему опять было пятнадцать лет и он торопился выступить в первый в своей жизни поход. Трубач выслушал его приказание и подал сигнал общего сбора. Не прошло и нескольких минут, как отряд рыцарей был готов отправиться в путь.

Они неслись по ночной равнине, под бездонным небом, в котором мириады звезд мерцали и переливались призрачным светом.

Каэ смотрела им вслед, испытывая странное чувство грусти и утраты. Она не обладала даром предвидения и потому не знала, что спустя три часа две сотни гемертских рыцарей под предводительством графа Коннлайха столкнутся с тысячным отрядом тагаров, которым командовал Альбин-хан – двоюродный брат теперешнего правителя Джералана. Она не знала, что мятежный Альбин-хан вторгся на территорию Сарагана с определенной целью и эта неожиданная встреча случилась как нельзя кстати для него.

В маленькой долине Эши, среди цветущих вишневых деревьев, гемерты были наголову разбиты и истреблены. Все. До единого человека. Коннлайх сражался как лев, несмотря на многочисленные раны, и убил множество врагов, но численный перевес тагаров был слишком велик. Не желая терять времени на это сражение, они просто расстреляли тех, кто оставался в живых, из луков в упор.

Гуахайока Гейерред не получил известий от своего старого друга.

Король Колумелла не узнал ничего ни о своем пропавшем чародее, ни о своих воинах, ни об опасности, которая подстерегает любого смертного или бессмертного, пожелавшего завладеть золотой подвеской Джаганнатхи.