Этим днем насытиться спеши,Для своей измученной, постылой,Молча голодающей Души.<Декабрь 1919>
«Бьет барабан сухой и гулкий…»
Бьет барабан сухой и гулкий.Играет медь, идут полки.Бьет барабан сухой и гулкий.Слагаем нежные стихи.Играет медь, идут полкиСтремительно, неудержимы.Слагаем нежные стихи,Для нас слетают серафимы.Стремительно, неудержимы,Пройдут над царственной Невой.Для нас слетают серафимыПод звуки арфы золотой.Пройдут над царственной Невой,По улицам пустым и звонким.Под звуки арфы золотойПоэт становится ребенком.По улицам пустым и звонкимИх беспокойный рок влечет.Поэт становится ребенком,И время замедляет счет.Их беспокойный рок влечетПо площадям, по переулкам.И время замедляет счет.Бьет барабан сухой и гулкий.<1 мая 1920>
Философу
А<арону> Штейнбергу
В турнирах слова опытный игрок,Он знает силу шахматного хода.В нем талмудистов славная породаИ жив германской мудрости урок.Он времени познал последний срокПо Книге Бытия, из темных книг Исхода.Он после бурь семнадцатого года —Последний метафизики пророк.Но у людей иные есть уставы,Восторги мысли и утехи славыНе могут заменить любовный яд,И он, как мы, томится сладкой мукойИ ждет случайности, и верною порукой —Двух карих глаз смиренно дерзкий взгляд.<23 июня 1920>
«Как репейник зеленый и цепкий…»
Как репейник зеленый и цепкий,Эти малые детские руки…И дрожит на ладони моейНеразумное детское сердце.Это кровь моя в нем стучитИ мое прижимается тело,Чтобы сблизиться, слиться, стесниться,Чтобы сделаться, снова, одним.И за трепет доверчивых рукИ за тоненький, ласковый лепет,Не подумав, — отдам навсегда