пижамной рубахи. Каждый шаг отзывался резкой болью в боку. Изнывая от боли, я бесшумно двигался по черному туннелю, припадая к земле. Быть может, он следит за мной, зная, что я поплетусь сюда? Невзирая на возможную ловушку, я продвигался вперед. Здесь полно мест, где легко укрыться.

Весь путь я прошел до конца, нигде не обнаружив и следа крови. Сонеджи-Мерфи в туннеле не было. Он скрылся в другом направлении — он вновь ускользнул. Адреналин в крови снижался, и я заметно слабел, с трудом преодолевая каменные ступени на выходе из туннеля. Ночная публика входила и выходила из работающих круглосуточно писчебумажного магазинчика и ресторанчика в метро. Я представлял собой жалкое зрелище: окровавленный, еле держащийся на ногах субъект. Но никто — ни один человек — не остановился. В столице нашей родины по ночам и не такое увидишь.

В конце концов, я доковылял до водителя грузовика, который перед магазинчиком сгружал пачки «Вашингтон пост», и объявил, что я — офицер полиции. Голова слегка кружилась от потери крови.

— Я ничего плохого не сделал, — отозвался он, не поворачивая головы.

— Ты не стрелял в меня, гад?

— Нет, сэр. Что у вас, крыша едет? Вы и взаправду коп?

В конце концов ему пришлось отвезти меня домой на своем грузовичке. Всю поездку он клялся, что привлечет меня к ответственности.

— Мэра Монро привлеки, — посоветовал я. — Привлеки эту грязную задницу.

— Так вы коп? Да никакой вы не коп, — не хотел он верить.

— Я самый настоящий коп!

Около моего дома уже столпились полицейские машины и машины «Скорой помощи». Подобный кошмар я видел в своих самых страшных снах: до этого ни один полицейский и ни один медик не переступали порога моего дома.

Не обошлось без Сэмпсона, который вырядился в черную кожаную куртку поверх старого свитера и кепку. Он посмотрел на меня как на сумасшедшего. За его спиной мигали красные и синие огни санитарной машины.

— Как дела? Что-то выглядишь неважно. У тебя все в порядке?

— Дважды полоснули охотничьим ножом. По сравнению с тем, когда нас подстрелили в Гарфилде, не так уж плохо.

— Угу. А с виду хуже. Может, приляжешь на лужайке? Давай-ка, ложись, Алекс.

Но я лишь мотнул головой и пошел прочь. Надо наконец закончить дело. Когда-то оно должно быть закончено. Санитары попытались уложить меня на лужайку — на нашу крошечную лужайку или на носилки. Но я не дался: у меня появилась одна идея. Он оставил входную дверь широко распахнутой. Оставил открытой. Почему?

— Через минуту поступлю в ваше распоряжение, — сообщил я санитарам, проходя мимо. — Зарезервируйте носилки.

Они что-то закричали, но я прорвался к своей цели. Молча и целеустремленно я прошел через гостиную в кухню, отворил дверь, ведущую в подвал, и поспешил вниз. Но там было пусто. Никакого движения, ничего необычного. Подвал был моей последней надеждой. Я прошествовал мимо огромной корзины для грязного белья в самый дальний от ступеней угол подвала. Но и там не оказалось Гэри Сонеджи-Мерфи.

Ко мне вниз по ступенькам скатился Сэмпсон:

— Здесь его нет! Но его засекли в деловой части города! В районе Дюпон-Секл.

— Еще один спектакль хочет устроить, ах, сукин сын, Сын Линдберга! — забормотал я.

Сэмпсон даже не предпринял попытки уговорить меня остаться — он видел, что это невозможно. Мы помчались к автомобилю. Я считал, что со мной порядок — если б это было не так, я бы давно свалился. Один юный панк, живший по соседству, заметив кровь на моей рубашке, прокомментировал:

— Подыхаешь, Кросс? Это хорошо.

Такой панегирик в мою честь.

Через десять минут мы уже были в Дюпон-Секл. Повсюду припаркованы полицейские машины с красно-синими мигалками, вспыхивающими в пасмурном свете раннего утра. Для конов продолжалась трудовая ночь: кому нужно, чтобы вооруженный сумасшедший разгуливал по деловой части Вашингтона днем?

Еще один спектакль. Хочу быть кем-нибудь.

Ровно ничего не произошло в течение следующего часа — за исключением разве что взошедшего солнца. Появились первые пешеходы, движение становилось все более интенсивным. Утренняя жизнь Вашингтона шла своим чередом. Первые прохожие проявляли любознательность, расспрашивая полицейских. Им отвечали: «Проходите, не останавливайтесь. Здесь не на что смотреть».

Врач из «Скорой помощи» обработал мои раны. Опасности не было, просто я потерял много крови. Он требовал, чтобы я немедленно отправился в больницу, но это вполне могло подождать.

Новый спектакль! Дюпон-Секл! Деловая часть Вашингтона, округ Колумбия! Гэри Сонеджи-Мерфи любит выступать в столице!

Я попросил доктора «Скорой помощи» отвалить, что он и сделал. Он успел обманом ввести мне снотворное, но я застукал его.

Сэмпсон стоял рядом, посасывая сигарету.

— А ты сейчас грохнешься в обморок, — прокомментировал он. — Представляешь — сердечный приступ у африканского слона.

— Никакой не сердечный приступ, — возразил я сквозь гудение в голове, — просто африканского слона пару раз пырнули ножичком. К тому же речь не о слоне, а об африканской антилопе. Грациозной, сильной, выносливой.

И я направился к машине Сэмпсона.

— Что, Алекс, есть идея? — крикнул он на ходу.

— Угу. Поехали, хватит тут стоять. Он дожидается часа пик.

— Ты уверен, Алекс?

— Уверен.

До восьми мы кружили по деловой части Вашингтона. Я был близок к полной безнадеге. Я засыпал в машине, со лба градом катил пот. Африканская антилопа на грани обморока. Я пытался рассуждать как Гэри Сонеджи-Мерфи. Здесь ли он или уже удрал из Вашингтона?

Без двух минут восемь по радио пришло сообщение: «Подозреваемый замечен на Пенсильвания- авеню близ Парк-Лафайетт. У него автомат. Он движется в направлении Белого дома. Всем машинам срочно на выезд!»

Итак — новое представление. Все же мне удалось немного просчитать его действия. Они обнаружили его меньше чем в двух кварталах от Пенсильвания-авеню. В двух кварталах от Белого дома.

ХОЧУ БЫТЬ КЕМ-НИБУДЬ!