предвкушал дальнейшие свидания со мной.

— Все, что вы рассказали, чрезвычайно полезно. Вы проделали огромную работу, и я просто восхищен теми усилиями, которые вы приложили, чтобы заставить себя вспомнить.

— Алекс, — тихо позвал он, когда я уже собрался уходить. — Клянусь Богом, я не совершал ничего ужасного и дурного. Умоляю, помогите мне.

Итак, Гэри Мерфи, возможно, говорит правду!

На следующий день в административном корпусе тюрьмы Лортон состоялось мое судьбоносное выступление. Аудитория состояла из доктора Кэмпбелла, представлявшего тюрьму, окружного прокурора Мэриленда Джеймса Дауда, еще парочки прокуроров из генерального офиса в Вашингтоне и доктора Джеймса Уолша, тюремного консультанта, — он представлял здравоохранение штата. Было непросто собрать их вместе, но мне это удалось, и теперь я не упущу свой шанс. Другого случая убедить их в необходимости того, что я собирался сделать, не будет.

Я чувствовал себя так, словно вновь держу экзамен в университете Джона Хопкинса. Как пляска на канате под куполом цирка, когда на карту поставлено все.

— Я хочу провести с ним сеанс регрессивного гипноза. Мы ничем не рискуем, а шансы на успех имеются, — заявил я присутствующим. — Я убежден, что Сонеджи-Мерфи вполне гипнабелен и мы получим полезную информацию: узнаем нечто новое о нем самом, а главное — есть надежда услышать о пропавшей девочке.

Разумеется, возник целый ряд юридических проблем. Один из законников сообщил, что это дело — просто подарок для экзаменов при вступлении в адвокатуру. Здесь пересеклись интересы нескольких штатов: дело о похищении детей и убийстве Майкла Голдберга подпадает под государственную юрисдикцию и будет рассматриваться в федеральном суде, а убийство в «Макдональдсе» — в суде Уэстморленда. Помимо прочего, Сонеджи-Мерфи будет привлечен к суду в Вашингтоне за убийства, совершенные в Саут-Исте.

— На что вы надеетесь в конечном счете? — снова задал вопрос Кэмпбелл. Он поддерживал меня с самого начала и негодовал, видя недовольство на лицах некоторых из присутствующих, в частности на физиономии Уолша. Я понимал, почему он так антипатичен Гэри: доктор производил впечатление мелочного, ограниченного и самодовольного типа.

— Многое из рассказанного им свидетельствует о тяжелой диссоциативной реакции. У него было трудное детство с физическими и, вероятно, сексуальными надругательствами. Полагаю, расщепление психики началось именно тогда, как попытка избежать боли и страха. Я не утверждаю, что он страдает раздвоением личности, но отнюдь не исключаю такую возможность. Его детство вполне могло спровоцировать подобный психоз.

Доктор Кэмпбелл подхватил эту мысль:

— Мы с доктором Кроссом обсуждали возможность наличия у Сонеджи-Мерфи «переходных состоянии». Речь идет о психотических эпизодах, являющихся одновременно амнезией и истерией. В этом состоянии пациент может неожиданно очнуться в незнакомом месте, не понимая, как он там оказался и что делал столь продолжительное время. В некоторых случаях такие пациенты обладают как бы двумя личинами, зачастую антагонистическими. Так бывает при скоротечной дольной эпилепсии.

— Вы что, парни, в пятнашки играете? — возмутился со своего места Уолш. — Какая к черту дольная эпилепсия? Нет уж, Мэрион, позвольте мне! Чем дольше вы будете нас дурачить, тем больше у него шансов выйти из зала суда на свободу!

— Я вас не дурачу. Это не в моих правилах, — отозвался я.

Тут вмешался окружной прокурор Джеймс Дауд, суровый мужчина лет сорока. Если Дауд возьмется за дело Сонеджи, то вскоре прославится на всю Америку.

— Есть ли вероятность, что он имитирует все эти психотические состояния, просто играет? А на самом деле он — обычный психопат?

Собираясь с ответом, я оглядел сидящих за столом. Дауд искренне жаждет докопаться до правды, настроен скептически, но не предубежден. Представители вашингтонской прокуратуры сохраняют нейтралитет. Зато доктор Уолш сыт нами по горло.

— Да, такая возможность есть, — честно ответил я. — Именно поэтому я хочу попробовать регрессивный гипноз. Только так мы сможем проверить правдивость его историй.

— Только при условии, что он поддается гипнозу, — вмешался Уолш. — И если вы беретесь определить, загипнотизирован он или нет.

— Я нахожу, что он вполне гипнабелен, — быстро отреагировал я.

— А у меня на сей счет большие сомнения. Честно говоря, Кросс, они касаются и вас. Не важно, что он предпочитает беседовать именно с вами. Психиатрия и хорошие взаимоотношения врача и пациента — не одно и то же.

— Ему нравится, что я его выслушиваю. — Я в упор смотрел на Уолша, сдерживая желание наброситься на этого облеченного властью бездельника.

— Что еще говорит в пользу гипноза? — домогался окружной прокурор.

— Честно говоря, мы мало знаем о том, что он делал в период «переходных» состояний, — отозвался Кэмпбелл. — Сам он не помнит. Я опрашивал жену, но и она не в курсе.

— Неизвестно, сколько разных личин могло совместиться в нем одном, — добавил я. — Но основная причина для сеанса, — тут я сделал паузу, чтобы подчеркнуть особую значимость последующих слов, — я спрошу его о Мэгги Роуз Данн. Я выясню, что он с ней сделал.

— Благодарю вас, доктор Кросс, ваши аргументы ясны. — Прокурор Дауд поднялся из-за стола. — Спасибо за интересную встречу. Позже мы сообщим наше решение.

В тот вечер я решил взять дело в свои руки. Я позвонил знакомому репортеру из «Вашингтон пост» и попросил его о встрече в ресторанчике «У папаши» на краю Саут-Иста, единственном местечке, где нас не смогли бы засечь. Ради нашего спокойствия было необходимо, чтоб ни одна душа не знала об этой встрече.

Ли Ковел, моложавый седеющий яппи, отличался слегка подловатым характером, но мне нравился за открытость физиономии, на которой, были написаны все его эмоции: мелкая зависть, полное разочарование в журналистике, временами — отъявленный консерватизм и вместе с тем — способность к состраданию. Он умел адекватно оценивать происходящее.

Наряженный в серый пиджак и светло-голубые кроссовки, Ли плюхнулся рядом со мной на сиденье у стойки. «У папаши» собирались самые разные представители здешнего дна — негры, испанцы, корейцы, белые пролетарии, трудившиеся или жившие в Саут-Исте. Разумеется, второго такого Ли здесь не встретишь.

— Торчу тут как кукиш, — пожаловался он. — Похоже, я не так одет для этого заведения.

— Да кому ты здесь нужен? Боб Вудвард, что ли, попрет сюда? Или Эванс с Новаком?

— Очень смешно. Ну, что ты задумал? Почему не позвонил, когда эта история была еще горяченькой? Когда паразита еще не схватили?