редко поднимался выше обвинений авторов в «неуважении к советской космонавтике» (имелось в виду пренебрежительное отношение Максима к работе в Свободном Поиске), несмотря на это, опасливо- недоброжелательное отношение начальства к «Обитаемому острову», даже и в «исправленной» его модификации, просматривалось вполне явственно. Впрочем, скорее всего, это была просто инерция...
Я перечитал сейчас все вышеизложенное и ощутил вдруг смутное опасение, что буду неправильно понят современным читателем, читателем начала XXI века.
Во-первых, у читателя могло возникнуть представление, что АБС все это время только тем и занимались, что бегали по редакциям, клянчили их ради бога напечатать, рыдали друг другу в жилетку и, рыдая, уродовали собственные тексты.
То есть, разумеется, все это было на самом деле — и бегали, и рыдали, и уродовали, — но это занимало лишь малую часть рабочего времени. Как-никак именно за эти месяцы написан был наш первый (и последний) фантастический детектив («Отель „У Погибшего Альпиниста“»), начата и закончена повесть «Малыш», начат наш «тайный» роман «Град обреченный» и закончены в черновике три части его, задуман и начат «Пикник на обочине». Так что рыдания рыданиями, а жизнь и работа шли своим чередом, и некогда нам было унывать и ломать руки «в смертельной тоске».
Теперь во-вторых. Вспомнился мне рассказ известного писателя Святослава Логинова («внезапного патриарха отечественной фэнтези»), как выступал он недавно перед нынешними школьниками, пытался, в частности, поразить их воображение теми невероятными и нелепыми трудностями, с которыми сталкивался писатель середины 1970-х, и неожиданно услышал из рядов недоуменное: «Если было так трудно печататься, что же вы не организовали собственного издательства?..»
Сегодняшний читатель просто представить себе не может, каково было нам, шестидесятникам- семидесятникам, как беспощадно и бездарно давил литературу и культуру вообще всемогущий партийно- государственный пресс, по какому узенькому и хлипкому мосточку приходилось пробираться каждому уважающему себя писателю: шаг вправо — и там поджидает тебя семидесятая (или девяностая) статья УК, суд, лагерь, психушка; в лучшем случае — занесение в черный список и выдворение за пределы литературного процесса лет эдак на десять; шаг влево — и ты в объятиях жлобов и бездарей, предатель своего дела, каучуковая совесть, иуда, считаешь-пересчитываешь поганые сребреники...
Сегодняшний читатель понять этих дилемм, видимо, уже не в состоянии. Психологическая пропасть между ним и людьми моего времени уже разверзлась, трудно рассчитывать заполнить ее текстами наподобие моих комментариев, но ведь другого способа не существует, не правда ли? Свобода — она как воздух или как здоровье: пока она есть, ты ее не замечаешь и не понимаешь, каково это — без нее или вне ее.
Существует, правда, мнение, что свобода никому и не нужна — нужно лишь освобождение от необходимости принимать решения. Это мнение довольно популярно сейчас. Ибо сказано: «Часто лучший вид свободы — свобода от забот». Возможно, возможно... Но это, впрочем, тема совсем другого разговора.
Неудачными оказались в идейном и художественном отношении первые два номера журнала «Байкал» за 1968 год. Читатели указывают: произведение А. и Б. Стругацких, названное фантастической повестью, является не чем иным, как пасквилем на нашу действительность.
Что за персонажи выведены в повести? Директор управления — тиран. При нем доносчик Доморощинер. Многие персонажи с физическими недостатками. Тот без уха, этот без ноги. Чуть не у каждого болезнь. Тот печеночник, этот желудочник. Лица у них болезненно-бледные. Глаза -воспаленные, выпученные.
А как они общаются друг с другом? Без конца только и слышно: «сволочь неуклюжая», «мерзавец», «идиот», «бездумный дурак», «гипсовая баба».
Чему учит это произведение? Под знаменем каких идеалов выступают авторы?
До черноты сгущены краски в повести «Второе нашествие марсиан». Что ни человек, то гнусность! Не трус, так пьяница. Не пьяница, так блудник.
Особенно потешаются авторы по поводу патриотизма и воинских доблестей своих героев. «Этот Полифем жить не может без патриотизма. Без ноги он жить может, а вот без патриотизма у него не получается».
Нас почему-то настойчиво убеждают не искать в творчестве Стругацких каких-то намеков, подтекста и т. д. Но встречая в их повестях какие-то детали, черточки, выхваченные из жизни нашей страны, но перевернутые, исковерканные, чудовищно деформированные, поневоле начинаешь задумываться: во имя чего?
Отталкивают читателя и патологические рассуждения Клопа-говоруна в «Сказке о Тройке». Это ж надо было придумать: рассуждения о людях с точки зрения клопа!
К сожалению, еще часто встречаются книги, авторы которых усердно фиксируют события текущей повседневности, но не дерзают осмыслить их в широкой перспективе. Вот и кочуют из произведения в произведение герои, безнадежно устаревающие уже к последнему кварталу того года, когда они впервые появились.
После знакомства с «Обитаемым островом» подумалось: а нельзя ли отыскать такой хотя бы самый примитивный нуль-передатчик, который сообщил бы по секрету уважаемым фантастам: пощадите читателя! Побеспокойтесь о такой безделице, как литературные образы. Придумайте ситуации, несущие хотя бы минимум общеинтересной информации!
«Обитаемый остров» проникнут революционной романтикой. Авторы раскрывают тлетворность мещанской идеологии, которая служила и служит опорой реакции и мутным источником мракобесия.
Эта антифашистская повесть будет одинаково интересна читателям всех возрастов.
ГЛАВА ПЯТАЯ: 1969-1971
15
«ОТЕЛЬ „У ПОГИБШЕГО АЛЬПИНИСТА“»
(1969)
Нам давно хотелось написать детектив. Мы оба были большими любителями этого вида литературы, причем АН, свободно владевший английским, был вдобавок еще и большим знатоком — знатоком творчества Рекса Стаута, Эрла Гарднера, Дэшила Хеммита, Джона Ле Карре и других мастеров, в те годы мало
