кошмаре Джонатана Свифта, сквозь вонючую чащу кудрявых и густых лобковых волос.

Надо мной зловещим карнизом нависают огромные груди. Между ними я различаю подбородок, а выше — шевелящиеся, жующие губы и одну ногу Арчера в джинсах и мотоциклетном ботинке, которая еще свисает изо рта великанши.

Несмотря на то что мои знания сугубо теоретические и приобретены за годы, проведенные с голыми друзьями семьи на французских пляжах, я в курсе, где что находится у взрослой женщины. Зацепившись за густые волосы, я нахожу колпачок клитора и умело манипулирую кожаным капюшоном, вставляю руку, чтобы найти сжавшийся орган женского удовольствия. Нащупанный вслепую, как буква из азбуки Брайля, в теплом конверте клиторального колпачка, ее клитор по размеру и форме напоминает виргинский окорок.

Отрезанная голова Арчера наблюдает за моими действиями. Облизывая губы, Арчер говорит:

― Малая, ну ты чума! — Потом ухмыляется: — Эта чудовищная сука меня всего облизала — ну и я могу не хуже!

Я вынимаю руку из теплой мясистой глубины и достаю синий чуб изо рта. Вытянув голову Арчера перед собой, я смотрю прямо в его зеленые глаза.

― Вдохни поглубже и давай!

Я запихиваю ухмыляющуюся, истекающую слюнями голову глубоко в мясистую пещеру.

Какое-то время практически ничего не происходит. Огромный рот надо мной продолжает тщательно пережевывать тело Арчера с джинсами и ботинками. Снизу наша троица — Бабетт, Паттерсон и Леонард — смотрит с отвисшими челюстями. Под кожей клиторального колпачка что-то шевелится, стонет и чавкает, как жадный зверь. Постепенно губы великанши перестают жевать, дыхание становится более медленным и глубоким. Целые акры ее кожи заливает теплый розовый свет, лицо, грудь и бедра покрывает обширный румянец. Огромное тело вздрагивает, что больше похоже на землетрясение, и я вынуждена крепче схватиться за лобковые волосы Пшезполницы, чтобы не свалиться на холмы обрезков ногтей далеко внизу.

Пираты, разбойники в масках и похищенные девицы.

Колени великанши дрожат, слабеют и подгибаются. Половые губы выпячиваются и становятся ярче от прилива крови.

Я просовываю руку в мясистый капюшон, откуда твердеющий клитор уже грозит вытолкнуть слюнявую, чавкающую голову Арчера. Хватаясь за волосы, я вытаскиваю Арчера наружу.

Весь скользкий от сока женской страсти, истекающий слюнями, Арчер шумно переводит дыхание. Его зрачки расширены, глаза косят от удовольствия. Он разевает рот. На губах пленка мерзких жидкостей, без которых у взрослых не обходится половое сношение. Арчер кричит:

― Я КОРОЛЬ ЯЩЕРИЦ!.. [15]

Я снова запихиваю его голову внутрь, чтобы он продолжал оральную битву с отвердевшими, распухшими клиторальными тканями.

Великанша смотрит вниз, на меня, остекленевшими от оргастического экстаза глазами. Ее голова болтается на шее, соски торчат, размером и твердостью похожие на пожарные столбики на тротуаре, такие же ярко-красные.

У ноги в синих джинсах, что еще висит изо рта Пшезполницы, у откушенной ноги Арчера виден четкий контур — бугор мужской эрекции.

Я задираю голову и встречаю расслабленную, слюнявую ухмылку великанши веселой и компетентной улыбкой. Одной рукой держась за лобковые волосы, чтобы не упасть, другой я вжимаю голову Арчера в тесный и скользкий клиторальный капюшон. Наконец я отваживаюсь отнять вторую руку и дружески машу.

― Привет, меня зовут Мэдисон! А раз мы познакомились… Вы не окажете мне крошечную услугу?

Как раз в этот момент капюшон оттягивается, из-под него выскакивает эрегированный клитор, прерывая старания Арчера, и его скользкая обалдевшая голова падает, словно ярко-синяя комета с хвостом из слюны и вагинальной смазки, катится, летит, пикирует на землю, а потом далеко внизу раздается тихий всплеск обрезков ногтей.

Ты там, Сатана? Это я, Мэдисон. Ты не подумай, что я к тебе придираюсь. Сочти мои следующие слова строго конструктивной критикой. Сначала о хорошем: ты управляешь одним из самых крупных и успешных предприятий в истории… короче, всей истории. Твоя доля рынка растет, невзирая на усилия всемогущего конкурента. Слово «ад» стало синонимом мук и страданий. Тем не менее, прости меня за прямоту, качество обслуживания клиентов у тебя ниже плинтуса.

Моя мама часто говорила: «Мэдисон наплетет вам о себе что угодно — кроме правды». В смысле, не ожидайте, что я мгновенно завалю вас откровениями касательно моего глубинного, личного «я». Если хотите, объясняйте мою сдержанность подавленным чувством стыда, но это не тот случай. Может, я и окончила всего семь классов, может, я безнадежно наивна и еще не зарабатывала себе на хлеб, но я не настолько истосковалась по вниманию, чтобы делиться с вами самым сокровенным.

Вам достаточно знать одно: я видела, как там, по другую сторону. Я мертва, и, судя по моему, пусть и ограниченному, жизненному опыту, все лучшие люди тоже. В смысле, тоже мертвы. Правда, вряд ли все, произошедшее после моего передоза, можно назвать «жизненным» опытом.

Я мертва, и меня несет по аду в ладони-лодочке гигантская демонесса. Со мной мои новые соотечественники: Леонард, Паттерсон, Арчер и Бабетт — мозг, тупой спортсмен, бунтарь и королева бала. С эргономической точки зрения путешествовать в огромной ладони чрезвычайно удобно: представьте себе сиденья первого класса «Сингапурских авиалиний» в сочетании с легкой качкой в салон-вагоне «Восточного экспресса». С этой высоты, сравнимой со вторым ярусом Эйфелевой башни или верхушкой Лондонского колеса обозрения, мы видим массу достопримечательностей — и немало низвергнутых в ад знаменитостей.

Футболист Паттерсон показывает нам Горы Дымящихся Собачьих Кучек… Болото Прогорклого Пота… луг, похожий на вересковый, а на самом деле заросший нелеченым ногтевым грибком.

Леонард объясняет, что Пшезполница ростом ровно триста локтей. Наша хозяйка-внедорожник — отпрыск ангелов, которые посмотрели вниз с небес и безумно возжелали смертных женщин. Эта история, говорит Леонард, восходит ни много ни мало к святому Фоме Аквинскому: тот еще в тринадцатом веке писал, что ангелы спустились на землю в виде инкубов — сексуально озабоченных сверхсуществ. Ангелы сделали со смертными женщинами Большую Бяку и зачали великанов вроде Пшезполницы, а сами были низвергнуты в ад и стали демонами. Прежде чем усомниться в этом дурацком сценарии, учтите, что Фомы Аквинского в Гадесе не видать, так что его догадка явно оказалась правильной.

По аналогии, когда земные мужчины воспылали страстью к ангелам в Содоме и Гоморре, сообщает Леонард, Бог устроил им неслабую взбучку. Соляные столпы по полной программе.

Да, так нечестно, но похоже, единственный бессмертный, которому можно крутить шашни со смертными, — это сам Бог.

Ой, вечно я говорю слово на букву «Б»! Привычка — вторая натура.

― Давай дальше! — говорит Паттерсон и дает Леонарду подзатыльник. — Еретик гребаный!

― Ну и язык, — фыркает Бабетт. — Может, сразу насрешь мне в уши?

Арчер машет нескольким демонам, включая крупного блондина с оленьими рогами, торчащими из головы.

― Алё! Цернуннос, чувак!

Леонард шепотом сообщает мне, что это свергнутый с трона кельтский бог оленей. То, что христианского дьявола изображают рогатым, — не что иное, как злобный выпад в адрес Цернунноса.

Арчер показывает большой палец другому демону, подальше — человекоподобному существу с