Китти вышла во двор конюшен и прислушалась. Время было уже к вечеру. Вдалеке слышались сирены, пару раз ветер донес из центра Лондона какой-то грохот. Там явно что-то происходило. Китти пожала плечами. Что ж, оно и к лучшему. Значит, её никто не потревожит. Девушка заперла дверь, спрятала ключ и отправилась в путь.

Несмотря на то что шла она налегке — посох Китти оставила лежать в кладовке, — на то, чтобы дойти до Белема, времени потребовалось немало. К тому времени, как она вышла к знакомому перекрестку нескольких улиц недалеко от своего дома, уже темнело. Она устала, натоптала ноги и проголодалась. За весь день Китти ничего не ела, не считая пары яблок, которые ей удалось стащить с лотка зеленщика. Её преследовали соблазнительные мысли о матушкином ужине, о своей комнате, где стоит уютная мягкая кроватка и гардероб с не закрывающейся дверью. Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз там ночевала? Уже больше года, наверное. Приятно будет провести там хотя бы одну ночь.

Сумерки уже сгущались, когда Китти вышла на свою улицу и, бессознательно ускорив шаг, подошла к родительскому дому. В гостиной горел свет. Китти испытала прилив облегчения, но вместе с тем и укол тревоги. Мать, конечно, ужасно ненаблюдательна, и все же она не должна ни о чём догадаться, пока Китти не решила, что делать дальше. Она осмотрела своё отражение в соседском окне, пригладила взлохмаченные волосы, по возможности отряхнула одежду. Руки, правда, по-прежнему грязные, и под глазами круги, но с этим уж ничего не поделаешь. Китти тяжело вздохнула. Могло бы быть и лучше, но уж что есть, то есть. Она подошла к двери и постучала. Ключи от родительского дома остались на квартире.

После небольшой паузы — Китти даже чуть было не постучала снова, решив, что её не услышали, — в прихожей появилась знакомая хрупкая фигурка. Она немного задержалась посреди прихожей, словно не зная, открывать или нет. Китти постучала по стеклу:

— Мам, это я!

Фигурка нерешительно приблизилась. Мать чуть-чуть приоткрыла дверь и выглянула наружу.

— А, Кэтлин! — сказала она.

— Привет, мам, — сказала Китти, улыбаясь как можно непринужденнее. — Извини, что я без предупреждения.

— Ага. Да.

Мать почему-то не спешила открывать дверь. Она смотрела на Китти с испуганным, слегка опасливым выражением на лице.

— Что-нибудь случилось, мам? — спросила Китти.

Она слишком устала, чтобы насторожиться.

— Нет-нет. Ничего.

— Так что, можно войти?

— Да… Да, конечно.

Мать отошла в сторону, впустила Китти, подставила холодную щёку для поцелуя и аккуратно затворила дверь.

— А папа где? На кухне? Я знаю, что уже поздно, но я ужасно голодная.

— Проходи, пожалуйста, в гостиную, милочка.

— Ладно.

Китти пересекла прихожую и вошла в маленькую гостиную. Тут всё было почти так же, как она помнила: потёртый и выцветший ковер; небольшое зеркало над камином; почтенный диван и кресло, которые её отец унаследовал ещё от своего отца, вместе с кружевными подголовниками на спинках. На журнальном столике стоял чайник и три чашки. На диване сидел её отец. В кресле напротив него сидел молодой человек.

Китти остановилась как вкопанная. Мать тихо притворила дверь.

Молодой человек взглянул на неё и улыбнулся. Китти сразу вспомнилось то выражение лица, с каким мистер Пеннифезер смотрел на сокровища в саркофаге. Злорадная, торжествующая, с трудом скрываемая усмешка.

— Ну, здравствуйте, Китти, — сказал молодой человек.

Китти ничего не ответила. Она прекрасно знала, кто он такой.

— Кэтлин… — сказал её отец еле слышным голосом. — Это мистер Мэндрейк. Из… из департамента внутренних дел, насколько я понимаю?

— Да, верно, — сказал мистер Мэндрейк, продолжая улыбаться.

— Он хочет… — Отец запнулся. — Хочет задать тебе несколько вопросов.

— Ох, Кэтлин! — внезапно вскричала мать. — Что же ты натворила?!

Китти по-прежнему молчала. У неё в кармане куртки был один метательный диск, но в остальном она была безоружна. Она мельком взглянула в сторону окна, задернутого занавесками. Окно открывается в палисадник. Можно будет выскочить, если только отец смазал задвижку и рама не застрянет. Впрочем, окно, на худой конец, можно и разбить — например, журнальным столиком. Или можно выскочить в прихожую, а там целых два выхода. Но мать стоит на дороге…

Молодой человек указал на диван.

— Может, присядете, госпожа Джонс? — вежливо спросил он. — Поговорим по-хорошему, если вам угодно. Или — уголки его губ приподнялись — вы собираетесь одним прыжком выскочить в окно?

Высказав вслух ту самую мысль, которая вертелась в голове у Китти, волшебник, преднамеренно или нет, застал Китти врасплох. Вот уж не вовремя! Девушка вспыхнула, поджала губы и опустилась на диван, глядя на волшебника настолько спокойно, насколько могла.

Значит, вот он какой, этот Мэндрейк, чьи слуги так давно преследуют Сопротивление! Она бы и за милю узнала, кто он по профессии, — это было видно по одежде: длинное чёрное пальто, дурацкий чёрный костюм в обтяжку, сверкающие лакированные ботинки. Огромный красный платок торчал из нагрудного кармана, точно коралловый куст. Длинные волосы падали на бледное худое лицо. Китти только теперь поняла, насколько он на самом деле молод: ещё подросток, не старше её самой, а быть может, и значительно моложе. Словно для того, чтобы опровергнуть это, он сложил пальцы домиком, демонстрируя уверенность в себе, и закинул ногу на ногу, покачивая носком ботинка, точно кот, дергающий хвостом. Его улыбка могла бы быть любезной, если бы не пробивающееся сквозь неё возбуждение.

Его молодость отчасти вернула Китти душевное равновесие.

— Что вам угодно, мистер Мэндрейк? — осведомилась она ровным тоном.

Волшебник протянул руку, взял со столика ближайшую чашку вместе с блюдцем, отхлебнул чаю. С подчеркнутой тщательностью примостил чашку и блюдце на подлокотник своего кресла. Китти и её родители молча смотрели на него.

— Очень мило, миссис Джонс, — сказал он наконец. — Вполне сносный напиток. Спасибо за ваш тёплый прием.

Мать Китти в ответ на эту любезность только тихонько всхлипнула.

Китти на неё даже не взглянула. Её взгляд был прикован к волшебнику.

— Что вам угодно? — повторила она. На этот раз он ответил:

— Ну, для начала я должен вам сообщить, что начиная с данного момента вы находитесь под арестом.