Новый болезненный укол, новый приступ дурноты. От серебра всегда становится дурно. Ещё немного, и мы оба рухнем вниз! Я хорошенько встряхнул девчонку, так, что она едва не прикусила себе язык, а кинжалы вырвались у неё из рук. Но она и тут не успокоилась: теперь она принялась извиваться и выкручиваться, отчаянно пытаясь вырваться из моих лап. Птица Рок покрепче стиснула когти.

— Послушай, девочка, перестань дёргаться! Уронить я тебя не уроню, зато могу подержать вверх ногами над трубой кожевенной фабрики.

— А мне плевать!

— Или окунуть тебя в Темзу.

— А мне плевать!

— Или отнести тебя в Ротерхайтские очистные сооружения, и там…

— А мне плевать, плевать, плевать! Казалось, её вот-вот хватит удар от ярости и горя, и мне понадобилась вся мощь птицы Рок, чтобы не дать ей вырваться.

— Китти Джонс, — сказал я, не отрывая глаз от огней северного Лондона — мы были уже почти на месте, — разве ты не хочешь снова увидеть Якоба Гирнека?

Тут она затихла, обмякла и призадумалась. В течение некоторого времени мы летели в благословенной тишине. Я использовал передышку, чтобы немного покружить над крышами, пристально высматривая следящие шары. Но всё было чисто. Мы полетели дальше.

Потом откуда-то из-под моей вилочковой кости раздался голос. Голос был более сдержанный, чем раньше, но ныла в нем не убавилось.

— Демон, — спросил голос, — зачем ты не дал волкам растерзать меня? Я ведь знаю, что ты и твои хозяева всё равно собираетесь меня убить.

— По этому поводу я ничего сказать не могу, — откликнулась птица Рок. — Впрочем, можешь поблагодарить меня, если сочтешь нужным.

— Ты теперь несешь меня увидеться с Якобом?

— Да. Если всё пойдёт как задумано.

— А потом?

Я промолчал. Мне пришла в голову недурная идея.

— Ну так? Отвечай! И отвечай правду — если, конечно, можешь.

Птица Рок ответила снисходительным тоном, пытаясь сменить тему:

— Я бы на твоем месте был поосторожнее, милая. Неразумно отпускать язвительные замечания, когда висишь в воздухе на большой высоте.[81]

— Ну, ты же всё равно меня не уронишь. Ты только что сказал.

— Ах да, я и забыл!

Птица вздохнула:

— По правде говоря, я не знаю, что тебе уготовано. А теперь помолчи минутку. Я иду на посадку.

Мы канули в темноту, пересекли океан оранжевых огней и спустились на улицу, где когда-то мы с мальчишкой укрывались в ночь пожара у Андервуда. Разрушенная библиотека стояла на прежнем месте: я видел её тёмную глыбу, зажатую между ярко освещёнными магазинчиками. За эти годы здание обветшало ещё сильнее, и в крыше на месте большого застекленного окна зияла огромная дыра. Приближаясь к ней, птица Рок несколько уменьшилась в размерах, тщательно рассчитала угол захода на посадку и опустила девчонку в дыру ногами вперёд, точно письмо в почтовый ящик. Мы очутились в похожем на пещеру пространстве, освещённом там и сям столбами лунного света. Лишь оказавшись на безопасном расстоянии от заваленного мусором пола, я выпустил свою ношу.[82] Девчонка с визгом упала на пол и откатилась в сторону.

Я приземлился немного в стороне и впервые как следует её разглядел. Ну да, это та самая — девчонка из переулка, которая пыталась отнять у меня Амулет. Теперь она выросла, похудела и выглядела усталой, лицо у неё посерело и вытянулось, глаза смотрели настороженно. Видимо, эти годы дались ей недешево, а уж последние несколько минут — тем паче. Одна рука висела как плеть, плечо этой руки было рассечено, и на нём запеклась кровь. И тем не менее смотрела она по-прежнему вызывающе. Девчонка осторожно поднялась на ноги и, нарочито выпятив подбородок, уставилась на меня сквозь луч лунного света.

— Не очень-то тут уютно! — бросила она. — Что, не мог подобрать местечко поприличнее? Я рассчитывала как минимум на Тауэр.

— Тут куда уютнее, чем в Тауэре, уж поверь мне, — ответила птица Рок, точа коготь о стену. Я был не расположен к болтовне.

— Ну, так что же дальше? Где Якоб? Где волшебники?

— Скоро будут.

— Скоро будут? Тоже мне! — Она уперла руки в боки. — Я-то думала, тебе полагается быть необыкновенно расторопным. А это просто смех один!

Я поднял свою огромную хохлатую голову.

— Послушай! — сказал я. — Не забывай, что я только что спас тебя от клыков ночной полиции. Могли бы и спасибо сказать, барышня!

Птица Рок многозначительно постучала по полу когтями и смерила её взглядом, от которого персидские моряки кидаются за борт.

Девица ответила мне взглядом, от которого молоко скисает.

— Пропади ты пропадом, демон! Я презираю тебя и твою злобу. Тебе меня не запугать!

— Да ну?

— Ну да. Ты просто бестолковый бес. И перья у тебя паршивые и заплесневелые.

— Чего?

Птица Рок поспешно оглядела себя:

— Чушь собачья! Это просто так кажется в лунном свете.

— Удивительно, как они вообще не повыпадали! Я видала голубей, у которых перья были получше твоих.

— Послушай-ка…

— Мне случалось уничтожать демонов, обладающих подлинным могуществом! — воскликнула она. — Думаешь, на меня произведет впечатление курица-переросток?

Ну и наглая девка!

— Благородная птица Рок, — ответил я с горечью и с достоинством, — не единственный мой облик. Это всего лишь одно из сотен обличий, которые я способен принимать. Вот, например…

Птица Рок вздыбилась. Я сделался, по очереди, жутким минотавром с налитыми кровью глазами и пеной у рта; гранитной горгульей, щёлкающей челюстями; извивающейся змеей, плюющейся ядом; стенающим призраком; ожившим трупом и парящим в воздухе ацтекским черепом, поблескивающим в темноте. Чрезвычайно разнообразные образчики безобразия,[83] если можно так выразиться.

— Ну? — многозначительно осведомился череп. — Что ты теперь скажешь?

Девчонка громко сглотнула.

— Неплохо, — признала она. — Однако все эти обличья чересчур огромны и броски. А вот что-нибудь действительно тонкое тебе не по зубам, могу поручиться.

— Еще как по зубам!

— Держу пари, что тебе не под силу превратиться во что-то маленькое — скажем, настолько маленькое, чтобы забраться… ну, хотя бы вон в ту бутылку!

И она, не переставая следить за мной краем глаза, указала на горлышко пивной бутылки, торчащее из груды мусора.

А, этот старый трюк! Можно подумать, она первая, кто пытается поймать меня на эту удочку! Череп медленно качнулся из стороны в сторону и ухмыльнулся.[84]

— Попытка не дурная, но я на это не ловлюсь ещё с древних времен.[85] А теперь, — продолжал я, — может, присядешь и отдохнешь? По-моему, ты устала как собака.

Девчонка фыркнула, надулась и не без труда скрестила руки на груди. Я видел, как она озирается в