дома?

Натаниэль очумело помотал головой и на цыпочках спустился в библиотеку. Там он занялся поисками принуждающих заклинаний для демонов среднего ранга и на время позабыл о беспокойстве. В общем, Натаниэль неплохо провел время. Он трудился над сложным заклинанием Зазубренного Маятника, когда в библиотеку влетел мистер Андервуд в лучшем своем плаще.

— Вот ты где, недоумок! Я тебя ищу по всему дому! Ещё минута — и мы бы ушли без тебя!

— Простите, сэр… я зачитался…

— Чем — этой книгой? Дурень сонный. Это же четвертый уровень. Она написана на коптском — ты в ней ни слова не разберешь. Ты просто заснул и не смей отнекиваться! А ну-ка пошевеливайся, или я вправду оставлю тебя дома!

Действительно, в тот момент, когда мистер Андервуд вошёл в библиотеку, глаза Натаниэля были закрыты: ему так легче было запоминать. Учитывая обстоятельства, можно было сказать, что Натаниэлю повезло: ему не пришлось сочинять других объяснений. Отброшенная книга осталась валяться в кресле, а Натаниэль вылетел из библиотеки следом за наставником. Сердце его готово было выскочить из груди. Он промчался вслед за мистером Андервудом через прихожую и вылетел на улицу. Там их ждала улыбающаяся миссис Андервуд; она была одета в блестящее зелёное платье, а вокруг шеи у неё было небрежно обмотано нечто вроде мохнатой анаконды. Жена волшебника стояла у большой чёрной машины.

Натаниэлю всего однажды довелось ехать в машине своего наставника, и он совершенно не помнил той давней поездки. Он забрался на заднее сиденье; его изумило прикосновение к блестящей коже сидений и странный, какой-то ненастоящий запах соснового ароматизатора, висевшего под зеркалом заднего обзора.

— Сиди смирно и не прикасайся к стеклам.

Мистер Андервуд строго взглянул на отражение ученика в зеркале заднего обзора. Натаниэль сел смирно, послушно сложив руки на коленях, и путешествие в Парламент началось.

Машина торжественно ехала на юг. Натаниэль смотрел в окно. Отсветы бессчетных лондонских огней — уличные фонари, витрины магазинов, окна, следящие шары — мелькали по его лицу. Натаниэль смотрел на всё это великолепие широко распахнутыми глазами, позабыв моргать, и жадно впитывал всё, что представало его взору. Поездка по городу уже сама по себе была из ряда вон выходящим событием — Натаниэлю, познававшему мир в основном посредством книг, нечасто доводилось выбираться из дома. Правда, миссис Андервуд иногда возила его на автобусе в одежный и обувной магазины. А однажды, когда у мистера Андервуда выдалось свободное время, Натаниэля сводили в зоопарк. Но ему редко доводилось выбираться за пределы Хайгейта. И уж точно он никуда ещё не ездил в столь позднее время.

Как обычно, от грандиозности всего окружающего у Натаниэля перехватило дыхание — от великого множества улиц и переулков, от причудливо изгибающихся полос света… Большинство домов были совсем не такими, как на той улице, где проживал мистер Андервуд, — поменьше и поплоше. И они жались друг к другу, или теснились вокруг больших зданий без окон, с плоскими крышами и высокими трубами; наверное, это были те самые фабрики, на которых зачем-то собирались простолюдины. Впрочем, фабрики мало интересовали Натаниэля.

Кстати, самих простолюдинов тоже хватало. Натаниэль всегда поражался, до чего же их много. Несмотря на темноту и моросящий дождик, они кишели вокруг, словно муравьи в саду, спешили куда-то, втянув головы в плечи, входили в магазины и выходили оттуда, а иногда скрывались в ветхих трактирах; трактиры ютились в боковых улочках, и сквозь матовые стекла сиял тёплый оранжевый свет. У каждого такого дома над дверью, не скрываясь, висел следящий шар.

Когда под ним проходили, шар дергался, будто поплавок, и пульсировал тёмно-красным.

Машина как раз проезжала мимо одного такого трактира — очень большого, расположенного прямо напротив станции метрополитена, — когда мистер Андервуд стукнул кулаком по приборной доске. Натаниэль аж подскочил.

— Вот он, Марта! — воскликнул мистер Андервуд. — Будь моя воля, туда сегодня же наведалась бы ночная полиция и забрала бы с собою всех, кто там есть.

— Как можно, Артур! Только не ночная полиция! — страдальчески отозвалась его жена. — Наверняка существуют более приемлемые способы перевоспитать их.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь, Марта. Ткни пальцем в любой лондонский трактир, и я отыщу в нем помещение для тайных сборищ простолюдинов. На чердаке, в подвале, в потайной комнате за баром… Я этого добра навидался — министерство внутренних дел частенько проводит такие облавы. Но нам никогда не удаётся никого застукать, так же как не удаётся раздобыть доказательства — просто пустые комнаты, несколько столов да стульев… Уж поверь мне на слово: из этих мерзких дыр берут начало все наши неприятности такого рода. Премьер-министру вскоре придётся принять меры — но кто знает, что ещё к тому времени успеют натворить смутьяны? Следящих шаров недостаточно! Необходимо выжечь эти язвы каленым железом, сровнять их с землей — я так сегодня и сказал Дювалю. Но меня, конечно же, никто не слушает.

Натаниэль давным-давно научился не задавать наставнику вопросов, как бы его ни интересовала обсуждаемая тема. Он просто извернулся и посмотрел ещё раз на тающие позади оранжевые огни трактира.

Они въехали в центральную часть Лондона; здешние дома были большими и величественными, в лучших традициях империи. На дорогах стало попадаться больше частных автомобилей, витрины магазинов увеличились и сделались более кричащими, а на тротуарах помимо простолюдинов стали попадаться и волшебники.

— Как ты там, милый? — спросила миссис Андервуд.

— Спасибо, миссис Андервуд, хорошо. А нам ещё далеко?

— Еще несколько минут, Джон. — Наставник снова взглянул на Натаниэля в зеркало.

— Вполне достаточно времени, чтобы предупредить тебя, — сказал он. — Сегодня вечером ты представляешь меня. Мы будем находиться в одном зале с величайшими волшебниками страны, с людьми, наделенными такой властью, что ты даже представить себе не можешь. Один неверный шаг — и ты погубишь мою репутацию. Ты слышал, что случилось с учеником Дизраэли?

— Нет, сэр.

— Это произошло на собрании наподобие сегодняшнего. В тот момент, когда Дизраэли представляли собранию, его ученик споткнулся об ступеньку. Он врезался в своего наставника, и тот кубарем полетел по лестнице. И упал на герцогиню Аргайлскую — к счастью, весьма объемистую даму.

— Да, сэр.

— Дизраэли встал и чрезвычайно любезно извинился перед герцогиней. Потом он повернулся к ученику — тот так и скулил на лестнице — и хлопнул в ладоши. На пятнадцать секунд зал окутала тьма. А когда она развеялась, ученика не было. На его месте стояла железная статуя зловредного мальчишки. В руках статуя держала обувную щетку, так что в последние сто пятьдесят лет всякий, кто входит в этот зал, может навести блеск на свою обувь.

— Правда, сэр?! А я увижу эту статую?

— Суть этой истории в том, мальчик, что если ты хоть в чем-то меня подведёшь, я позабочусь, чтобы рядом с этой статуей появилась вешалка для шляп, ей в пару. Ты понял?

— Да, сэр. Понял, сэр.

Натаниэль мысленно сделал пометку: взглянуть на формулу Окаменения. Похоже, тут был задействован весьма могущественный африт. Судя по всему, что Натаниэлю было известно о способностях своего наставника, мистеру Андервуду было не по плечу провернуть такую сложную операцию. Мальчик едва заметно усмехнулся, пользуясь тем, что в темноте его не видно.

— Не отходи от меня ни на шаг, — продолжал наставлять его мистер Андервуд. — Пока я не велю тебе говорить — помалкивай. И не смей глазеть на волшебников, как бы они ни выглядели. А теперь тихо — мы приехали, и мне нужно сосредоточиться.

Машина замедлила ход и пристроилась к процессии таких же чёрных автомобилей, двигавшейся по широкой серой дороге — подъезду к Уайтхоллу. Они проехали мимо ряда гранитных монументов — памятников волшебникам-воителям викторианской эпохи и павшим героям Великой войны, потом — мимо нескольких монолитных скульптур, представляющих собою Идеальные Добродетели (Патриотизм, Почтение к